770 калорий минус килограмм

1

«Нескладный подросток, — думает Джисон и с усилием натягивает джинсы; носки ступней цепляются за дырки на коленях. — Нескладный подросток. Ни рожи, ни кожи. Когда ж это закончится?» Шерсть свитера неприятно натирает всё – шею, спину, предплечья. Но Джисон страшно мёрзнет, мёрзнет как тварь (и это в их-то жалкие минус два! Постыдился бы...), поэтому выбора не остаётся, приходится надевать, что есть. «Ничего, — мысленно успокаивает он себя, пытаясь расчёской привести волосы в хоть сколько-нибудь приличное состояние. — Вот сброшу пару килограммов, так по крайней мере футболка не будет так липнуть к телу». Джисону шестнадцать. Джисону шестнадцать, и он сущее ничтожество; по крайней мере, так кажется ему самому. Ещё так кажется их тренеру – их тренер ещё тот придурок, это знают все в студии, и Джисону отчаянно не хочется признавать, что тот в чём-то прав; особенно на его счёт, особенно в вопросе его танцевальных навыков. Джисон ещё не простил засранцу случай на выездных соревнованиях, когда его публично опустили за чтение книги в перерыве. — А соперников своих посмотреть не хочешь? — язвительно протянул тогда тренер, оборачиваясь со своего места на трибуне к сидящему двумя рядами выше Джисону. — Или ты уже всё – звезда? Книжки больше некогда читать? — В жопу себе своих звёзд засунь, — бурчит себе под нос Джисон, пытаясь застегнуть на запястье браслет; пальцы раз за разом неловко соскальзывают с замочка. Неприятные воспоминания. Ну его к чёрту. Сумка, тетради, канцелярка. Всё с собой или что-то забыл? Джисон расстегивает молнию и зарывается чуть ли не носом в бардак из листов. Домашка по истории, кошелёк с картами и проездным, бутылка воды. Вроде всё? Нет, точно что-то забыл. Джисон надевает ботинки, оттягивая пятку на обуви указательным пальцем. Подтягивает ремень на джинсах и снимает с плечиков куртку. У его чёрной осенней парки крашеный искусственный мех на воротнике, а в кармане – записка от мамы. Свёрнутые две купюры и просьба купить себе что-нибудь в столовой. Джисон устало вздыхает и закидывает купюры в нижний ящик стоящей в коридоре тумбочки. Там сверху валяется всякая его мелочёвка, какие-то брелоки, какие-то то ли резинки для волос, то ли давно порванные плетёные браслеты, и мишура из мятой налички позёмкой усыпает всё его отделение тумбочки. Точно! Джисон резко задвигает ящик (там что-то неестественно щёлкает; не дай бог сломал – получит потом от мамы), и дёргается обратно в сторону своей комнаты. На секунду тормозит – у него грязные ботинки, и сейчас весь пол будет в земле. Ну не снимать же их из-за этого? Опоздает ведь. Он мнётся секунды две на месте и аккуратно, на внешней стороне стопы ковыляет к себе. На ощупь вытягивает пачку таблеток из ящика с перемешанной одеждой (на выходных надо будет перебрать), и вылетает обратно в коридор. Вроде чисто... А на часах тем временем уже половина девятого. А ему до школы ещё час на перекладных. Да ну это всё... Он добирается до метро почти героически ­– под ногами сплошное месиво из грязи и чёрного талого снега; прикладывает карточку к валидатору, прокручивает турникет и втискивается между высоким лысым мужчиной, от которого неприятно несёт перегаром, и худой как спичка девушкой в облегающих тёмно-синих джинсах. Джисон пробегается глазами по её фигуре – точёной, будто нарисованной чёрной тушью – и её тонким-тонким ногам. Завистливо останавливается на узких бёдрах и прикидывает мысленно, сколько там сантиметров просвет между. Интересно, вот если она прямо встанет, ступня к ступне, этот просвет у неё останется? Ноги немного кривоваты, так что, конечно, останется... Джисон тоже хочет себе кривоватые ноги, но у него они отвратительно прямые, даже колени друг с другом соприкасаются. А бабушка, помнится, всегда посмеивалась над кривоногими. Да разве она что-то понимает? «Спускаюсь уже. Минут через пятнадцать буду», — отправляет Джисон. «Наверху тебя подожду», — пишет в ответ Феликс. Джисон вставляет в уши наушники, выбирает песню и ставит на шафл. У него неприятно тянет в животе, как будто немного подташнивает, и во всём теле вялость. Сесть бы. Да где он в половине девятого утра найдёт в вагоне свободное место? «And all the kids cried out, "Please stop, you're scaring me"», — рычит Холзи у него в ушах. «Да я сам себя скеринг», — мысленно фыркает Джисон и заскакивает в вагон.

                                      ***

— Может чипсов взять? С крабом. — У тебя от чипсов опять высыплет. — И то верно, — вздыхает Феликс и возвращает пачку обратно на полку. — А что тогда? Печенья, может? — Бери уже что-нибудь и пошли, — отвечает Джисон, поглядывая на часы на левой руке. — Опаздываем. Феликс кидает в его сторону ироничный взгляд, мол, моя хорошая, я знаю; и двигается к отделу со сладким. — Раньше выходить надо было, — невозмутимо отвечает Феликс и взвешивает в руках две пачки песочного печенья – ежевичное и с малиной. — Ты что-нибудь брать будешь? — Не. Я позавтракал плотно. Херня это всё собачья. Не завтракал он ничего. — Ну смотри, — Феликс неуверенно качает головой. — Вечером ещё тренировка. — Ага, — бросает в ответ Джисон. И присаживается на корточки, чтобы взять с нижней полки бутылку пепси без сахара. Делает вид, что выбирает между манго и вишней, пока сам отдыхает, восстанавливается. Господи, как же хочется просто взять и прямо здесь лечь на пол, полежать. Попялиться в потолок, в лампы; может, даже поспать. Он ставит на место вишнёвую бутылку, и чувствует, как Феликс тянет его за капюшон парки. — Пошли на кассу. Урок через пять минут. — Да всё равно опоздаем, — отмахивается Джисон. — Опоздаем. Но учитель Ким будет орать. — Будет... — вздыхает Джисон, и они плетутся к кассе.

                                      ***

— Надрать бы им шею! — шипит Джисон, спешно отшатываясь от проносящегося мимо младшеклассника. Следом за кнопкой летит целая свора таких же, и все страшно орут. — Да ладно тебе, — жмёт плечами Феликс, заранее вытягивая из рюкзака учебники, чтобы не заниматься этим в напряжённой тишине класса, когда они, опоздавшие, с извинениями ввалятся на урок. — Это же дети. — Мало ли, что дети! Я их что ли любить должен за то, что они дети? Я, может, вообще детей не переношу. — Так я тоже от них не в восторге. Но им вроде как простительно. Сам себя в их возрасте вспомни, двадцать шагов по прямой пройти не мог, все углы собирал. — Но ведь не в школе! — Полдня у них в школе, что им теперь, ноги связать? — Феликс подталкивает друга в спину, потому что тот плетётся по лестнице, как улитка. — А ты чего сегодня такой вредный? Голодный, что ли? — Кофе мне нужен, — отмахивается Джисон, поправляя на плече школьную сумку, видавшую виды. — Литра два. Феликс ржёт. — Зайдём после уроков. Шуруй давай, надо хотя бы к середине занятия прийти, а то пропуск поставят. — Одним пропуском больше, одним меньше, — бурчит Джисон. — Как будто моей успеваемости что-то способно помочь. — Ответственность, — отвечает Феликс. — И настойчивость. — О да, — Джисон демонстративно тянет это «да». — Настойчивости мне не занимать. С настойчивостью да, с настойчивостью у него полный порядок.