GI: СинБедо / АльбеЦю

1

Ну конечно, это Альбедо. Это он мелькает в стоячих и бегло проскакивающих мыслях, в каллиграфно написанных словах, в красках и в каждой блондинистой макушке, которую золотым глазам удается выхватить из толпы. Только у него получается безошибочно определить настроение молодого писателя через бездушную бумагу, всеми правдами и неправдами, хотя скорее хитросплетениями слов, выяснить о гложущих душу мыслях, как бы Син Цю не старался скрыться за расстоянием.

Если кто-то скажет, что Принц Мела не красноречив и ничего не смыслит в чувствах, то да будет так! Ведь самому обладателю Гидро глаза Бога стыдно признаться в обратном, да еще и вступить в жаркий спор, а в качестве доказательства бросить собеседнику письма, от которых веет холодом и еле заметным химическим дымом. Слишком дорогие героизм и справедливость, чтобы их свершить; Син Цю столь трепетно прячет исписанные бумаги в шкатулке, подальше от людских глаз и солнечного света, что вряд ли в его голове возникнет мысль признаться в этом даже самому себе.

Глупо предполагать, что все началось после праздника Ирадори: конечно, баламутить внутренние воды ли юэйского одноручника Альбедо начал давно, но до самой встречи Син Цю удавалось перекрывать все чувства мыслью, что его художник в возрасте и имеет безграничный опыт, поэтому так цепко ловит юношу на крючок фразами, вопросами, зарисовками.

Но совершенно точно можно заметить, что после праздника Ирадори жизнь писателя становится не только сложнее, но и привлекательнее. Просыпаться и первым делом кидать взгляд на выглядывающую из тумана верхушку Драконьего хребта, а после со всех ног, пока никто не видит, мчаться, чтобы услышать о наличии почты для него, и не всегда успокаивать внутренних демонят, отбивающих чечетку где-то в желудке — норма для мечтательной синеволосой головы. Пусть старший брат выгибает брови, когда видит в руках младшего письма; пусть служанки, решившие прибраться, пока их господин пребывает в мечтательном одиночестве или в очередном героическом (обязательно!) приключении, находят то тут, то сям крошки смолы от печати Ордо Фавониус; пусть Чун Юнь не первый, и уж точно не в последний раз, обеспокоено поглядывает на загорающиеся глаза друга, кои ночью могут посоревноваться со звездами в сиянии, и проглатывает с тающим льдом вопросы, потому что знает, что правду из юноши, родившегося с книгой в руках, ему не выловить, не выцарапать, не выманить; пусть даже Сян Лин, с головой уходящая в готовку, замирает и даже заряжается энергией и тем светлым чувством, что несёт в себе сын главы гильдии, хоть и старается скрыться за галантными манерами. Впрочем, для всех остальных он просто становится более приветливым и добродушным, хотя казалось бы, куда еще.