Запретный плод сладок.

Что с тобой?

Дни слетали так же, как листья с деревьев, приближалась зима, а за ними незначительнве морозные ночи, которые своей не очень низкой температурой пронизывали до костей.
Ибрагим выжидал последние минуты до прибытия гонца, ведь прошло пять дней с того момента, как он отправил письмо матери Мирай.Даже за эти мучительные дни Султан не открыл пергамент даже из-за любопытства.Свиток все так же пылился на его письменном столе, куда постоянно падал его взгляд, но не вызывал ни капли эмоций и сожаления.Ибрагим метался из стороны в сторону, чувствуя что-то плохое всем своим нутром, не находил себе места все эти долго тянущиеся дни, не мог спать, есть и пить, только ходить из стороны в сторону, нервно заламывая пальцы за спиной.
   Ибрагим вышел из своих покоев и широким шагом направился в дальнее крыло, где в его руки передали свиток с долгожданным ответом.
Он чуть отошел от стражника и присел на одну из каменных ступеней, разворачивая пергамент.
«Ибрагим-паша! Я ожидала от Султана именно такой реакции на мое письмо, и знала, что вы точно не останетесь равнодушным.Если вы все еще не знаете содержание моего прошлого письма, то это очень печально.Ваше переживание по поводу Мирай не напрасны.Ее хворь только усугубилась.Она совсем обессилена, порой, у нее нет сил даже подняться с кровати и пройти по коридору.Приступы участились, жгучая боль словно испепеляет ее изнутри, она часто теряет сознание, иногда даже несколько раз в день.Боюсь, что ей осталось всего ничего.Поблизости нет толкового лекаря, все разводят только руки и безмолвно уходят из нашего дворца-заточения.Есть надежда на лекаря в столице, возможно, еще не все потеряно и моя дочь не покинет меня, иначе мое сердце не выдержит и я сгину следом за ней.Мирай читала каждое ваше письмо, Ибрагим-паша, и это давало ей небольшую подпитку, она со слезами на глазах перечитывает ваши письма, но уже не верит на ваше воссоединение, лишь поскорее ждет своей кончины, чтобы страдания отпустили ее.Она вас безмерно любит, всем сердцем!
С уважением, Айсу-султан!»
   Ибрагим с характерным звуком сжал пергамент в руке, сдерживая выступившие едкие слезы, казалось, если сейчас упадет хоть одна слеза, прожжет камень под его ногами.
Еле сумев подняться на ноги, придерживаясь рукой за стену, он выдвинулся в сторону покоев.Глотая слезы, он лишь скрипел сомкнутыми зубами, еще чуть-чуть и под этим натиском они раскрошатся, точно так же, как и его сердце, на тысячи осколков.Кое-как преодолев путь до своих покоев и открыв массивную дверь, его остановил голос Сулеймана:

—Что с тобой, Ибрагим? —спросил падишах, продолжая стоять возле своих покоев.

Паша молча развернулся на ватных ногах, держась одной рукой за стену, не проронив ни слова лишь протянул скомканный пергамент в сторону стоявшего Султана.Тот кивнул страже в сторону Ибрагима, и тот передал письмо ему в руки.Его лицо, что сначала не выражало ни какой эмоции, менялось с каждым прочитанным словом, морщина на лбу превратилась в складку, а глаза распахнулись в немом страхе.

—Вы и ваша гордость, Повелитель.—прошипел Ибрагим, давая волю слезам, —Я, посторонний человек для Мирай, но вы, —он шагнул навстречу Сулейману, не боясь своей злости, которая кипела в нем, —вы родной дядя, сумели довести свою, когда-то горячо любимую племянницу до смерти.Знали о ее болезни и не побоялись так поступить с ней, а для чего? —срывался на крик Ибрагим, созывая на шум лишние уши, а Султан не смел его останавливать, осознавая что паша совершенно прав и это только его вина, —Вы наказали ее, меня, держали в темнице, лгали о смерти, отправили ее в ссылку без присмотра лекаря, а Михримах? Изначально же вся это началась именно с нее и Рустема, —этот отчаянный монолог прервала Михримах, которая пришла на шум.

—Ибрагим, что ты такое говоришь?
—Вы в счастливом браке, хотя проворачивали за спиной Султана грязные дела больше нас с Мирай, —продолжил он, —она умирает в ссылке, а вы в законном браке.Но исток у этой одинаковой любви разный! Совершенно разный! —на последок он разорвался в крике и войдя в свои покои с грохотом закрыл за собой дверь на щеколду.

—Сулейман, —в недоумении прошептала Хюррем, —почему ты позволил ему повышать на тебя голос, тем более при посторонних людях?
—Всем разойтись! —рыкнул Султан и вошел в свои покои, продолжая сжимать в руке пергамент.

   Поздним вечером, когда Ибрагим сидел возлекамина, перебирая в руках вуаль красного цвета, которую когда-то Мирай оставила в его покоях, в дверь тихо постучали, а следом заскрипела дверь, заставляя Ибрагима обернуться.
—Султан, —он вяло встал на ноги поклонился, —прошу прощения за мое поведение, это были эмоции, которые взяли надо мной вверх.
—Не стоит извиняться, Ибрагим.—слова Сулеймана заставили мужчину поднять непонимающий взгляд.—Ты сказал истину.Я поступил точно так же, как ты сегодня-под влиянием эмоций, что не подобающе для Султана, но обратно воротить все не мог.—он прошел вглубь покоев и взглянул на стопку писем написанных рукой Мирай, сверху положил мятый лист пергамента.
—Сегодня утром, на рассвете должно отправиться судно в Манису, лекари, стража, необходимые травы и настойки, теплые вещи, все это должно быть в полном составе.
—Вы…это…
—Да, Мирай необходимо доставить в Топкапы.