Картина на запястье

End

Зачем я… Зачем я сделал это?

Он в порядке?
Он живой?

Почему он не двигается?

Почему скорая так долго едет?!

Крики, нервы и слезы. В какой раз происходит какая-то плохая ситуация? Доводя всех до истерик… Сяо не понимал, что натворил минуту, из раздумий его вывел глухой удар об пол, а перед ногами лежали острые осколки с бордовыми пятнами. Зрачки бегали по разрухе и со страхом в глазах смотрели на обездвиженное тело рядом. Дрожащая ладонь потянулась к блондинистыми прядям, которые прикрывали милое личико младшего. Пальцы отодвинули прядь, а из глотки раздался хрип. Лицо в ранах, со стеклянными осколком в правом глазу, царапины на щеках, и окровавленные губы заставили капли слез скатиться по бледными щекам…

— Итер…? — брюнет убрал один осколок из тонкой кожицы щеки и заткнул свой крик ладонью, — Итер!

***

Почему так вышло…? Я заслужил такого отношения…?

Не слишком ему понравилась шутка на первое апреля в тот день. Он хотел просто поднять ему настроение, обнять, поцеловать, заставить его раскрыться. Чтобы его душа не мучилась, чтобы они сходили погулять и поели сладкой ваты в центре. Возможно, сходили бы в кино и потом по дороге домой обсуждали его. Но никак не вазой по лицу…

Итер слабо моргнул один глазом. Перед глазами плывет, а запах медикаментов и вид белого потолка уже помогал пробудиться сильнее. С правой стороны темный участок, который не помогал нормально осмотреть место, где он находился. Острая боль пронзила его щеки и бровь.

— Кх… А-ай… — хныкнул парень, пытаясь привстать на локти. Стало больно, страшно, — Б-больно… — прислонил в дрожи ладонь к глазу и почувствовал жесткий бинт. Жалобный писк раздался, и Итер не мог поверить во всё это. Слезы стали катиться по щекам, а незажившие раны от слезы стали колоть, заставляя испытать ещё большую боль.

Девушка подбежала к парню и стала успокаивать, отстранила его руки от лица и поглаживала кожу большим пальцем. Говорила шепотом и пыталась унять истерику другого. Блондин спрашивал, где Сяо, но ему никто не отвечал.

Оказавшись снова в больнице, совсем один, в пустой палате, где даже не проветривали от медикаментов. Его трусило, ему страшно, он снова в подобном место, от чего сердце билось невероятно сильно. Хотелось сбежать, убежать далеко захлебываясь слезами, — Люмин… Люмин… — монотонно шептал себе под нос светловолосый, поджимая колени к груди. Ему страшно, страшно, что снова причинят боль.