Он пытался найти выход

Часть 8

Часть 8

«Прекратите отрицать свою травму… это нормально быть не в порядке… чтобы решить проблему, нужно для начала ее признать…»
Фразы психотерапевта крутятся в голове беспорядочным вихрем. Джисон опустошенный, уставший, выжатый как лимон, едет домой на пустом автобусе. Он всю жизнь утверждал, что в порядке. Прекрасно понимал, что у его друзей проблемы намного хуже. А у него так, временные трудности. Его родители не уделяли ему внимания, а родители Минхо избивали его с братом до полусмерти. У него были конфликты с Дамрёлем, но у Минхо с ним всё было намного хуже. Ему было одиноко дома, а у Минхо дома не было вовсе. Его проблемы не столь важны. Это лишь глупости. У Минхо и Феликса всё было намного хуже.
Но всё же.
Почему он последние несколько лет каждую ночь надеется на то, что не проснётся утром? Почему он не ест неделями, просто из-за того что еда перестала иметь вкус? Почему он напивается до состояния нестояния и отчаянно ищет смерти, пугая Феликса? Разве так ведут себя люди, которые в порядке? Так они проживают каждый день своей жизни?
Многоквартирный дом маячит на горизонте, он на негнущихся ногах идёт туда, со страхом открывает дверь в свою квартиру. Там темно и тихо. Ему определённо не хочется быть там.
— Как прошёл день?
Минхо выплывает из кухни, подпирает плечом дверь и мирно смотрит как Хан снимает ботинки.
— Как обычно, в школе одни маленькие ублюдки, в автобусах душно и тесно, а из-за чёртова солнца я потею как свинья.
— Ну почему же как?
Минхо обнимает его со спины и кладёт голову на плечо. Джисон пытается что-то приготовить, но в итоге бросает это всё включая чайник и забрасывая в кружку порошок растворимого кофе.
— Намекаешь, что я свинья?
— Почему намекаю? Говорю прямо.
— Я был у врача. Она сказала, что у меня депрессия.
— И что ты думаешь на этот счёт?
Минхо всё ещё его обнимает, лбом утыкается в спину, а Хан собраться не может. Почему-то слёзы текут по щекам, а в горле комок.
— Думаю, что я действительно не в порядке, но если начну принимать лекарства, ты исчезнешь.
— Хани, солнышко, я исчез уже давно, ты просто не можешь это принять.
— Заткнись!
В порыве злости он отталкивает его от себя, но, обернувшись, никого рядом уже нет. Разумеется нет. Закрывая лицо руками, содрогаясь в истеричных всхлипах, он падает на колени. Это мерзкое чувство беспомощности, это отчаянное желание прекратить всё. Он держится из последних сил, чтобы не вылететь в окно, потому что терпеть это невыносимо. Потому что осознание правды не даёт жить как раньше дальше. Никто из его друзей не чувствует то же самое. Все они живут счастливо. В школе коллеги рассказывают, как на выходных ездили гулять, отдыхать. И в отпуск они отправляются за границу. А Джисон из кровати не вылезает даже для того, чтобы банально умыться. Не так живут люди, которые в порядке.
— Ну что ты, солнышко, не плачь.
— Уйди, уйди, уйди.
Минхо на корточках смотрит на него, как на одну из своих бродячих кошек, с которыми он любил играть в пьяном угаре. У Джисона трясётся челюсть, ему невероятно холодно и злость накрывает с головой. Он кричит на него, орёт изо всех сил. О том как любит, о том как ненавидит, о том как ему больно. А Минхо ничего не делает, лишь спокойно продолжает сидеть рядом.
— Уйди из моей головы, пожалуйста, — шепчет, закрывая глаза, — я слишком люблю тебя, так что просто уйди.
— Именно из-за того, что ты меня любишь, я не могу уйти. Ты меня не пускаешь.
— Но как я могу жить без тебя? Зная, как много боли тебе пришлось пережить? Как ты это себе представляешь? Я каждый день виню себя за то, что произошло.
— Но это была не твоя вина.
— Я тебя не защитил!
Его ломает изнутри. Горло жжёт, с глаз текут горячие слёзы, и он не может успокоиться. Колени болят из-за неровной плитки, Минхо обнимает его так крепко, как только может, сжимая волосы на затылке, снова и снова повторяя, что всё должно остаться позади. Но Джисон не понимает как это сделать.
***
— Вы злитесь на него?
Минхо стоит у нее за спиной, руки на плечах, глаза грустные, как у побитой собаки. Джисон смотрит на него не больше секунды, знает, что если задержать взгляд будет слишком много вопросов.
— Конечно нет. Я не могу злиться на него. Только не на него.
— Почему?
— Он был самым прекрасным человеком в моей жизни.
— Не стоит идеализировать…
— Я не злюсь на него, — перебивает он ее, — о таких людях принято говорить или хорошо, или никак.
— Хан, поймите, что вы живы, — Юджон объясняет ему очевидные вещи и это раздражает, — отсюда следует другой вопрос. Вы злитесь на себя?
— Что?
— Вы простили себя за ошибки, которые совершили?
— Я…
Она кивает сама себе и делает очередную пометку в дневнике. Хану невыносимо хочется оправдаться, мол, какие ошибки, за что он должен прощать себя, он ведь не… Не что? Не виноват? Тогда почему ты продолжаешь грызть себя, перекручивая в памяти события десятилетней давности?
Это один из последних сеансов. В самом конце Хан решается задать, волнующий с самого начала, вопрос.
— Откуда вы его знали?
— Ты меня так и не вспомнил, правда?
Он вглядывается ей в лицо и внезапно вспоминает Йеджи. Улыбка одинаковая. И глаза. Но это не может быть она. Или?
— Я сменила имя, скрываясь от родителей. Они были уверены, что мне не нужно быть психологом, потому что не престижно. Они говорили, что я должна быть адвокатом или хирургом. Но мне казалось, что если я смогу помочь хоть кому-нибудь в этой жизни, то мне не будет так тошно из-за прошлого. Ведь я тоже всё видела и ничего не сделала.
— Но ты же тогда была зла на Хенджина, тебя можно понять.
— А ты был ребенком, который не знал, что делать если у человека депрессия. Так что и тебя понять можно. После его смерти у тебя был Феликс, у Хенджина Сынмин, помнишь, да? — она грустно улыбается, — они и сошлись тогда только из-за горя. А у меня никого не было. Я приходила к Дамрёлю и, наверное, он чувствовал себя так же ужасно, как и вы. Тогда мне захотелось ему помочь. Я отучилась, поменяла имя, фамилию и место жительства. Потом ко мне пришёл Феликс, а затем и ты. Думаю, мы все должны отпустить эту боль.
Он уходит от неё, загруженный мыслями. Даже не думает, куда идёт. На автомате садится на автобус, даже не посмотрев на его номер. В окне дома сменяют друг друга, но он их не видит. Он видит злого отца и вечно уставшую мать. Видит хрупкого Феликса, худого, вечно голодного. Дамрёля, чьим поступкам точно нет прощения. Хенджина и Сынмина, которые до сих пор борятся с общественным осуждением и гомофобией.
И видит себя.
Подростка. Мальчика, который взял на себя слишком много. Который пытался спасти друзей, который повзрослел слишком рано, который отчаянно пытался поступить правильно, но снова и снова причинял боль любимым и родным людям. Он ошибался слишком часто. Он не сделал и половины из того, что должен был.
Он не смог защитить свою любовь.
Северное кладбище.
Вот так ноги сами вели его к этому месту. Сколько бы он ни старался избегать его, сколько бы не откладывал поездку сюда, всё равно оказался у темного камня с высеченными на нем датами и именем. Тем самым, что до сих пор жгло ребра с левой стороны.
Ли Минхо.
— Привет, — шепчет.
Могила ухоженная, Феликс часто здесь бывает. Да и не только Феликс, остальные тоже приходят часто, чувствуют вину за произошедшее. Но только не он. Он не мог найти в себе силы прийти. Не был здесь со дня похорон, чудом вспомнил куда идти.
— Минхо, — одно это имя олицетворение боли, — давно меня не было, правда? Ты скучал? Я вот безумно. По-настоящему безумно, ведь я создал новый мир, где ты был жив, представляешь, — он садится прямо на холодную землю, опирается спиной о железный забор, — я такой идиот. Никогда не понимал, почему ты это сделал, а недавно сам захотел выйти из окна. По пьяни, разумеется. Вот только неужели ты чувствовал это всё время? Эту боль и страх…
Он замолкает. Молчит так долго, что начинает немного темнеть. Птицы кричат на ветках. Ветер создаёт на голове беспорядок.
— Любовь моя, я пришёл не жаловаться. Мне нужно извиниться. Но перед тобой слишком поздно, поэтому я извинюсь перед собой. И я хочу попросить прощения за то, что специально причинял боль близким людям, чтобы самому чувствовать себя ужасно. За то, что решил оставаться в стороне, когда тебе была нужна моя помощь и поддержка. За то, что не дал нашей любви прорасти, хотя отчаянно этого желал. Минхо, я прошу прощения за всю ту боль, что тебе пришлось пережить из-за меня. Потому что я действительно отчаянно любил тебя. И каждый твой синяк, ссадина или перелом убивали меня.
Он сам смеётся с себя. Начали за здравие, закончили за упокой. Слёзы стоят в глазах, и он впервые разрешает себе дать им скатиться на щеки. Три бессонные ночи дают о себе знать, он снова видит его. Совсем юного, худого, как в первую их встречу. С порванной на воротнике рубашкой, тонких кедах и синяками на запястьях.
— Я любил тебя, — шепчет он ему в ответ, — и никогда не злился. Я даже не думал обижаться на тебя. И прощения просить не за что. Всё хорошо, Хани, всё хорошо.
И от этого не менее тошно. Он срывается на истеричные рыдания, ногтями впивается в свои бока, в надежде успокоиться. В голове лишь одна мысль о том, что он не заслуживает этого. Не заслуживает прощения и тем более любви.
— Ты был сломан и измучен тяжёлой жизнью. Тебе было так тяжело. И я хотел показать тебе другую жизнь. Ту, где тебя любят независимо от твоих оценок, где понимают и принимают. Где никто и никогда не поднимет на тебя руку. Но ты не захотел видеть эту жизнь…
— Захотел и увидел, только благодаря тебе. Пора отпустить прошлое, солнышко, уже пора.
Хан подползает к холодному камню, ложится напротив него, прямо над телом Минхо и наконец засыпает. Усталость накрывает его с головой. То, чего он так отчаянно искал, та деталь пазла, которая не давала ему жить нормально, вдруг появилась и встала на свое место. Минхо не злился на него за прошлое, и Хану не следовало делать этого тоже. Он должен простить себя и он сделает это. Джисон подарил Минхо спасение, близость и тепло, которое не давали родители, понимание и поддержку, которые не давали друзья. Он показал ему другой мир, где всё хорошо и люди счастливы. Он сделал всё возможное, чтобы помочь ему. И шаг, на который решился парень, лишь его решение. Джисон не виноват в его самоубийстве.
Ночью его разбудил Феликс. Он помог ему подняться и отвёл к своей машине. Глаза опухли и были красными, но младший не задавал никаких вопросов. Дал чай из термоса и маленькую булочку. Молча довёз до дома и проводил в квартиру.
— Я тоже приехал туда, когда она мне помогла разобраться.
Хан кивает, молчит, пускает Феликса в дом. Долго курит на балконе. Теперь всё будет по-другому.
— Я готов отпустить тебя, — шепчет он пустоте.
Феликс уселся на то же место, где больная фантазия в виде Минхо, обычно сидела. Подтянул ноги к груди и выжидающе смотрел на Хана.
— Спасибо, Феликс.
— За что?
— За то, что заставил меня сходить к ней.
— Тебе стало легче?
— Немного, — усталость за прошлые годы начала наваливаться на него, — думаю, теперь всё точно будет по-другому.
Он ложится рядом с Феликсом, прикрывает глаза, чувствует в своих волосах его руки.
— Эй, я обещал, что не брошу тебя, но это ты меня не бросил.
— Да, — смеётся Феликс, — тебя попробуй бросить.
— Как ты себя чувствуешь, Феликс? Я ведь даже не поинтересовался.
— Хорошо, Сонни, хорошо. Спи спокойно, словно ничего не было.
Это Сонни совсем как из уст Минхо, но теперь Хан знает, что ему это всё только кажется. Он действительно спит спокойно, до самого утра, впервые за долгое время.
— Феликс?
— Да, солнце?
— Ты узнал, из-за чего он это сделал?
Это утро было особенным. День неспешно наступал. Квартиру медленно озаряли лучи солнца. Феликс не сдвинулся ни на дюйм, наверное, всё тело ужасно затекло. Он всё ещё гладил Хана по голове, перебирая волосы.
— В тот вечер, — грустно начал он, — он признался мне во всём. Ему не становилось лучше, а когда отец снова начал орать про то, чтобы он пошёл и убил себя, его нервы, наверное, не выдержали. Это была не первая попытка. В пятнадцать лет я нашёл его в ванной, — по щекам бегут солёные слёзы, нос предательски шмыгает, — в шестнадцать он вбил крюк на кухне и повесил петлю. Мне казалось, всё наладилось, когда появился ты. Ведь ты был особенным для него. Единственным посторонним человеком, которому было не плевать.
— Тогда почему…?
— Потому что он пытался найти выход из этого ада. Он отчаянно пытался найти его. И единственное что смог придумать — это прыгнуть с крыши.
Тишина наполняет комнату. Наше прошлое не должно определять наше настоящее. Каждый человек совершает ошибки. Ведь именно это и делает нас людьми. Минхо совершил слишком много таких ошибок. Он был уверен, что вся его жизнь, начиная с рождения была ошибкой. Он был не прав, когда спорил, когда защищался, когда пытался поступать правильно. И наверное, единственное, что не было ошибкой — это встреча с Ханом. Но один человек не может изменить всю жизнь. Не могут это сделать и несколько человек. Как бы Джисон ни старался, как бы отчаянно ни кричал о своей любви, воспалённый мозг, парализованный депрессией, просто не верил ему. Минхо хотел принять эту любовь, хотел жить по-другому, как все нормальные люди, но он не мог.
Было слишком много ошибок в его жизни. Он хотел совершить последнюю. Только когда ноги оттолкнулись от крыши он понял, что все ошибки, которые он совершил до этого момента не имели никакого смысла.
Эта ошибка была одной единственной и самой главной.
Ошибкой, которую нельзя исправить.
Ведь он не хотел умирать.
Все, что вам необходимо — уже внутри вас. Люди сами создают свой рай и свой ад. Это личный выбор.
The end.

Примечание к части
Если эта история заставила вас чувствовать хоть что-то, то я с задачей справилась.
Спасибо за то, что прочитали. Мне стало намного легче. Будет интересно почитать ваше мнение~