Хрусталлион

Двадцать вторая глава

Он сказал открыть глаза, и я сделала это. Правда, не сразу, но все-таки.
Голова раскалывается на части и кружится, приковывая тело к полу - в который раз мне приходится переживать подобное состояние? Кажется, вся моя жизнь - вечное пробуждение в сознание и возвращение в реальность после погружения, головная боль и треск.
Сажусь, сжимаясь в комок.
- Боже, наконец-то! - заплаканный Шон подбегает ко мне.
- Шон... - потираю виски и оглядываюсь вокруг, - Мы в центре? Это... Вашингтон?
- Все верно, господи, верно, - крепко обнимает меня и говорит особенно ласково. - Ты все помнишь?
Я упираюсь взглядом в стену и внутри что-то разбивается.
- Да, Эдвард нес меня на руках, было слишком холодно, мы шли... Скажи, с ним все хорошо?! Где он?! Неужели... - к глазам поступают горькие слезы. - Неужели он улетел?
- Аня, все кончено, - Шон тоже плачет и обнимает меня крепче. - Мы думали, ты умерла, но слава всевышнему ты открыла глаза. Мы знали, что Эдварда просто так не примут, они точно что-то замышляли - уж больно легко согласились выслушать. Понимаешь, сейчас такое время, мир сходит с ума, люди вместе с ним. Жизнь одного человека - ничто по сравнению с жизнями миллионов. Миллионов, которые узнают имя своего спасителя, имя Эдварда! Звучит как страшный сон для совета ученых. Эдварда с позором выгнали из-за того, что он до последнего защищал Дэвиаля, твоего отца. Мы все продумали, и пока вы бежали к ракете, я должен был убить всех и включить питание... Я справился. Но ты не открывала глаза, посинела и стала холодной, словно мертвец.
- Шон... Он улетел? - спрашиваю шепотом.
Кратко кивает, и я начинаю плакать.
- Скажи мне, он вернется назад?
- Эдвард никогда не летал, не знаю, чего ждать...
Сердце наполняется едкой смесью боли и страха, желания остановить ракету собственными руками и крикнуть: «Я не умерла!».
- Не переживай, отдохни, будь что будет. Пойми, переживаниями делу не поможешь, хоть маши руками, хоть сама лети в космос. Нам остается только ждать и верить, скоро должен поступить сигнал.
- Откуда?! Где?!
- Аня, пожалуйста, сохраняй спокойствие, все под моим контролем.
Беру Шона за руки и смотрю с безумной жалостью, с непреодолимым желанием приложить все усилия...
- Не оставь меня в стороне, я прошла слишком долгий путь, столько вокруг изменилось! Что-то ушло, что-то ворвалось. Сейчас мне предстояло сделать крайне тяжелый выбор, и я навсегда убила Аню. Задушила ее, перерезала глотку и столкнула с обрыва в бушующее море - вместо нее теперь Диана. Диана однажды затихла, но теперь ее голос будет раздаваться повсюду. Пожалуйста, прошу, не оставляй меня в стороне после всех тех усилий, что мне пришлось приложить...
В улыбке мужчины скрывается тонна печали и понимания, он поднимается на ноги и протягивает руку.
- Как скажешь.
***
Мы снова летим на лифте, теперь уже в полностью пустом центре. Шон рассказывает, как вовремя подоспел, забрал меня у Эдварда и отнес обратно, начал отогревать. Говорит, был уверен в моей кончине, но я ведь умею удивлять.
- Рад, что у моего друга такая хорошая девушка.
- Хорошая? Ты ведь совсем не знаешь меня, а я уже делаешь какие-то выводы.
- Можно жить с человеком десять лет, но так и не узнать его до конца, а можно узнать все только по одному поступку. Как ты хорошо провернула с Оливером и выйграла нам время, не каждая на такое осмелится.
- Шон, и все-таки... Кому все это надо? Почему Эдварда пытались убить?
Он идет впереди меня и молчит до тех пор, пока мы не заходим в кабинет. Возможно, мой вопрос слегка неудобен (или не слегка), но ответ сейчас играет огромную роль.
Сколько маленьких мониторов, микрофонов и кнопок... Сколько ума надо, чтобы догадаться собрать такую конструкцию и управлять ей?
- Аня, ты еще слишком маленькая, и не обижайся на меня за такие слова, - садится на кресло перед главным, самым большим из мониторов и оборачивается на меня. - Ты молодец, прошла через многое, тем более для своего возраста. Но некоторые вещи мне крайне сложно объяснить тебе... Твой отец создал Хрусталлион и сам же его уничтожил, из-за чего лишил жизни ценнейших ученых. Предводителей нашей команды! Он мог предупредить, чтобы не произошло потерь, но не-е-ет, он, прости, как жалкий трус провернул ужасное дело за нашими спинами. Даже не осмелился заявить на весь мир, мол, я ученый, я сам так хочу! Конечно, на него обрушилась война недовольств. А Эдвард по глупости, потому что обожал Дэвиаля, публично заступился за него, оправдал... И выкопал себе тем самым могилу. Его сразу же исключили из совета.
Я подхожу к Шону и смотрю в его наполненные злостью и одновременно состраданием глаза.
- Оглянись вокруг! - разводит руками. - Невыносимо стрессовая обстановка, так давит на психику, да?
- В ваш центр согласились бы взять даже бездомного...
- Верно. Конечно, Эдварда приняли, но с одним негласным условием. Вспомни хотя бы того же Джоулина: кто он теперь? Его чуть не убили во время мятежа, правительство уже не имеет никакого значения - оно не справилась с давлением населения. Теперь власть в руках науки, в руках ученых, и они воспользовались этим! Смотришь новости?
- Да, смотрю.
- Сколько сил было вложено в Орактур, к перевозку, в облагораживание! В условия! А тут приходит Эдвард и ставит жирный крест на общих стараниях, потому что нашел последний экземпляр Хрусталлиона - просто вау, браво!
- Но ты ведь тоже здесь работаешь, неужели тебя не известили о заговоре?
- Я вхожу в совет, но числюсь не в Вашингтоне, а в Канаде. Здешний коллектив знаком со мной не близко, а так, поверхностно. Конечно, никто не будет извещать меня, но я посмел предположить и оказался прав.
Облизываю высохшие губы, пока Шон вводит множество цифр на клавиатуре. Движения его пальцев раздраженные, я тоже не в духе после такого чистосерднечного рассказа.
Что же теперь будет с нами? Что станет с моей семьей, со мной? Мне вновь обрезали крылья, вновь посадили в клетку и выбросили в море. Сижу здесь, пока Эдвард в космосе, а, может, и вовсе уже мертв.
- Он появится по видео здесь? - указываю на большой монитор, мужчина интенсивно кивает.
- Одну секунду, пароль, пароль... - стучит по столу. - Точно, да... Еще момент, и... Все, сделано. Смотрим.
На экране сначала появляются красные пятна, потом серые помехи и едва различимая картинка, которая сменяется на уже четкие силуэты.
- Эдвард, это Шон, как слышно?
- Слышно отлично, что с Аней? Она жива?
Расслабленно смеюсь, когда вижу парня на мониторе.
- Эдвард, я здесь, я с тобой! - пальцами касаюсь экрана и ловлю на себе родной взгляд. - Спасибо тебе... Пожалуйста, возвращайся скорее и будь осторожен, не пропадай со связи!
- Я уже думал о худшем, так рад тебя видеть. Помни, все будет хорошо, я гарантирую!
- О да, в лихие времена мы часто изучали гонки по галактике, - узнаю задорный смех Шона, с которым он встретил меня в первый раз. - Уверен, ты справишься на все сто процентов. Все помнишь?
- Да, АйронКлос исправлен, Хрусталлион тоже. Через атмосферу прошел стабильно, уже в открытом космосе, направляюсь по прямой траектории к объекту.
Закрываю рот руками и качаю головой то ли от страха, то ли от гордости.
- Словно мы шли к этому всю жизнь! - нахожу в себе силы улыбнуться. - Не приближайся к солнцу слишком близко, это может быть опасно.
- Ань, не волнуйся за меня, тебе сейчас нужен только покой.
- Не волноваться?! Да ты же в космосе прямо сейчас!
- Я позабочусь о ней, - Шон хлопает меня по плечу и подмигивает другу. - Ты и правда поспи, ты такое пережила, на волоске от смерти ведь была.
О, ты даже не представляешь, где я была на самом деле. Смиренно улыбаюсь и ухожу в конец комнаты, ложусь на кожаный мягкий диванчик.
Самое главное для меня - Эдвард жив, с ним все в порядке, он уже близок к исполнению нашей цели. В голову лезут непрошенные мысли: бабушка, Дэни, школа, родной дом. Теперь воспоминания контролировать сложнее, приходится все сильнее фокусироваться на настоящем моменте, чтобы забыть.
Забыть, кто такая Аня и как она жила. Здесь, в исследовательском центре, лежит на диване в кабинете и наблюдает по монитору трансляцию из космоса Диана, но не Аня. Аня осталась в провинции, где ее любили просто так, не знали о королевском статусе и даже не думали отпускать спасать планету.
За Аню это сделала Диана.
Но чем ближе я к новой жизни, тем сильнее наступает на пятки старая. Больнее становится вспоминать, тяжелее принимать решения. Мне нужно забыть, и чем быстрее я это сделаю, тем лучше будет для всех нас.
Из-за нахлынувших мыслей я едва слышу разговор Шона и Эдварда, а когда с интересом поворачиваю голову в их сторону, трансляция на экране пропадает. Мужчина отодвигается от стола, несколько секунд смотрит в пол и только после на меня.
- У него все получится, - он подбрадривающе улыбается. - Знаешь, когда-то давно твой Эдвард сказал мне, что... В этой жизни у нас нет ничего нашего, того, что полностью принадлежит нам. Наша квартира - она наша в пределах дозволенного: попробуй громко включить музыку, как соседи тут же прибегут разбираться. Наш ребенок - попробуй отнестись к нему, как к скоту, так его тут же отберут органы опеки. А наши деньги? Инфляция или кризис сотрут их в порошок. То есть все вещи, которые, как мы считаем, от и до принадлежат нам, по факту являются нашей собственностью лишь частично. Единственное, что забрать не возможно - это знания, - указывает пальцем на голову. - На них не сможет оказать влияние ни сосед, ни органы власти, ни кризис. Вот так и Эдвард приобрел навык, который не в состоянии отнять даже исключение из совета ученых. Однажды всех изучил и до сих пор помнит. У него точно все получится, даже не сомневайся.
- Да, хорошие слова... Но тебе просто не понять меня. Я боюсь потерять за один шаг до победы.
- Теперь остается только ждать.
Переворачиваюсь на левый бок и смотрю прямо в глаза Шону, хоть и вижу силуэт его лица нечетко.
- Что теперь с нами будет?
- Что-нибудь да придумаем.
- Нас посадят, да?
- Это в худшем случае, Ань, мы вообще-то такое дело сделали, особенно вы. Как правительство может вынести подобное решение? И вообще-то мы убили вооруженных людей, точнее, мы оборонялись, потому что они первые хотели напасть. К тому же, как они нас посадят? А чувство стыда? Они вообще-то содействовали в нашем убийстве...
- Так тем более! Они воспользуются возможностью и посадят нас, а могут вообще убить, кто с них спросит?
- Ты главное не переживай, от Эдварда скоро придут новости, а дальше решим. В любом случае, ты из королевской семьи, Эдвард твой приближенный, это уже что-то значит.
Приближенный... Необыкновенно уместное название моего возлюбленного. И что это вообще за любовь? Знакомы всего ничего, а уже такая привязанность. Сила подсознания продолжает удивлять своим могуществом.
- А если сюда прямо сейчас кто-то ворвется? Здесь ведь совсем небезопасно, аж плечи дрожат от страха.
- Риск есть всегда, тем более сейчас, так что успокойся и постарайся не думать об этом. У Эдварда точно все получится, я чувствую, я знаю.
***
Сейчас мне вообще противопоказано спать. В такое тяжелое время все чаще вспоминаю о прошлом, о жизни до появления в ней таинственного незнакомца. Теперь мои любимые сны - пустые и черные, которые пролетают по щелчку. Они меня не расстраивают и не наводят на глупые раздумья, появляются и тут же исчезают. Уснуть в такой напряженной обстановке - настоящая благодать и великое везение, но у меня, к счастью, получилось.
Открываю глаза из-за грохота и взволнованного разговора Шона, топота и суеты вокруг. Сначала осматриваюсь, потом вскакиваю.
- Ну же, ну же, твою мать... - он почти бьет кулаками по клавиатуре и хватается за голову. - Ну! Ну же.
- Шон, в чем дело? - подбегаю к нему и пытаюсь понять, что произошло.
Экран темный, вокруг тишина, лишь ранее зеленая кнопка стала синей.
- Шон? - спрашиваю осторожнее и касаюсь его плеча.
- Я не понимаю! - резко поднимается, и я отпрыгиваю в сторону. - АйронКлосс использован, но я не могу подключиться к Эдварду. Его нет на экране, невозможно включить трансляцию! Он... Он включил автопилот, ракета скоро совершит посадку.
- Шон, с ним что-то случилось?! Скажи мне честно!
- Я... Я не знаю, Аня, - берет меня за руку, и сердце колотится быстрее.
Миссия выполнена. Насколько успешно? Прошлое не изменишь, время не повернешь вспять, сделанного не воротишь. Скоро мы узнаем, что произошло на самом деле там, в сотнях километрах отсюда.
- Нет, не могу! - грудь сжимается, я хожу от угла к углу. - Господи, я не переживу, если он умер!
- Ань, ракета совершит посадку, это уже хорошо. Значит, мы с тобой все увидим своими глазами.
Опускаюсь на диван - ноги не держат тело, готовы сломаться, как две соломинки. Всего один день. Раньше современные технологии твердили: «От Земли до Солнца на космическом корабле лететь каких-то там три месяца!». Теперь же такое расстояние возможно преодолеть за день, мощная ракета последней модели в представленной линейке подобно пуле примчит пассажира в пункт Б. Я могла бы мучиться в ожидании три обещанных ранее месяца, а сейчас надо вытерпеть один жалкий день, который и без того длится целую вечность.
Рука Шона выдергивает в реальность. Он с состраданием гладит меня по плечу.
- Пожалуйста, поешь, ты вообще перестала кушать. Неужели планируешь мучить себя голодом еще день?
- Мне ком в горло не идет, тошнит и мутит... Просто оставь меня, не своди глаз к монитора.
Убираю его руку и ложусь на диван, прижимаясь к стене.
Двадцать четыре часа мыслей, от которых дрожит левая бровь и дергаются глаза. Нет, не переживу. В голове расползается широкая паутина, где каждая тонкая ниточка - убивающая дума, дающая плоды другим не менее страшным думам. Не понимаю, на чем остановиться. Виски разрываются.
Я очень люблю кофе, но сейчас хочется чего-то покрепче. Пусть оно убьет меня, я не хочу испытывать неимоверную боль... А если Эдвард и правда погиб? Если он не справился с поставленной задачей и летит обратно злой, расстроенный или вовсе холодный?
- Можно тебя попросить кое о чем?
Я будто выдергиваю Шона из глубоких мыслей. Он вздрагивает и, отвернувшись, быстро потирает глаза, полные слез.
- Конечно.
- Не трогай меня этот день. Пока никто сюда не прибыл, пока нас не начали искать и не поймали, оставь меня одну.
Он поднимает грустный взгляд к потолку, будто обращается к самому Господу.
- Да... Да, но знай, я всегда рядом.
Всего один день. Не катаюсь на лифте по этажам, не выхожу на улицу и практически не разговариваю, даже шепотом. Здание будто... Опустело в один миг. Я бы с удовольствием порассуждала на тему того, почему тут до сих пор нет людей, но усталость берет свое. Сколько можно говорить и мучить голову бесконечной болью? Больше не хочу и не могу быть главной, решать проблемы... Свои и чужие, общие для человечества.
Ночь я провожу около окна. Как же соскучилась по закату и рассвету, по этим ленивым сонным красным лучикам. Помню, как с бабушкой мы собирали в лесу букеты пионов, кажется, ранним июлем. Я отбирала лучшие пурпурные и розовые бутоны, складывала их в нежный букет и наслаждалась. Да, они прекрасно вписывалась в нашу просторную кухню, где всегда стоял запах свежесваренного кофе.
И я отлично помню, как последние отблески солнышка мерцали над гладью озера. Смотрю по сторонам - длинные белые коридоры сменяются соснами и длинным зеленым полем. Несколько шагов, и я уже не около окна, а подле берега прохладного озера, сижу и опускаю руку в воду. До плеча бегут мурашки, вызывающие улыбку. Огненный закат ласкает слабые волны, белое платье развевается на ветру, знакомый голос кричит: «Аня, будь осторожнее!». Хочется ответить, но кому? Никто не услышит, это всего лишь сумасшедший бред, что сковал меня изнутри.
Я ступаю по глинистому дну, почти проваливаюсь, но держусь. И вот, стою уже по пояс в воде, и платье расплывается по поверхности. Мягкая прохлада бежит по ногам, рвется к груди и стонет, пока глаза устремлены на закат.
В голове играет медленное, тоскливое пианино и скрипка. Кажется, это «Медленный вальс» Иогана Штрауса наполняет мой разум воспоминаниями прошлого. Я щурюсь, но не могу оторвать взгляд от вечернего засыпающего солнца - настолько оно прекрасно...
Если судьба позволит мне увидеть это чудо еще хотя бы раз, я буду благодарить ее каждый день до самой своей смерти, и на надгробии моем попрошу написать: «Спасибо, солнце».
Глаз мне не удается сомкнуть ни на секунду, как и Шону. Раньше идея не спать 24 часа казалась мне такой себе авантюрой, но только не сейчас.
Так смутно и резко пролетели последние моменты... Ракета совершила посадку, быстрый спуск на первый этаж, пальто и шапка, снег. Я не в потоке, пусть мы бежим по сугробам, но мысли мои далеко не здесь. Страшнее всего узнать, что Эдвард погиб. Тогда меланхолия охватит душу и сердце, заставит их сгнить под собственной тяжестью.
- Аня, тебе бы лучше остаться в центре!
Какой-то странный крик, точнее, еще не крик, но уже практически он.
- Аня, - Шон трясет меня, - Пожалуйста, приди в себя, мне тоже нелегко.
На фоне снега он выделяется лишь благодаря черной куртке. Такой бледный и напуганный, стоит и трясет меня до тех пор, пока я начинаю кашлять.
И кашель этот идет из глубины груди.
- Прости. Я должна увидеть все своими глазами.
- В такой холод лучше лишний раз никуда не выходить, прошу, не будь так настойчива! Ну, Аня!
Какой простой смертный или мертвец способен остановить меня на полпути?
Я рассекаю снег. Он грубо хрустит под ботинками и пытается сломить меня: мороз дает пощечину, дергает за волосы и пальцы. Но. Я. Иду.
Падаю буквально за шаг от ракеты. Падаю и злюсь на саму себя за то, что допустила, на вселенную за то, что сотворила, на Шона, ученых, отца. Сжимаю алой ладонью жесткий снег и откидываю в сторону. Кожа алая не из-за холода, нет, это закат души прорывается наружу и придает мне сил.
- Почему он не выходит?!
Шон оказывается впереди, пока я поднимаюсь на ноги.
А вдруг Эдварда вообще нет?
- Остановись! Нет! Стой!
Бегу и за мгновение оказываюсь рядом с грудой железа, рвусь вперед, но Шон оказался быстрее. Намного быстрее.
Скафандр отлетает в сторону, с шумом отскакивает от стенки и падает. Все, что угодно, но только не смерть, я готова вырвать и преподнести на блюдце собственное сердце.
Шон выносит тело на улицу с большим трудом, параллельно тяжело задыхается.
- Помоги мне!
Слезы не наплывают на лицо, печаль не рвет грудь. Мы слаженно и быстро заносим Эдварда обратно в центр, волочим прямо по снегу.
Двери за нами закрываются, и наступает тишина, беспокойство, тепло.
- Дыхание проверь! Пульс!
Шон убегает в левый коридор и попутно кричит. Эдвард лежит на полу, щеки синие, черная одежда разорвана, словно вокруг него обмотали старые тряпки. Аня, не дай волю чувствам и эмоциям, возьми над ними верх и повторяй их, как мантру.
Хватаю левую руку парня и пальцами нащупываю выступающие вены.
- Пульс есть!
Кладу ладонь ему на губы, слегка приоткрывая рот, потом наклоняю к нему ухо и задерживаюсь на несколько секунд.
- Дыхание, соответственно, тоже! Спокойное, не обрывистое, плавное.
Быстро, но внимательно осматриваю тело: разрываю рубашку, прохожусь по груди и рукам, переворачиваю на живот и проверяю спину, ноги.
- Никаких следов, внешне все в норме, он просто без сознания.
Шон уже бежит обратно с небольшой бутылочкой в руках с прозрачной жидкостью.
- Возможно, из-за непривычки, волнения, перемены давления - сотни причин, это бывает.
- Но он говорил с нами абсолютно нормально! То есть что-то пошло не так именно на обратном пути!
- Успокойся, сейчас приведем его в чувство. Хорошенько потри его кисти, нагрей их.
Делаю, что сказано. Шон садится около меня и выливает содержимое бутылки прямо на лицо Эдварду, однако ничего не происходит.
- Что ты творишь?! - кричу с перепугу. - Что это вообще такое?! Не опасно?
- Успокойся, просто вода. Теперь давай отнесем его в теплое место, следи за ним, ладно? Я осмотрю ракету изнутри, проверю, в каком состоянии АйронКлосс и Хрусталлион, - Шон хлопает меня по плечу. - Надеюсь, Эдвард исполнил задуманное, в противном случае мы зря пошли на такой серьезный риск.
***
Тишина. Слышно, наверное, только мои глубокие вздохи и бешенное сердцебиение, а еще шуршание ладони по порванной рубашке. Нет запасной одежды, вокруг лишь пробирки с разноцветными жидкостями и тьма. Эдвард спит - он не умер, он просто потерял сознание, а когда придет в себя, то поделится со мной радостными новостями, уверена в этом.
- Сидишь? - в комнату заходит Шон и закрывает за собой дверь, будто за нами следят.
- Да... Ты все проверил?
- Конечно, АйронКлосс использован, но... Я не уверен, как прошла миссия, даже не знаю, что думать.
Он ставит кусок льда на стол перед включенным ночником - второй источник света в лаборатории, первым является лампа над диванчиком, где лежит Эдвард - и бросает в меня взгляд.
- Ну, это он, превратился в лед. Мне кажется, что-то пошло не так, потому что Хрусталлион разлетелся на кусочки. Все замерло, понимаешь? Какой-то механизм вышел из строя, не могу понять, какой...
Глажу Эдварда по голове, и замечаю активное движение зрачков под веками, но не более. Глаза по прежнему закрыты.
- Одно я знаю точно: он всеми силами боролся за результат, Шон.
Мужчина подходит ко мне и наклоняется к телу, краем глаз замечаю длинный шприц с красной жидкостью.
- Что это?
- Обезбол и успокоительное, максимум, что мы пока можем сделать, - вонзает иглу под кожу на плече и выпускает содержимое. - Больше ничего делать не надо, остается только ждать.
Шон отдаляется, но я беру его за руку и смотрю прямо в глаза.
- Нас теперь убьют?
- Аня... Не думай о плохом, сейчас в мире нестабильная ситуация, не могу ничего утверждать. Вставай, я понесу его, нам надо убираться отсюда. Моя машина осталась на стоянке, - отворачивается и говорит тише, - Если ее, конечно, не уничтожили эти ученые.
Я быстро встаю и контролирую, чтобы Шон взял Эдварда на руки, после быстрым шагом направляюсь к лестнице. Этот центр стал моей могилой, но всегда есть шанс на лучшее, и сейчас этот шанс точно в наших руках. Да, меня заносит в стороны, от стены к стене, но ладонями, кончиками пальцев я чувствую...
Холод. Большой шарф мешает то и дело оборачиваться на Шона, дабы убедиться, что с Эдвардом все в порядке, но мне ровно на преграды. Заборы, метель - мы проходим через все, я уверенно бегу вслед за манящим вперед голосом мамы. Он кричит: «Дочка, еще шаг, остался всего последний!». И я покорно иду.
Садимся в машину. Трогаемся. Резко поворачиваем влево и выезжаем на дорогу.
- Сбавь скорость, - ловлю его строгий взгляд в зеркале заднего вида. - И мы просто возьмем и вот так уедем? Нас точно уже ищут, нам не жить!
- Ты можешь хотя бы сейчас успокоиться? - старается держать себя в руках. - Прошу тебя, просто посиди тихо. Мы не будем привлекать внимание, не забивай голову такими мыслями.
Эдвард лежит около меня, держу его голову на своих коленях и глажу. Он рядом, его белые кудри, острый подбородок, знакомый запах. Все пробуждает во мне спокойствие.
Не забивать... Откидываюсь назад, закрываю глаза, и мысли сразу выветриваются из головы вместе со слезами. Когда я в последний раз действительно плакала? Грудь дрожит, но я не издаю ни единого звука, потому что слишком устала. Да, мой любимый, я так устала...
Шон сбавляет скорость, и мы сливаемся с потоком машин.
- Ты не знаешь, он скоро придет в себя?
- Аня... Будем ждать, ладно? Я могу вколоть ему один препарат, который заставляет сердце биться быстрее обычного, но это слишком опасно. Есть риск того, что сердце не выдержит такую нагрузку и буквально взорвется от перенапряжения.
- Нет, рисковать мы точно не будем. Шон, ты ведь не бросишь меня, правда? Не оставляй меня, ты сейчас так нужен, одна не справлюсь.
Снова смотрит через зеркало, но на этот раз мягко.
- Как я оставлю вас двоих? Сейчас доедем до аэропорта, оттуда домой к Эдварду, он так вроде говорил...
- Никакой Канады, никто нас там не ждет. Летим в Великобританию.
- От аэропорта дорогу знаешь?
- Тетя нас встретит, лишь бы нас на границе никто не перехватил. Пожалуйста, моли бога, чтобы все прошло без происшествий.
Вроде это финал, но ощущения конца нет. Тело полностью от кончиков пальцев до корней волос в напряжении и волнении, и я верую в одно: пусть Эдвард откроет глаза. Они двигаются, пульс есть, дыхание тоже, пусть он просто проснется и обнимет меня.
Дорога до самолета длится вечно. Я стараюсь ни о чем не думать, вроде неплохо получается - в игру входит разум, сердце молча сдает позиции.
Летим в ночь с видом на льдины. Земля достигла пика холода, если у нас не удалось, то... Шансов больше нет, только капсула, но записаться на нее равнозначно бросить оружие и поднять руки.
Постоянно проверяю Эдварда: не оставлилось ли дыхание? Он пришел в себя еще в машине, но ничего не говорит, ни на кого не смотрит. Из хороших новостей по прежнему лишь то, что Шон - настоящий друг, который не бросил даже в такой сложной ситуации.
По телефону Эдварда набрала тете, рассказала обо всем. Как же приятно в столь морально тяжелый момент слышать голос Виктории и чувствовать ее рядом, пусть рыдающую и молящую вернуться живыми и невредимыми. Надеюсь, мольбы вознесутся госпоже судьбе - одна она подвластна исполнить подобное.
Мой возлюбленный покидает аэропорт, держа меня за руку. Чувство, будто что-то изменилось: в утреннем воздухе стоит непонятный, несравнимый ни с чем запах, едва ли рассеиваются густые тучи, сквозь которые проглядывает белое пятно. Неужели Эдвард смог?...