Дожить до рассвета

Глава 1

Осторожный вдох, медленный выдох, и я наконец решилась открыть глаза. Судя по всему, мир попался трехмерный. Открывшийся впереди пейзаж напоминал видеоигру, популярную лет двести назад: узкий переулок, зажатый между двумя высокими строениями, какие-то контейнеры, коробки - все совершенно плоское, будто лишенное текстуры. Не то чтобы некрасиво, но до тошноты непривычно.
Дышать было вполне комфортно, сердце работало, веки то и дело резко закрывались, через мгновение возвращаясь на место. Со лба свисала и щекотала нос черная пружинка челки. Я опустила голову и осмотрела тело. Конечностей достаточно, хотя как помню из старых записей исследователей иных реальностей, на фотографии какой-то местной девушки кожа выглядела гораздо темнее моего подобия не до конца застывшего гипса. Это ничего, главное - чтобы ничего не барахлило. Для проверки решила сделать танцевальный жест одной из рук. Сначала все шло хорошо, и вдруг район сгиба пронзила острая боль. Очевидно, теперь так делать нельзя. Слишком мало направлений. Ну, и прекрасно. Никогда не любила эти танцы. Следом стоило проверить ноги, сделать шаг или что-то в этом роде. Правая послушно поднялась. Весь груз ответственности за равновесие перешел на левую. Казалось, кто-то схватил меня за плечо и потянул вниз. Я чисто инстинктивно растопырила руки и быстро поставила ступню чуть впереди себя. Отлично. Теперь оставалось успокоиться и подтянуть вторую.
То ли поспешила, то ли неправильно повернулась, но в следующую секунду щеку поцеловал асфальт, а ладони, колени и почему-то глаза будто сжигал невидимый огонь. О чем вообще думала, твое ж высочество? Ты и дома самостоятельно с места двинуться не могла, а здесь целая вселенная, о которой ученые до сих пор данные собирают. Дура! Самонадеянная, безответственная.
Из-за контейнеров послышался шум, словно мимо проехала какая-то техника. Я притихла, внимая каждому шороху. Долго лежать тут было нельзя. Хорошие люди на дороге не валяются. Помучавшись еще какое-то время в попытках подняться, мне наконец удалось вернуться на ноги, медленно, но верно добраться до ближайшей стены и ухватиться за нее.
Впереди через дорогу возвышалось очередное здание. Кое-где на тротуаре и траве лежали кривые пятна белой массы. От каждого шага, они хрустели и прилипали к подошвам. Походило на снег, только какой-то неправильный, некачественный. Людей по улице ходило немного. Все одеты как попало, кто почти гол, кто как на северный полюс собрался. Погода словно смеялась над нами. Солнце то согревало недоумков в майках, то пряталось за тучи, уступая место до колючего холодному ветру. Последний иногда настолько забивал легкие, что приходилось закрывать рот ладонями. Несколько раз я останавливалась, цепляясь за фонарные столбы, чтобы не свалиться в грязь. Во время таких перерывов все ближе и ближе, как неопытный маньяк, к сознанию подкрадывались сомнения и даже сожаления о побеге. Они будто бы догоняли со спины, пробегая по ней стаей мурашек, лезли противным морозом сквозь ткань туфель вместе с водой из луж и в итоге растворялись в голосе рассудка. Здесь меня никто не знал. Все худшее осталось позади. Но сердце, похоже, считало иначе и на каждую новую мысль отвечало гулким грохотом. Руки тоже поддерживали панику зябким тремором. Ко всему прочему стал урчать живот. Хоть один орган в этом теле еще помнил о действительно важных вещах. Пришла пора раздобыть еду.
Вдоль дороги выстроился взвод голых деревьев, роняя тени на изогнутые перила скамеек. У поворота виднелось что-то вроде вагончика с полосатой крышей. В одной из его стен вырубили большое окно, под которым висела картина-меню. Краска немного облупилась, проведя тонкие трещины по изображениям и линиям символов около них. Взгляд привлек бутерброд с нарисованной на хлебе зверушкой. За прилавком стояли две женщины. Та, что помладше заметила меня, натянула на лицо доброжелательное выражение и заговорила.
Первые звуки речи точно впились в сердце тупыми иглами отчаяния. Язык больше походил на бессмысленное бормотание, из которого получилось вычленить только старопыльный глагол «помогать» и веселенькое «трам-пам», так что я просто показала на картинку.
Последовал понимающий кивок. Немного пошелестев бумагой, девушка упаковала заказ и протянула руку. Подождала, постучала пальцем по знакам. Ну, штрих с кренделем и что? Видя мое недоумение, она закатила глаза и указала на баночку с кучей монет. А, да, положено меняться. С собой из ценного остались только браслет и душа. Я стянула первый с запястья и положила на прилавок. Бриллианты подмигивающе-соблазнительно сверкнули на свету.
Женщины переглянулись. Младшая снова попыталась заговорить, но коллега ее одернула. Взяла оплату, надкусила ободок. Тот, конечно, прогнулся. Старшая поджала губы, посмотрела на меня как на игольное ушко, куда никак не пролазит непослушная нитка, и наклонила голову вперед.
На мой кивок она пожала плечами и отдала пакет. Но тут вмешалась молодая - выдернула браслет и стала что-то со злостью шептать. Началась перепалка.
Слушать этот бред быстро надоело. Я подобрала еду, потихоньку отошла за вагончик и со всей возможной скоростью двинулась туда, где деревья скопились в полноценный батальон. Села на одну из лавок, откусила бутерброд. Правда, «откусила» - это сильно сказано. Сначала руки промахнулись мимо рта. Потом, когда хлеб таки попался в зубы, из-под него потянулся сыр свежести старой резины и повис желтым мостом, не желая рваться на части. Жалкое вышло зрелище. Благо, прохожие не обращали на меня того внимания, от которого стоило бы отбиваться.
Когда с ужином наконец было покончено, небо стало совсем темным, а усталость чересчур заметной. Я отряхнула снег и легла, покрепче прижавшись к доскам.
По ощущениям, не прошло и секунды, как по векам ударил наглый белый луч. Сквозь шторку жмурящегося презрения и пелену света вырисовалась полноватая фигура. Надо мной стоял человек в синем костюме с маленькой надписью на правой части груди и золотым украшением на предплечье. Шапка, тоже украшенная чем-то блестящим, съехала на пушистые седые брови. Мужчина отвел фонарик в сторону и произнес:
- Девочка, ты... (трам-ла-пам)?
Судя по интонации, это был вопрос. Но что ответить, я решительно не соображала. Старик долго смотрел на меня, а потом снова заговорил:
- Девочка, (трам-пам) надо ...(что-то). Я должен... (слово похожее на глагол "идти". Ну и иди своей дорогой, чего пристал?) потому что ... (снова какой-то набор звуков)!
На этот раз фраза прозвучала утвердительно, а значит придумывать ответ вежливость не заставляла. Но мужчина вытянул руку и снова чего-то ждал. Похоже, меня хотели куда-то увести. Ага, сейчас, носки перешью и бегу! Идея бежать, кстати, была заманчивой, но в моей ситуации неподходящей.
От очередного порыва ветра захотелось сжаться в комок. Я потерла ладони друг о друга, с сожалением поглядывая на запястья. Украшений больше не осталось, как и надежды на завтрак. Нарушитель покоя все еще мозолил глаза. Уходить он явно не собирался, а позвать стражу уже не получится. Я вздохнула, встала и небрежно повела кистью, веди мол. Мужчина встрепенулся и поманил за собой.
Здание, куда мы пришли, одним своим видом затягивало в трясину тоски, несмотря на солнечную окраску стен, к которым конвоем подвели компанию черных стульев. Одинокая лампа под потолком судорожно брызгала светом на заваленный бумагами стол, за которым сидел молодой парнишка лет двадцати. Завидев нас, он чуть приподнял кисть над столом и, зевнув, задал вопрос. Старик ответил. Завязался диалог, ни слова из которого разобрать не получилось. Пару раз люди замолкали, смотрели на меня, щелкали пальцами, и, не дождавшись ответа, опять продолжали перебрасываться бессмысленными эмоциональными звуками. В конце концов мне разрешили сесть. Усталость же приказала лечь и прикрыть глаза.
Голоса вскоре стихли, наступили долгожданные тишина и спокойствие. Как вдруг кто-то совершенно бесцеремонно коснулся моего плеча. Это уже переходило всякие границы. Я вскочила на ноги, с непривычки завалилась на бок и схватилась за стену. Уже порядком надоевший дед опять стоял напротив.
- За тобой... (идти?). Ты... (трам), - сказал он и показал на мужчин у двери.
Их было двое. Один лениво прислонился к стене и накручивал на подрумяненный шрамами и мозолями палец прядь длинных угольно-черных волос. Бледное, почти мраморное лицо оживлял только насмешливый взгляд изумрудов-глаз. Голубые, припудренные ласковым спокойствием глаза второго я разглядела только когда он убрал за ухо мягко вьющийся пепельный локон, обернулся и обратился к старику:
- Благодарю. Это... (ну вы поняли, тарабарщина).
Мой старый-новый знакомый в словаре не нуждался, так что просто кивнул и наконец ушел. Чуть-более-молодой-новый незнакомец посмотрел на меня.
- Здравствуй, солнце. Не бойся, не обидим. Ты не против поговорить?
Его речь была понятна, но счастье притупилось недоверием. Язык не походил на тот, с помощью которого изъяснялись местные, а звучал скорее, как мой родной. Только проще, без лишних виньеток вроде артиклей. Никогда не разговаривайте с неизвестными. Ладно.
- Кто вы?
- Друзья. Меня зовут Рафаэль. А он - Азар.
Тот, кого назвали Азаром наконец отпустил измученную прядь и слегка кивнул мне в знак приветствия.
- Милиционер не сказал, как тебя зовут.
- Ли...ли...- я замялась. Старику точно не нужно было знать имя, а вот насчет новоиспеченных «друзей» терзали сомнения. Придумать псевдоним времени и соображения не хватило. Какие имена вообще считались нормальными для этой страны?
- Лили? - уточнил Рафаэль
Предположение немного рассмешило. Насколько же должно обеднеть воображение, чтобы один и тот же слог повторялся два раза подряд? И разве полноценное слово могло звучать так коротко? Хотя, помнится, один здешний автор однажды заявил, будто «простота - жена искусства», или что-то в этом роде, и, если «Лили» здесь считалось именем, я бы с удовольствием сменила настоящее. Рафаэль расценил улыбку как утвердительный ответ.
- Очаровательно. И еще кое-что. Ты здесь одна?
- Нас трое. А может и четверо, если тот дед еще не ушел.
- Да, но милиционер сказал, что нашел тебя одну на улице.
- И что?
- Просто немного странно, что ты не пошла домой. Что-то случилось?
- А мне некуда... то есть... - я замолчала, потянулась рукой ко рту, промахнулась, едва не ткнула пальцем в глаз, сжала кулак у груди, мысленно выдавая себе пощечины, и, не найдя другого ответа, пробормотала: - Как бы, дома тут нет. Ну, вообще он есть, но не мой, а хочется свой. И спать, - само вылетело у меня, - тоже хочется.
- Прости, что потревожили твой сон, но нам нужно срочно тебя забрать отсюда.
- Имеет смысл задавать вопросы «зачем» и «куда»?
- Смысла нет. Он мертв. Мы его убили.
- Азар.
- Ego sum paenitet, meus amor, но у нас часики тикают, - тот постучал пальцем по линии запястья. - Выбора у тебя, как и у нас, кстати, тоже нет. Теперь, когда мы все в одной лодке, предлагаю плыть.
С этими словами он махнул в сторону двери, и та послушно открылась. Смысл упираться тоже слег под дулом уговоров, так что я отпустила ставшую почти родной стену и более-менее ровно дошла до выхода. Но стоило занести ногу над порогом, как земля резко уехала в сторону, и мир провалился в пустоту.
- Тише-тише, - Рафаэль подхватил меня под руки. - Здесь все выглядит немного странно, но мы упростили пространство как смогли.
И правда. Глазу стало гораздо привычнее. Границы материи размылись, цвета стали менее однозначными. Еще не родная пятимерная реальность, но что-то близкое. Где-то вдалеке или прямо над ухом раздавались неразборчивые фразы, гулко стучали невидимые молоточки, шуршал несуществующий ветер. И в то же время противно давила абсолютная мертвая тишина. Кромешная мгла то ослепляла, то мерцала мягким призрачным светом. В пространстве мы были не одни. По бокам, над и под нами словно в отражении сотен зеркал появлялись, проходили мимо и исчезали едва различимые фигуры. Одна из них оглянулась в нашу сторону, притормозила и выскочила из-под стекла. Пред нами предстал тощий парень с шевелюрой, цвет которой мог бы заинтересовать отряд пожарных. Часть лица почему-то смазалась, будто размокла под дождем.
- Аза-ар, - проскрежетал он, - явился не запылился. Привезли свежее мяско, я погляжу. Так и до герцога скоро дослужишься. Рафи будет тобой доволен. Да, Рафи?
Азар рванулся вперед и сгреб беднягу за шиворот.
- Еще раз так обратишься к нему и...
- Рыжий, давай не при детях, - попросил Рафаэль. - Лучше позови Гавриила. Нужно осмотреть девочку.
- Кого-кого? - спросил Рыжий, поглядев на него. - Ах, да, конечно! - он расплылся в невинном оскале и на выдохе протянул: - Куда уж мне обращаться к таким вершинам.
- Тебя к ним пнуть? - осведомился Азар.
- Не утруждайся. Позвал минуту назад. Идет уже.
- Отлично. И приведи рожу в порядок. А то как пожеванный.
- Помят и избит суровой реальностью, - вздохнул Рыжий, не двинув ни одним мускулом. Кожа продолжала плавно подтекать к жилистой шее, точно плавленый воск. Иногда старший втягивал носом воздух, точно простуженный, тогда следом на место подползали и части лица. Только для того, конечно, чтобы слазить обратно.
Тут компания снова пополнилась. Своим вниманием нас почтил еще один статный мужчина. По виду - лет сорока с лишним. Выбрит гладко. Правда, не брюнет, да и словом так запросто не обзовёшь. Одарил каждого мимолетным морозным взглядом и сходу спросил:
- Общий понимает?
- Да.
- Опа! - воскликнул Рыжий. - Делаем ставки, господа, лорг или вактаре. Ставлю на лорга, а то придется подчищать всю ее летопись. Еще и перстень красивый дадут, девчонке, на радость.
- Что ж, дитя, - Гавриил чуть склонил голову, без особого интереса разглядывая общую маленькую проблему. На строгом, но совершенно незапоминающемся лице нарисовалась улыбка, которая наверняка задумывалась теплой и располагающей, но совершенно не подходила под прохладные серебристые глаза. - Твоя персона нас несколько заинтересовала. Не волнуйся. Это указывает лишь на вероятность того, что ты несколько неординарный человек, и наделена силами, которыми, ради безопасности окружающих следует держать под контролем, используя исключительно во благо. К какому именно типу «несколько неординарного» тебя отнести мы вычислим по количеству душевных струн. Много времени анализ не отнимет. Вактаре, хранителям листов и порядка, соответствует максимальный набор для смертных - пять. Лоргам, санитарам ошметков,  - тройка. Существуют также вэксты, более известные как мутанты, но общим наречием они владеют редко. Здесь вопросов нет?
Я молчала, раздумывая, как правильно отвечать в таких ситуациях. Старшие наблюдали за моей реакцией с терпением, которое могут выковать только века монотонной работы. Впрочем, Рыжий все-таки не удержался и, размяв длинные пальцы до хруста, пожаловался:
- Ой, как меня раздражают эти шоковые состояния. Хуже истерики, за ней хоть понаблюдать интересно.
Не существуй инстинкт самосохранения, я бы обязательно фыркнула. И это говорят о той, кто продержалась в незнакомом мире целый вечер. Шок, между прочим, накрывает тех, у кого неполадки с адаптацией. У кого-у кого, а у меня вопросы только с психикой. Плюс легкая неопределённость с местом в жизни. Пренебрежительный тон обидел еще сильнее и заставил открыть рот:
- Извините, конечно, но никакого состояния нет. Просто мне кажется, простите за такое предположение, что Вы оговорились. У любого порядочного мага должно быть минимум семь главных струн. Иначе ему не хватит энергии не только на то, чтобы выпустить ее наружу в виде, так называемого волшебства, но и на простое существование.
Старшие посмотрели на меня. В выражении лиц читалось что-то, отчего хотелось отмотать время назад и пережить момент по-другому. В идеале молча. Новое желание - забиться под плинтус, - перебил сдержанный вопрос Гавриила:
- Откуда такие познания?
Я смутилась, но решила ответить честно:
- В мультике видела, - и на всякий случай пояснила: -"Квантовая анатомия для самых маленьких".
- Мультике? - задумался рыжий.
- Сказка с живыми картинками, - подсказал Рафаэль. - Сейчас люди так развлекаются. Забавное изобретение, на самом деле. Иногда в сюжете даже истина проскальзывает.
- Сказка - ложь, да в ней намек, - заключил Рыжий. - А что, казни уже не в моде?
- Мультики лучше, - пожала плечами я. - В толпе стоять не надо.
- Даже людям нравятся красивые числа, мистиков сияние не пугает, - сказал Гавриил, снова натянув маску обаяния, благо тут же снял и продолжил серьезнее: - Нет, дитя, я не оговорился. В твоём родном пространстве максимальное количество - пять струн. Вам достаточно. Так же, как в двухмерной реальности сложным существам хватит и четырех.
Пока он объяснял Рафаэль и Азар несколько раз переглянулись, точно подружки, готовые промывать на досуге новые косточки. Рыжий демонстративно зевнул:
- Ой, все! Колыхнули болото. Открывайте форточку, господа, и выходите по одному. Не забивай себе голову, - обратился он ко мне. - Вряд-ли доживешь до эпохи, когда вам эти знания пригодятся. Просто стой и не двигайся, пока смотрим. Это почти не больно.
- Почти? Тогда могу и задвигаться.
- Что поделать. Жизнь боль. Терпи и улыбайся.
- Он шутит, - отмахнулся Гавриил. - Просто замри на минуту. Готова?
Не дожидаясь моего ответа, он провел рукой по воздуху. Вслед за движением потянулась серебристая пленка. Я слегка наклонила голову вниз и едва не отшатнулась. Тело, с которым мы едва успели сработаться за этот день, теперь было соткано из блестящих бесцветных нитей. В месте, где, по идее, располагалось сердце, они скручивались в беспорядочный клубок, из которого в разные стороны расходились пять наиболее тугих и прочных «струн».
- Значит все-таки вактаре.
- Разве у них бывают голубые глаза? Я думал только карие. Реже с примесью.
- Тогда лорг?
- Стар как мир, а что за дурень! - сплюнул Рыжий. - Это с пятью струнами? Думай, что мелешь. Девчонка явный вактаре по природе. И вообще, может вы, такие красавчики, абсолютника изловили. У них, кажется, светлее радужка бывает.
- К чему спор? Так или иначе ее ждет подготовительный период. Не пройдет - отправим на проверку.
- Бред! Она ж помрет, как только амулет наденет.
- Почему? Энергии пяти струн хватит, как минимум на первые полгода до посвящения. После мастер узами поддержит. А если и
не выживет, ну, - Рафаэль плавно повел плечом, - что поделать? Все они смертны.
- А минута уже прошла?
Все замолчали и уставились на меня так, будто видят в первый раз.
- В смысле, двигаться можно?
Гавриил вздохнул и еще раз махнул рукой. Нити исчезли.
- Что ж. Выходит, Братство ждет пополнения. Теперь второй вопрос. Кто возьмёт ее под опеку? Родственных уз не заметно. Скорее всего, малышка - сирота.
- Сирота! - воскликнула я, пожалуй, слишком радостно для такой новости, и тут же со всей серьезностью закивала: - Да-да. Сирота. Давно, с детства. Никого не помню. Вообще.
Гавриил кивнул. Основательно так. Сначала мне, потом коллегам. Рыжий облизнулся.
- Ну, тут очевидно. Раф и Ази. Кто нашел, тот и хозяин. Если их отправили на поиски, то уже и на местах хранителей закрепили.
- Органы опеки нарисовались! - возмутился Азар. - У нас итак дел как ступеней с круга до розы, а теперь ещё и в воспитателей играть? И зачем она нам? Отправьте в нормальную человеческую семью, всем же лучше.
- Нельзя ее в человеческую. Она, если до тебя не дошло, не человек, не лорг и даже не мелкий вэкст.
- Да хоть бы рептилоид. Мы тут при чем?
- Сказал же, вас выбрало Начальство.
- Только чтобы забрать и привести сюда. О большем речи не шло.
- Рафаэль, - переключился Гавриил, - неужели, ты бросишь дитя на произвол судьбы?
- Вот только не надо давить на жалость, - вступился Азар, выпрямляя спину. - Объясните, с какой стати мы должны с ней возиться? Почему на именно нас повесили малую?
- Потому что Начальство так решило. Это приказ, ясно тебе?
- Пасмурно!
- Азар, - Рафаэль положил руку ему на плечо. Тот притих, вновь чуть ссутулился, но все ещё зло глядел на коллег.
Я слушала перепалку, теребила кружево на воротнике и думала. В общем то думать было не о чем, здесь всё опять решалось без моего участия. И это не ощущалось бы проблемой, если бы не один факт: идти ночью непонятно куда и побираться решительно не хотелось. Где это видано, чтобы ребенка таскали из дома в дом как котенка в надежде пристроить в семью за ненадобностью. Топить меня, похоже, пока не собирались, но губы все равно начинали подрагивать от обиды. Дом. Хорошее слово, теплое. Там всегда можно поспать. Да и старшие выглядели как те, у кого гости не держат кинжалов под подушкой. Осталось только попроситься на постой.
- А если, - отчего-то полушепотом предложила я, - побуду у вас пару дней, как будто на испытательном сроке? Вы даже не заметите, что рядом есть кто-то еще, честно-честно. Могу даже какую-то работу выполнять или... Не знаю. Все, что нужно.
Все снова обратили внимание на меня. Потенциальные родители переглянулись. В глазах Азара читалось недоумение, которое, стоило ему посмотреть на Гавриила, сменялось нескрываемым раздражением. Казалось, они продолжали спорить. Немой сейм оживляла странная вибрация в районе затылка, будто под самым ухом включили радио, но до мозга звук не доходил. Веселее всего было наблюдать за Рыжим. Сначала он водил головой, словно следил за игрой в теннис. Потом вздохнул, как вздыхают рабочие, отпахавшие суточную смену. Затем снова осклабился, обнажив ряд острых зубов. Наконец Рафаэль кивнул:
- Да будет так.
- Превосходно. Жду результат через полгода, - сказал Гавриил, кивнул остальным и исчез. Рыжий пожал плечами и ушел следом.
- Ну, что отведем мелочь домой? - спросил Азар, искоса глянув в мою сторону.
- Не выбрасывать же, - по тонким губам Рафаэля прокатилась милостивая усмешка. Он взял нас обоих за руки и ступил в пустоту.
На этот раз я даже не потеряла равновесие. Мир вернул простое обличие. Мы стояли в небольшой, отделанной темным деревом прихожей. Ноги утопали в пушистом красном ковре, стены украшали зеркала и картины в золотых рамках, а посреди комнаты начинался вираж винтовой лестницы.
- Добро пожаловать, что ли. Тебя поселить на первом или втором этаже?
- Там, - я ткнула пальцем в потолок. - Если можно, конечно.
- А с лестницы не свалишься?
- Вы боитесь за лестницу или за меня?
- Я боюсь за ковер, - ответил Азар.
- А я боюсь, что девочка заснет прямо в прихожей, а мы опоздаем на работу, - Рафаэль довольно похоже спародировал друга, постучав пальцем по хрупкому запястью. - Часики все еще тикают.
Мы поднялись наверх и прошли по коридору в одну из комнат. Здесь было пустовато. В противоположную стену впивалось большое круглое окно, под которым приютился такой же круглый плетеный диван. Из украшений - пара цветочных горшков, свисавших прямо с потолка на тонких цепочках.
- Как-то так. Располагайся. Вот, - Рафаэль протянул мне непонятно откуда взявшийся вязанный плед. - Не смеем больше тебя тревожить. Сладких снов.
Сны той ночью нельзя было назвать сладкими. Крики, неразборчивый шепот, отчаянные попытки запереть комнату, битое стекло, пламя, пожирающее гобелен и эта отвратительная издевательская ухмылка.