770 калорий минус килограмм

2

Он закрывает глаза и утыкается лбом в сложенные перед собой предплечья. Седалищная кость больно вдавливается в твердое потёртое сидение стула. Джисон натягивает рукава свитера дальше, к костяшкам, и пытается прикорнуть хотя бы минут на пять. — Хён, ты как, пойдёшь с нами? — кто-то толкает его под ребро, и он недовольно дергает плечами. — Куда? — В антикафе на углу. Завтра. Хотим поиграть в Last of Us вторую, там есть приставка. Чонин весь светится. Чонин весь светится и на сто процентов состоит из концентрированного позитива. Вообще, Чонину только дай добраться до игр, и рискуешь его больше никогда не увидеть. Джисон смотрит на его тёмные, отдающие синевой волосы, длинную шею с бархатной кожей, открытые ключицы и глубокую ярёмную впадину между краёв расстегнутой на две верхние пуговицы рубашки. Ебучее совершенство. Антикафе, думает он. Антикафе – это всякие там печенья, заварная лапша, конфеты. Полтора часа минимум держаться, пока все довольно жуют. Смотреть, как они беззаботно тянут чипсы из прозрачных стеклянных мисок, как шуршат попкорном в картонном стакане, как перекусывают пиццей между подходами в игре. А Джисону нужно держать лицо (в идеале – нейтрально-довольное) и пожёвывать пластиковую трубочку из стакана с колой. Колу он пить не будет, потому что кола в таких местах, как правило, обычная. Так что надо держаться. Нет, продержаться-то он в принципе продержится. Только врать-то что? Опять – что поел? Перед антикафе? Да глупо... — Тренировка, — просто отвечает Джисон, и всем сразу всё становится ясно. Чонин стонет и закатывает глаза. — Один раз пропустить нельзя? — Нельзя. Ты нашего тренера не знаешь, он сожрёт с костями. Феликс, скажи ему! Феликс даже не отрывается от своего телефона, быстро-быстро перебирая пальцами по экрану: — Это правда. Чонин дует губы. Обиделся? Джисону неудобно, но тренер правда не отпускает. Джисон с Феликсом никогда не ездили ни на какие школьные экскурсии, ни в какие лагеря на уикенд. У них график и профессиональные танцы с прицелом на. — А после тренировки? — А домашка? — парирует Джисон. В общем, от Джисона отстают. И у него даже немного сосёт под ложечкой – не от голода, просто он вдруг замечает, с какой лёгкостью друзья теперь принимают его отказы сходить куда бы то ни было. Раньше его звали, звали с охотой и регулярно. Раньше он соглашался, радостно покупал пачки три чоко-пая и выдвигался хоть на другой конец страны. После тренировки, разумеется. Но – всегда. А теперь он нервно жуёт губы, кожа на которых совсем тонкая и рвётся с одного укуса – и понимает, что все, в общем-то, потихоньку привыкают, что можно без Джисона. Что без него можно и на тусовку, и в кино сходить. Что в кафе с ним вообще нет смысла – он берёт блядский зелёный чай, может, тарелку салата, и ту едва ли мутозит палочками, изображая глубокую заинтересованность в диалоге. А в глазах у него при этом светится космических размеров похуй и немного паники – Джисон сам не видит, но чувствует. Джисон снова ложится подбородком на предплечья, слышит краем уха, как Чонин сорокой трещит с соседом по парте, и видит краем глаза, как Феликс заинтересованно и с рассеянной улыбкой печатает ответ на сообщения. И чувствует себя невероятно, невероятно ненужным. Просто, блять, фантастически лишним. У Чонина, вон, всё в порядке. У него друзья, поклонницы, куча подписчиков в инстаграме. Конечно – с таким-то лицом и ключицами. И у Феликса тоже всё клёво – у него намечающаяся личная жизнь и всеобщая полуавтоматическая любовь, потому что солнышко и вообще сын маминой подруги. Конечно, с его-то ногами и острой линией челюсти. У Джисона – нихуя не клёво. У Джисона мурашки онемения проходятся по щекам и немного туманит в голове – он голодный и очень хочет спать. Он успокаивает себя мыслью, что он, вообще-то, выглядит сильно лучше, чем в прошлом месяце, и руки у него намного тоньше, и взгляд стал выразительнее. И вообще, скоро у него тоже всё наладится. Надо просто ещё немного потерпеть. Пару килограммов.