Ворон

Глава 3

Каз Бреккер не был до конца уверен, что Пекка Роллинс действительно возьмёт его с собой, но был почти удивлен, что именно так он и сделал.

Утро началось рано, суматошно и скверно. Снилась юноше снова чертовщина, связанная с Роллинсом, благо запомнить ночное видение не удалось и значение это не имело. При пробуждении ещё изрядно болело крыло, из-за чего Каз почти не дёргался, когда Пекка опять его перебинтовывал. Мужчина явно спешил, завтракал чуть ли не на ходу и давал распоряжения дворецкому. На каэльском и это, наверное, первый раз, когда Бреккер пожалел, что не взял в своё время у Нины пару уроков. Оказывается, оно могло быть полезно.

Первую половину дня в ''Изумрудном дворце'' не происходит ровным счётом ничего интересного. Каз демонстративно игнорирует массивный ажурный насест для птиц, который с утра притащил Герриган и прыгает по кабинету, больше не делая попыток взлететь. Игнорирует и повышенное внимание, которое уделяют ворону все посетители Роллинса, каждый норовит погладить, но Бреккер не даётся. Пекка, к слову, отказывает всем в этой просьбе, но сам, мерзавец, то и дело тянет руки. За что на него каркают, больно клюют, пару раз цапают за пальцы, а потом и вовсе пытаются стянуть золотой перстень. Мужчина почти не злится, ворчит себе под нос, окрестив птицу невыносимой врединой. Казу плевать, что он про него думает и как называет.

За несколько часов Бреккер понимает несколько вещей. Во-первых, он сам катастрофически не может сидеть без дела. Он успевает изучить кабинет настолько, насколько это сейчас возможно, заглянуть чуть ли не в каждый угол, мысленно от души поворчать о безвкусном интерьере. Особенно не дают покоя фигуры львов, не такие большие, но явно очень дорогие. Наверняка стоят целое состояние, а Роллинс - хвастливый транжира, раз спускает драгоценные крюге на такие предметы неуместной роскоши.
Каз порядком устаёт прыгать по помещению, в итоге устраивается на столе и очень много думает. Внимательно слушает разговоры Роллинса с членами его банды и с посетителями, заглядывает в документацию, которую мужчина подписывает и просматривает. Думает о том, что Пекка мог бы и секретаря себе нанять для такой нудной работы, потом узнает, что секретарь всё же есть. Просто Роллинс предпочитает делать некоторые вещи самостоятельно и юноша отстраненно замечает, что и сам такой. В его собственной комнате в Клепке, помимо кучи барахла, хранились драгоценные гроссбухи с бухгалтерией и ворох ценных бумаг, что лежали только в одному Казу понятном порядке. Точнее, в безобразном хаосе, о который каждый раз спотыкался активный долговязый Джеспер и смешливо фыркал, что Казу даже не нужно прибегать к излюбленному насилию, чтобы кого-то убить или покалечить. Достаточно просто пригласить в гости, бедолага уже сам себе переломает в злосчастной комнате всё, что только можно.

Во-вторых, проклятый Пекка Роллинс почему-то очень нравится людям. Нравится своим ''Грошовым Львам'', нравится посетителям и компаньонам, нравится посыльным и персоналу в ресторане, где он обедает. Больше всего, наверное, нравится совсем молоденьким девушкам и юношам из ''Сладкого ателье'', куда забегает по делам буквально на полчаса, если не меньше. Каз бы счёл это отвратительным, как и сам этот бордель, если бы не знал наверняка, что в рабство, как в том же ''Зверинце'', там никого не берут. И в принципе не торгуют людьми, все, кто там трудится – трудится добровольно. Конечно, люди работают по контракту, который Роллинсу в любом случае выгоднее, чем молодым хостам, но, наверное, в этом и секрет процветания данного заведения. Нет той экзотики, что в борделе Танте Хелен, которая держит рабынь и рабов со всего мира, но в ''Сладком ателье'' трудящиеся знают толк в своём деле и идут на это по своей воле, зарабатывая так, как умеют. Однако, за такие принципы, Пекка всё равно не становится в глазах Каза даже чуточку лучше, для седеющего рыжего прохвоста это бизнес и ничего личного.
Скорее всего у всех этих людей просто нет вкуса и здравого смысла, если Роллинс им так нравится. А может Бреккеру стоило бы присмотреться к такому подходу, в нём есть смысл, куда легче очаровать народ, чем пугать своим грозным видом и ужасными слухами. Но юноша лёгких путей никогда не искал и быстро отметает эту мысль.
Помимо самого Пекки, в этот день людям нравится ещё и сам Каз. Конечно, в обличье ворона.  Знакомые и не очень персоны восхищаются ''прелестной птичкой'', раз из раза просят погладить и вздрагивают только тогда, когда у ворона предупреждающе вздыбливаются перья и он агрессивно щёлкает массивным клювом. Хоть инстинкт самосохранения у людей работает, уже что-то. В итоге от повышенного внимания к своей персоне Каз устаёт почти физически и согласен даже на то, что Роллинс снова усаживает его на своё плечо. В принципе так и обзор лучше, а если что-то не нравится, можно вцепиться когтями посильнее или вовсе цапнуть за ухо. Но Бреккер ничего из этого не делает. Пока не делает.

В-третьих… Доути правда просто невыносимый зануда. Каз не испытывает к нему каких-либо негативных чувств, на самом деле ему всё равно на приближенного Пекки. Доути вполне обычный мужчина, чей возраст угадывается лишь приблизительно. Вроде и выглядит немного младше своего босса, лицо моложавое, но голова у него абсолютно седая. Осанка ровная, движения как у манерного аристократа и ворчит так, словно ему минимум лет двести.
Ближе к вечеру Доути с Роллинсом играют в шахматы и ведут беседу. Скорее всего у них это что-то вроде традиции и Бреккер внимательно наблюдает за игрой, сидя на чужом широком плече. Шахматы игра занятная, для мыслителей, но намного скучнее карточных игр. В картах Каз Бреккер разбирается великолепно, а вот в шахматах, признаться честно, не очень. А если быть совсем откровенным, окончательно играть его научил Уайлен, ещё в то время, когда официально не присоединился к его команде. Поэтому юноша и понимает, что за бои ведутся на шахматной доске и старается смотреть лишь на неё, чтобы отвлечься от бубнежа Доути. Но не получается.

- Мистер Роллинс, а вы знали, что птицы – живые разносчики заразы? Неизвестно что ваш питомец может подхватить, - ворчит мужчина, искоса поглядывая на недовольного ворона.

- Зельда его уже осматривала, всё хорошо, - отмахивается Пекка, задумчиво разглядывая доску и думая над очередным ходом.

- Ваша миссис Перкинс так же может ошибаться. Это может быть опасно и с вашей стороны крайне легкомысленно везде его с собой таскать. Склюет какую-нибудь дрянь, потом будет разносить заразу по всему Кеттердаму. Чуму Придворной дамы тоже когда-то серьёзно никто не воспринял, а столько жертв! А если он ещё и Алби заразит?

Каз недовольно переминается на лапах. Выводы Доути поражают, поражают в плохом смысле, а ещё снова упоминается этот незнакомый Алби. Юноша даже не предполагает, кто это, быть может тот пропавший человек?

- Друг мой, ради Гезена, не ворчи. Твой ход, - Роллинс кажется довольным, успешно атакуя противника на шахматном поле. Доути же хмурится и с таким выражением лица уже наяву кажется, что он древний старец.

- Вот вы всё улыбаетесь. А я сегодня читал, что вороны вредители и ещё какие. От скуки хаос творят. Оно вам надо? Ещё и в содержании нецелесообразно дорого. Ваш даже насест игнорирует, а он стоит, между прочим, как недельное жалование работяги на бирже, - Доути качает головой. Если честно, Бреккер бы его с радостью клюнул, но резон в чужих словах есть.

Однако, сам Роллинс опять легкомысленно отмахивается, что-то насвистывает себе под нос и тянет руку, чтобы погладить. Сначала Каз ему это позволяет, но всё равно от души цапает за пальцы, которые за один несчастный день уже все исцарапаны и изувечены. Мужчина лишь украдкой вздыхает, а Доути поджимает губы.

- Ну, вот, ещё и крайне невоспитанный вредитель.

- Доути, он само очарование, ничего ты просто не понимаешь, - усмехается Пекка и делает очередной ход.

- А имя у этого ''очарования'' хоть есть? – Доути вопросительно приподнимает бровь и сам не замечает, как проигрывает своему боссу просто вчистую. Слишком лёгкая победа для Роллинса, даже скучно.

- Пока нет, не придумал ещё ничего особенного, - отвечает Пекка.

Каз не хочет, чтобы ему давали имя, особенно чтобы это делал этот человек. У него фантазии хватит на что угодно, юноша в этом не сомневается. Да и отзываться на глупую кличку не хочется совсем.

- Вы бы и с этим поаккуратнее были, мистер Роллинс. От правильного имени много что зависит, даже у вас на родине ходят такие поверья, - опять занудничает Доути, из-за чего заставляет своего босса выразительно закатить глаза.

- Я в курсе, ещё у меня на родине верят в фей и драконов, которые гадят радугой. Доути, давай, может, в картишки, а? – Пекка смешливо фыркает, но смотрит на помощника с отблеском надежды. Которую тот не оправдывает, вздергивает подбородок и качает головой.

- Картишки ваши – игра для развращенных дешёвыми удовольствиями умов. Джентльменам положено играть в шахматы.

Каз не знает даже, что поражает его больше. Что Доути, чванливый зануда, действительно считает членов преступной банды джентльменами или что он так пренебрежительно относится к картам. Однако долго про это думать не получается, Доути уходит, а Роллинс опять всё своё внимание переводит на ворона, что сидит у него на плече.

- Представь себе, дружок, а я этого ворчуна терплю уже пятнадцать лет. Да мне статую должны при жизни поставить в самом центре Кеттердама за такие подвиги.

Каз считает, что единственная статуя, которой Роллинс достоин – статуя надгробная. Но даже и такую не получит, когда сам юноша его уничтожит, сгинет безымянным и забытым для всего мира, без похорон, без траура и без каких-либо сожалений. Хочется снова цапнуть или клюнуть мужчину, но тот опять использует запрещённые приемы. Бреккер даже ощутимо расслабляется, когда его чешут под самым клювом, не пытается навредить. Перья теперь не стоят дыбом, голова невольно тянется вверх, давая тем самым больше доступа и кажется, что крыло почти не болит. Пекка тихо смеется, смотрит на него пристально, тепло, как будто обычный человек, а не последний мерзавец. Щурится до морщинок в уголках ярких глаз, всё гладит, чешет и говорит беззлобно, мягко:

- Ишь ты, умеешь же быть ласковым птенчиком. И правда само очарование.

Каз снова напрягается и жалеет, что не может спорить и говорить. Может только клюнуть, но Пекка явно этого ожидает, кладёт вторую ладонь на птичью голову, как будто успокаивает и вообще имеет значение успокаивать вздорных пернатых.

- Тише-тише, воронёнок, опять же повязку повредишь, - приговаривает ласково, будто общается с кем-то разумным, кто наверняка его поймёт. Каз смутно помнит, что на Блуждающем острове животные в принципе считаются священными, может Роллинс опять своеобразно отдаёт дань своему происхождению. Правда, из этой теории очень и очень выбивается существование Хеллшоу в Хеллгейте, мероприятие, которое в своё время значительно ранило Хельвара. Не то чтобы Бреккеру вообще есть дело до фьерданца и его душевных переживаний, но настроение всё равно становится скверным.

Юноша толком не успевает про это задуматься, потому что в кабинет входит Филип. Растрёпанный, дерганный и до смешного неуклюжий, ведь спотыкается почти что на ровном месте и извиняюще улыбается своему боссу. Опять просит погладить птицу, на что получает отказ, собирается с мыслями и начинает кратко докладывать последние новости. Упоминает про Западный Обруч, Пятую гавань и Хеллгейт. Последнее крайне любопытно, Каз даже голову неосознанно вытягивает, жадно слушая парня. Филип говорит, что по слухам кто-то бежал из тюрьмы, но это абсурд. Бежать из этого места почти невозможно, если такой побег не спланировал некто вроде самого Каза, как было с Матиасом. Однако, сейчас Каз к  этому не имеет никакого отношения и либо слухи врут, либо побег не более, чем…постановка?

- Белла говорит, что в их газетенку пришло анонимное письмо про побег, завтра про это уже везде напечатают. Бежал контрабандист какой-то, Ричард Смит, - говорит Филип, а плечи Роллинса значительно напрягаются.

Сам Каз знает, про какую Беллу говорит парнишка, она журналистка из новостной газеты, которую по утрам всегда читала Нина. Но то, что кто-то передал анонимное послание в прессу немыслимо. Когда из Хеллгейта удалось вытащить Хельвара, в тюрьме про это в итоге, конечно же, узнали, но изо всех сил не придавали огласке, ведь скандал мог получиться масштабнее едва ли не больше, чем новости про военные действия в Равке, которые перетягивают на себя всё внимание мировой общественности. Значит побег – ложный слух, который нужен только для значимого конфликта в прессе. Конфликта, который бы мог стать новой темой для обсуждений и размышлений на добрую неделю и отвлечь от чего-то. Вот только от чего?

Наверное Пекка приходит к такому же выводу, сцепляет руки в замок и задумчиво произносит:

- Враньё, Ричард подох от рук сокамерника, тело только спрятали и забыли, это всё подстава. Что же они пытаются скрыть, парень?

Филип пожимает плечами:

- Вы у нас мозг, сэр, я точно не знаю. Могу только слухи озвучивать.

- Умница. Что ещё интересного?

- Ян Ван Эк ищет команду для ограбления Ледового двора. Награда - тридцать миллионов крюге.

У Каза сердце ощутимо сжимается, а в голове начинают лихорадочно проноситься мысли. Такая награда за столь дерзкое дело, с ума сойти. Целое состояние и юноша даже мысленно набрасывает подобие плана. Настолько увлекается, что не сразу замечает, как Роллинс фыркает и отмахивается.

- Дурость. Я не собираюсь потом бегать за Ван Эком по всему Кеттердаму и выпрашивать свои деньги, пускай идёт к ''Отбросам'', старина Хаскель будет бесконечно рад. Жаль, что без мальчишки не придумает, как это провернуть.

- Но мистер Роллинс! Тридцать миллионов на кону, - Филип позволяет себе возмутиться. Бреккер разделяет возмущение парня и толком не обращает внимания, что под мальчишкой, Роллинс, видимо, имеет в виду его самого. Лестно, конечно, но не более, куда сильнее интересует то, что идиот отказывается от целого состояния.

- Филип, радость моя, если ты хочешь, чтобы твой труп висел на крепостной стене, ради этого не обязательно ехать во Фьерду, давай тут такое устроим, ну? Подвешу тебя вместе с Герриганом, повисишь немного, подумаешь о том, что идея то ещё дерьмо.

- Но почему? – не унимается парень.

''Действительно, Роллинс, какого чёрта? Тридцать, мать твою, миллионов, ты совсем с ума сошел от такого отказываться? Не ты ли за деньги готов продать и себя самого и свою родину?''

Бреккер злится, недовольно цепляется когтями за плечо мужчины сильнее, но больше своего негодования никак не выдаёт. Да и вряд ли Пекка обратит внимание на хмурую птицу, должен уже привыкнуть.

- Неоправданный риск даже за эти деньги. Ван Эк сукин сын с непомерными амбициями, даже если кто-то из банд согласится, то ничем хорошим оно не кончится. И не факт, что деньги получу даже я, а воевать с Торговым Советом такое себе удовольствие. Тридцать миллионов, конечно, хорошо, но это разовая награда. Тем более когда в теории есть дело, которое озолотит нас до конца жизни, - Роллинс лукаво усмехается, потирает ладони и явно что-то задумал. Что-то, о чём сбитый с толку Филип не решается спросить, лишь строит жалостливую мину. Пекка сверяется со временем, вдруг спускает ворона с плеча обратно на стол и начинает куда-то собираться.

- Ладно, парень, ты хорошо поработал. Приглядишь пока за моей пернатой катастрофой, я ненадолго отлучусь, - говорит мужчина, натягивая очередное яркое пальто.

- А за хорошую работу мне полагается награда? – заискивающе спрашивает парень и хлопает глазами.

Сам Каз недовольно прыгает по столешнице и смотрит на обоих, однако, на него не смотрят в ответ. Ну и прекрасно, не очень и хотелось. Как там Роллинс говорит, катастрофа? Тогда он получит катастрофу, когда Бреккер всё здесь перевернёт и до икоты запугает беднягу Филипа, да пожалуйста.

- И какую награду ты хочешь? – смеётся Пекка и выразительно смотрит на своего подчинённого.

Парень робко ведёт плечом и крайне глупо улыбается:

- Ну, вы же знаете, в ''Сладком ателье'' с меня могли бы брать неполную стоимость за услуги, если я так хорошо справляюсь и вообще…

Мужчина вскидывает руку, призывая его молчать и смеётся ещё громче, но совсем не зло.

- Малыш, открою тебе большой секрет – с Герриганом ты можешь спать и вовсе бесплатно. Представляешь?

- Мистер Роллинс, я не такой! – возмущается парень, но не так убедительно и краснеет как маков цвет. Подумать только, неужели этот хлюпик и тот амбал? Да нет же. Не то чтобы Каза такое удивляет, он более чем насмотрелся на отношения Нины с Матиасом и обжимания Джеспера с Уайленом, чтобы иметь что-то против. Бреккеру в принципе плевать на чужие отношения, если его самого это не касается. А себя в отношениях юноша не видел и не видит вообще, ни с женщинами, ни с мужчинами. Только с мешком крюге в обнимку, такие перспективы Казу Бреккеру ещё как по душе.

Роллинс уходит быстро, а Филип плюхается в гостевое кресло. Уныло смотрит на самого Каза, вздыхает. Потрогать не пытается, бурчит себе под нос что-то, а потом берёт некую книгу и читает в ожидании своего босса. То и дело поглядывает на ворона, чтобы тот ничего не вытворил, но Каз ведёт себя спокойно, потому что сильно задумывается. Над отказом Роллинса, над подставным побегом и, конечно же, над тем, что делать дальше. Не замечает сколько же проходит времени, когда в кабинете появляется крупная рослая фигура Герригана.

- Тебя босс послал? – почти робко спрашивает Филип и ощутимо сжимает нервные руки.

Амбал пожимает плечами и садится в соседнее кресло.

- Ясно. Знаешь, куда он пошёл?

Герриган молча мотает головой.

- Понятно. Я слышал, что вроде как по делу связанному с Баретти или лично понёсся своего мальчишку искать, раз мы не справляемся. Так глупо, правда?

Снова движение головой, но теперь утвердительный кивок. Филип фыркает на немногословность мужчины, возвращаясь к своей книге, а Каз невольно думает, что, наверное, Герриган будет нравится ему самому больше всех остальных членов банды. И потому, что банально молчит и попусту не сотрясает воздух. Великолепно на самом деле, побольше бы таких людей.
Ещё внимание привлекают слова Филипа, не столько про чью-то пропажу, сколько про Луи Баретти. Каз знает, что это каэльский ювелир, который прибыл в Кеттердам чуть меньше месяца назад из-за политических волнений в родной стране. Мутный тип на самом деле и обзавёлся не менее мутными связями. Связями, что почти не связаны с ремеслом ювелира, но зачем-то с мореходством. Непонятно почему и Бреккер планировал навести справки позднее, после визита к Руфусу Андерсену, но получилось так, как получилось.

Через ещё некоторое время к ним присоединяется и Доути. Промокший, очень недовольный и пахнет от него порохом и кровью.

- Что случилось? – встревоженно спрашивает Филип, практически подрываясь со своего места. Герриган заинтересовано склоняет голову набок, а сам Каз даже перестаёт мерять прыжками столешницу и замирает.

- Босс наш с катушек слетел, вот что случилось, - ворчит Доути, наливает себе стопку виски из мини бара и опустошает залпом. Морщится, вздрагивает и наливает ещё одну, уже больше.

- А это новость? Он всю неделю сам не свой, как будто на этом его мальчишке свет клином сошелся, - фыркает Филип, тянется и себе налить спиртного, но Доути хлёстко ударяет его по кистям. Герриган слишком шумно и недовольно вздыхает глядя на это, но всё ещё молчит.

- Брысь отсюда, какой тебе виски? Да тут не просто свет клином, если бы я не знал мистера Роллинса столько лет, то решил бы, что он не из любопытства им интересуется.

- Но… Он же младше босса раза в два, ты серьёзно?!

- Да окстись ты, мелочь, твой ровесник между прочим, но не в этом дело. Лучше помалкивай, когда Пекка придёт, а то отхватишь, мы опять ничего не нашли.

- В упор не понимаю, что в нём такого особенного.

- Мозги, Филип, мозги, которые ты иногда теряешь. Молчи, не трави душу, - ворчит Доути, опять опустошая стакан залпом.

''Да можете вы, скивы несчастные, назвать имя в конце концов? Это так сложно?''

Каз злится, как и в любой раз, когда ему не хватает информации. Думает, что судя по диалогу Доути и Филипа, загадочный пропавший человек не глупый и ему лет семнадцать, может восемнадцать. Очень смутное описание, под такое и сам Бреккер подходит, ответов это не даёт, а вопросов вызывает ещё больше.
В этот момент в кабинет с грохотом заходит Роллинс. От него, как и от Доути, пахнет порохом вперемешку с кровью и выглядит он злым как чёрт. Филип вскакивает, молча наливая боссу виски, а двое других мужчин настороженно молчат, вытягиваясь по струнке.
Пекка пьёт залпом и возвращает стакан, безмолвно намекая на повторить, что парень и делает.

- Ты им рассказал? – хрипло спрашивает Роллинс таким тоном, что даже у Каза вызывает мурашки. Какая глупость.

- Нет. Ждал вас, - кратко отвечает Доути.

- Замечательно. Господа, Луи Баретти намерен отвоевать Пятую гавань, - произносит мужчина.

''Пятая гавань принадлежит мне, на кой она сдалась каэльскому ювелиру?''

''Ювелиру, который интересуется кораблями, ну же, братец, ты же вроде умный.''

Насмешливая подсказка голосом Джорди даже не вызывает злости. Злость вызывает то, что сам Каз сейчас ничего сделать не может. Конечно, его команда и даже Пер Хаскель не допустит того, чтобы это место досталось кому-то другому, но оно не успокаивает, совсем.

- Сэр, но Пятая гавань… - робко начинает Филип, но Доути шикает на него, чтобы замолчал. Парень слушается.

- Слухи про Хеллгейт его рук дело, равкианские войны уже всем приелись, нужен был новый слух, чтобы отвлечь внимание от грядущего переворота на Блуждающем острове. Да здравствует демократия, - продолжает Пекка.

Каз напрягается ещё больше, склоняя голову и внимательно слушает. Он знает, что на родине мужчины долгие десятилетия была диктатура. Жестокое отношение к гражданам, смертные казни, преследования гришей и в общем не самые радужные перспективы для жизни. Демократия на Блуждающем острове даже мысленно звучит масштабно и маловероятно, однако, будь оно так, то это открыло бы столько возможностей. Те же самые каменоломни с их драгоценными камнями, которые нельзя было вывозить из страны и любые попытки карались смертью. Не многие контрабандисты решались посягнуть на каэльские сокровища, а те, кто был храбрее, ожидаемо умерли на плахе.

Роллинс рассказывает своим людям примерно то же самое, ведёт к тому, что с демократическим строем на Блуждающем острове можно очень хорошо заработать. Этого и добивается Баретти. Луи откуда-то знает про грядущий переворот и поэтому действует заранее, даже заботится отвлечь внимание мировой общественности, чтобы никто более ушлый не прознал. В камнях он разбирается в силу профессии, а если получить право выкупа каменоломен и ещё Пятую гавань в придачу, то можно вести прямую торговлю с Керчией и стать сказочно богатым до конца дней своих, как упоминал Роллинс. Золотая жила, что годами была невозможна из-за диктатуры Блуждающего острова.
Пекка говорит, что им во чтобы то ни стало нужно опередить Баретти и тут Бреккер даже согласен. Правда, чтобы совершить такое, Роллинсу придётся на некоторое время навестить свою историческую родину и прибрать к рукам каменоломни, пока власть меняется. Каменоломни, где он и сам трудился в молодости, как иронично.

Они говорят про это ещё некоторое время, решая пока что следить за Баретти как можно пристальнее, искать шпионов и не позволить прибрать к рукам Пятую гавань. И не высовываться, ни в коем случае не пытаться самим воевать за это место, ведь такую тактику Луи сможет легко понять и догадаться, что ''Грошовые Львы'' в курсе. А им это не на руку.

Когда Роллинс остаётся в своём кабинете один, он садится за стол, пьёт очередную порцию виски и закуривает. Каз хочет его цапнуть, но мужчина так выразительно на него смотрит, что даже недовольно каркать не хочется.

- Только ты на меня не злись, дружок, меня и без того потрепало сегодня, - вздыхает Пекка, делая глубокую затяжку.

Выглядит он действительно неуловимо потрёпанным, а на плече, сквозь ткань шёлковой зелёной рубашки проступает небольшое кровавое пятно, как след от пули, что задела кожу в опасной близости, но лишь поцарапала.
Каз прыгает по столу чуть ближе, останавливается у самого края, склоняет птичью голову набок. Смотрит на Роллинса, на дым, что тот выпускает изо рта кольцами, на окно за его спиной, но всё равно возвращается взглядом к мужчине. Тот молчит, задумчивый и в вечернем освещении кабинета его ресницы отбрасывают причудливую тень на веснушчатые щеки, заросшие рыжей щетиной. В этом есть что-то. Что-то такое, что когда-то давным-давно казалось девятилетнему мальчику из Лижа обманчиво волшебным. Вот только Бреккер больше не мальчик, а в Пекке нет абсолютно ничего волшебного. Не должно быть по крайней мере, но юноша всё равно зачем-то засматривается ещё непривычно острым зрением и едва ли не падает с края столешницы. Тёплые мужские руки ловят заботливо, треплют перья на птичьей голове, чешут под клювом, из-за чего опять тошнотворно спокойно и приятно. Руки пахнут табаком, всё ещё порохом, нотками мыла и неприятным металлическим отголоском крови, от которого должно тошнить. Если птиц вообще может тошнить, Каз не знает, не вырывается, только щёлкает клювом, но неуверенно и устало. День был длинный и он пока не привык.

- Скучал по мне, дружок? – со смешком спрашивает Пекка.

Каз в принципе уверен в том, что не знает, что такое скучать. Особенно по этому человеку, в ответ не каркает даже, просто смотрит в чужие глаза и слушает. Может быть Роллинс скажет нечто полезное, а может станет снова говорить повседневные идиотские банальности, кто его знает.

- И как же мне тебя назвать?

''Как угодно, только не в свою честь, будь так добр.''

У мужчины бы и на это мозгов должно хватить, с его раздутым эго. Как и дать ворону имя, связанное с Блуждающим островом. Юноша перебирает в голове все каэльские имена, которые знает, но ему ни одно не нравится. Хотя, кто будет спрашивать птицу?

Пекка его всё гладит, смотрит любопытно и улыбается:

- Вот назвал бы я тебя в честь одного человечка, похожи вы, но уж сильно знаменитое у него имя, меня не так поймут.

Бреккер думает, что Роллинс явно на полпути к старческому слабоумию. Тот, конечно, упоминал уже, что ворон кого-то сильно ему напоминает, но ещё и называть птицу в чью-то честь откровенно сентиментально и глупо, никак иначе.

- Хотя, его настоящую фамилию никто вроде не знает. Тебе бы очень подошло, воронёнок, она красивая, не то что его псевдоним. Совсем у современной молодёжи вкуса нет, зовут себя в честь всяких железяк и рады стараться, представляешь?

Каз почти вздрагивает, ведь, как бы забавно ни было, фамилию Бреккер он сам в своё время банально подсмотрел у той же самой железяки. Догадка пронзает грудь почти больно и он не верит. Не хочет в такое поверить, таких совпадений просто не бывает и Пекка Роллинс абсолютно не может знать что-то лишнее и личное.

- Будешь у меня Ритвельд. Тебе нравится?

У Каза сил хватает только каркнуть, но как-то тихо и отрывисто. В голове снова слышно нестройный хор мертвецов с Баржи Жнеца, ехидный смех Джорди и ни за какую мысль зацепиться не получается. Он поражен, сбит с толку, растерян и абсолютно не понимает, как и откуда мерзавец знает. Это невозможно, немыслимо, невероятно, Пекка же его даже не помнит, обманутых людей было так много, что нельзя всех помнить спустя почти десяток лет. Особенно двух фермерских мальчиков.

Роллинс, благо, не придаёт значения чужому замешательству, явно удовлетворён, что его больше не пытаются покалечить и отстраненно говорит уже те самые будничные вещи. Но Каз его совсем не слышит и понимает, что катастрофа ещё более масштабная, чем он ожидал.