Руки , скрепленные синим пламенем

Летящие крики.

Мрачное утро. Высохшие слезы Феликса, нервный Хёнджин и бодрая лошадь, что выглядит очень противоречиво среди остальной картины.
Хван вдыхает прохладный воздух, изредка направляя лошадь, весело переставляющюю ноги. Феликс, сидящий в повозке, пытается всеми силами ладоней расшевелить затекшее лицо. Говорить не получается. Он яростно трёт щёки, скулы и подбородок. Почти на грани отчаяния сжимает пухлые щеки в маленьких ладонях, пытаясь сдержать слёзы.
Больно ударяется о доски, когда колесо переезжает кочку. Но физическая боль всё ещё чувствуется слабо. Ещё больше чувствуется боль внутри, там, где её никогда не было в жизни Феликса. Она жжёт все внутренности, заставляя выгибаться в спине. Сердце стучит быстрее обычного, словно хочет побить стену организма изнутри. На некоторое время собственный стук заполняет все пространство, заставляя мозг паниковать. Потом наступает оглушительная тишина, словно сердце перестало биться совсем. Состояние равносильно предшествию смерти или сумасшествию.
Кажется, что только Феликс чувствует атмосферное давление. Вся остальная земля просто отдыхает, проветриваемая прохладной.
Он замирает, понимая близость неизбежного. Совсем немного... Он высовывает голову из повозки - горы видны, и они очень близко. Час, может, чуть больше, и они приедут. Там наверняка уже стоят ангелы. Феликс не хочет их видеть. Не хочет, чтобы его хвалили, не хочет видеть их ухмылки, не хочет, чтобы трогали Хёнджина.

Знает ли кто-то, что делать в такой ситуации? Знаете, или нет, не важно. Всё равно не успеете.

Горло саднит и жжёт. С головы не спадает напряжение, ноги трясутся. Слабые руки хватают рукав Хёнджина, постоянно оттягивая. Слёзы ручьями стекают по щекам. Глаза, красные от слёз и постоянного трения, пытаются увернуться от обеспокоенного взгляда напротив. Всего пять минут назад Хёнджин открыл перегородку между телегой и сиденьем, и Феликс вцепился в его руку.

Хрипит так, словно они находятся в пещере. Смотря на такого чем-то движемого Феликса, самому хочется плакать.
-Феликс, Феликс, - судорожно проговорил Хёнджин обеспокоенным тоном, перехватил бедную руку на своём рукаве, - что случилось, Феликс? Успокойся скорее, или мне самому будет плохо.

Феликс лишь мотал головой, дёргал руками и вновь плакал. Рыдал. Вновь пытался говорить, и, кажется, от тормошения горло быстрее проходило. Теперь ангел пытался произносить все что угодно - все равно ничего было не разобрать. "Прости меня, я должен был отказаться от задания, никогда тебя не встречать, жить на небе и не знать этого всего. Теперь я буду виноват в твоей смерти, и ничего уже не может этого изменить. Зачем я полюбил тебя? Зачем ты решил мне помочь?"
Собственная речь воспринималась в уме как нечто странное и неестественное, а до Хвана все равно дошли лишь обрывки слогов и хрипение. Он по-прежнему держал Феликса за руки и пытался помочь, и эта картина добивала ангела ещё больше.
Теперь сквозь хрипение можно было издавать звуки. Феликс видит ангелов за его спиной, медленно подходящих полукругом. В глазах отражается страх, и Хёнджин замечает это. Прежде, чем он успевает повернуться в ту сторону, куда смотрел Феликс, до уха доносится тихая, как ветер в лесу, фраза:
- Хёнджин, прости меня... Я.. люблю тебя - Феликс смотрит в темно-карие глаза, боясь следующих секунд. Глаза Хёнджина выражают нежность и непонимание вместе. Он поворачивается.