УБЕЙ ЭТУ ЛЮБОВЬ | ДЖЕНЛИСА

Глава 145

Дженни

Заходящее солнце подожгло горизонт Йонгина. Сжимая пальцами руль и время от времени дрожа, я пришла к мрачному осознанию. Когда-то в школе я выучила термин "ненадежный рассказчик", литературное выражение, связанное с рассказчиками сказок, словам которых нельзя доверять. Будь они лжецами, эмоционально заряженными или даже психически неуравновешенными, к их рассказу о том, что происходит в истории, всегда следует относиться со всей серьезностью.

Все слова Лизы Манобан были приукрашенной ложью, или, по крайней мере, той, которой она хотела быть. Однако все это просто не могло быть тщательной ложью, не так ли? Это просто казалось мне маловероятным с человеческой точки зрения. Всю дорогу я в отчаянии ломала голову в поисках мельчайших деталей, которые психопатка, возможно, неосознанно проговорила.

Моя челюсть сжалась от боли, словно я врезалась в пресловутую кирпичную стену. Я украдкой бросила быстрый взволнованный взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за мной не следит агент или что-то вроде того, что было в прошлый раз. Сеул был в состоянии повышенной готовности, как никогда, распространялись слухи о том, что по всей стране ведется охота на мужчину для Лизы.

Я не слышала новостей о Ханбине с сегодняшнего утра, но после того, как я все это время оставалась наедине со своими мыслями, что-то в моем нутре кричало мне, что это просто неправильно. У меня были все основания больше не верить в Ханбина, но каким-то образом он не вписывался в головоломку. Студентка криминальной психологии во мне не могла не думать о том, что он просто не подходит под профиль сообщника серийного убийцы.

Отрываясь от этих мыслей, я мельком взглянула на GPS, когда проезжала поворот впереди, проехав всего несколько футов по дороге, прежде чем нажала на тормоза. Глубокий вздох вырвался из моего горла, когда я медленно убрала руки с руля и вытянула шею в сторону. С другой стороны окна машины виднелись колоссальные ворота; ржавые, разрушающиеся ворота, которые служили входом в психиатрическую больницу Йонинь. Или, по крайней мере, то, что от них осталось.

Я уставилась на здание, уносясь в прошлое. Обрывочные воспоминания об Элле, цепляющейся за мое тело, когда мы обе шли за нашей матерью, входя в эти самые ворота, вторглись в мой разум прежде, чем я успел осознать. Все это было слишком туманно, но я помнила, каково это - впервые увидеть больницу. Восьмилетняя я испытывала отчасти благоговейный трепет, отчасти ужас перед гигантским зданием, которое напоминало собор прямо из готического фильма нуар. Я чувствовала, как крошечные пальчики моей сестры сжимают мои руки, когда я дважды проверяла, нет ли горгулий на крыше.

Возвращаясь к реальности, я снова тяжело выдохнула. Я заставила себя выйти из машины, обхватив себя руками за туловище. С наступлением темноты воздух становился все холоднее, небо цвета индиго покрывали нити серых облаков. Нерешительными, но решительными шагами я приблизилась к разрушающемуся строению. За воротами были руины того, что когда-то было великим произведением архитектуры.

На самом краю моей комнаты стояла ламинированная вывеска, на которой курсивом было написано: "Психиатрическая больница Йонинь существует на освященной территории с 1854 года. Первоначально построенный как женский монастырь, он был преобразован в санаторий для душевнобольных в 1952 году'

Остальную часть отрывка я не смогла разобрать, потому что время стерло большую часть надписи. Не то чтобы это имело значение, интернет уже сказал мне то, что мне нужно было знать больше всего.

Больница стояла на высоте примерно до десяти лет назад, когда вспыхнул пожар, унесший жизни более ста человек внутри, после чего учреждение было фактически закрыто, а его обгоревшие останки брошены.