Никто, кроме тебя #1 |18+|

Глава 10

Кто ближе к огню, тот первым и сгорает.

(с) Китайская мудрость

_________◇_________

Почему жизнь так жестока? И, почему так сильно болит сердце?

Я не должна была отдаваться ему. Не должна была доверять.

Даниэль обманул меня. Его чары рассеяли вокруг туман, сквозь который я не смогла увидеть настоящую сущность этого дьявола. Дьявола с этой чёртовой ухмылкой, холодным взглядом и чертовски горячими губами. Одни его руки, касающиеся меня, заставляли сердце трепетать. Как заставить его ненавидеть Даниэля? Не отвечать на его прикосновения и дыхание, опаляющие мои губы?

Я надеялась найти в нем спасение. Но не знала, что окажусь в логове своих врагов.

Особняк Конселло был великолепен. Наш останется в стороне.

Помните, я говорила, что в нашем можно потеряться? Оказалось, это были цветочки. Только сейчас, когда не бегаю как ужаренная по дому, могу рассмотреть все по сторонам.

Красивые скрытные двери в белых оттенках. Современная мебель, и немного старинной ауры. Множество картин,  стоящие баснословные деньги, и антикварная мебель. Лестница была мраморной, со стеклянными поручнями. Шагая по ним, точнее хромая, чувствую как сердце делает тревожные удары. Не только из-за того, что ладонь Даниэля крепко сжимает мою. Но и из-за мысли, что сейчас я встречусь с глазом на глаз с главой «Corvi». С его семьёй. С людьми, которые потеряли близкого себе человека. Он был убит моим отцом.

Почти остановилась, услышав громкие возгласы со стороны столовой.

— Мам, я не буду это есть! — возмущенно выкрикнул мальчишеский голосок.

— Лукас! — возмутилась со стороны некая женщина.

— Ты не встанешь со стола, пока я не дам согласие! — этот голос пронзил стены. Он так сильно напоминал Даниэля. Не сомневаюсь, что это его отец. Голос был таким же холодным и властным. Лишь заметная хрипота давала понять, что мужчина в возрасте.

— Идем, — кивает Даниэль, подталкивая меня вперёд.

— Лоренцо…, — начинает ещё одна женщина в тот самый момент, когда мы входим в столовую с длинным квадратным столом, за которым собралась семья Конселло.

Воцарилась тишина. Такая жуткая, что кажется все слышали мое сердце, бешено бьющиеся в груди. Ощущение, будто вот-вот и оно выпрыгнет, бросаясь в бега.

Мать мальчика. Та самая, которую я видела у бассейна, с грохотом оставляет приборы, держащие в руках. Даже дети замолчали. Лукас, мальчик, которого я видела ранее, и девочка лет трех, сидящая с левой стороны своего, как кажется, брата. Ее большие детские глаза вопросительно хлопали, разглядывая меня.

Напротив сидела женщина, наверное жена Лоренцо Конселло. На вид лет пятидесяти, одетая примечательно, как и все остальные. Только молодая девушка, сидящая рядом с ней, была в серой футболке оверсайз, и черных широких джинсах. Ей было лет пятнадцать.

Лоренцо Конселло поднял свой взгляд, и кажется я готова провалится сквозь землю от страха, неожиданно пронзившего нутро.

— Нам нужно поговорить, отец, — лишь голос Даниэля сбивает всю тишину.

Его рука на моей сжимается сильнее. Я впиваюсь в него всеми силами.
Но вдруг, меня осязает.

Почему я должна бояться? Почему должна опускать взгляд?

Я не виновата в том, что сделал мой отец, и вовсе не должна расплачиваться за его грехи. Но так думали точно не в нашем мире.

За кровь платят кровью.

Чего же хочет Даниэль?

Поднимаю взгляд, и дёрнув подбородком смотрю прямо в глаза мужчины. Он медленно откидывается назад, на спинку стула, сжимая в руках салфетку, и медленно проходя по уголкам своих губ. Лоренцо Конселло выглядел подтянутым несмотря на свой возраст. Его волосы коротко пострижены, и ни капельки не скрывали седину, засевшую почти во всей голове. Борода немного темнее, но без белых волосиков не обошлось. Только брови оставались тёмными на фоне.

Насколько уродлив может быть человек с красивой внешностью? Теперь я понимаю в кого Даниэль такой…ну такой, какой есть.

— Она ещё жива? — лишь только спросил дон Лоренцо.

Его взгляд медленно скользит к нашим сплетенным рукам. Хочется спрятаться за спиной Даниэля. В логове этих львов, могу довериться только ему. Даже если он был одним из них. Ведь не просто говорят: «Из двух дьяволов выбери того, которого лучше знаешь»

— Об этом и хочу поговорить, — изъявляет Даниэль.

Все молчат, смотря на нас так пристально, будто выжигали дыру.

— Говори здесь и сейчас, — атмосфера накаляется.

Чувствую всем сердцем, насколько сильно были напряжены члены семьи.

— Я женюсь на девушке, — эти слова вылетают из уст Даниэля с явной ухмылкой.

Будто он выиграл игру. Получил что, желал.

Во мне же горит желание отдернуть руку, и плюнуть ему в лицо. Или ударить. Так сильно, чтобы, встать не мог.

— Это сейчас шутка какая-то? — блондинка, мать тех детей, почти вскакивает, с грохотом отодвигая стул. Взгляд всех остальных метает стрелы между друг другом.

А меня пугает мысль о том, кем она могла быть? Кого эти дети? Что если они…Даниэля?

Думаю, я убью себя сама. Или же убью кого-нибудь. Даниэль к примеру.

— Сядь, Адриана!  — твердым голосом приказывает глава семьи.

Девушка не собирается выполнять поручения. Она выходит изо стола, и рывком поднимает дочь.

— Лукас, идём, — она пытается взять мальчика за руку, но громкий удар по столу заставляет замереть всех, и вздрогнуть меня.

Адриана останавливает свои действия, прижимая к себе дочь, зажмурившую карие глаза от страха.

— Я сказал всем сесть! Сейчас же!

Пытать удачу она не стала. Мирно села на место, прожигая меня ненавистным взглядом.

Лоренцо Конселло поднимает взор, и кивает в сторону кабинета. Даниэль ведет нас туда. Еле успеваю, перебирая ноги за ним. Мысли об Адриане и детях все ещё не покидают меня, когда мы входим в кабинет. До меня доноситься запах сигар. Тот самый, ненавистный, которым был пропитан кабинет Марко.

Сглатываю, ощущая себя в клетке хищников простым пушистым зайчиком.

Дверь за нами открывается, и входит Лоренцо Конселло, разглядывая меня словно приманку. С высока. Будто я была грязью под его ногами. Но не сдаюсь. Не опускаю взгляд, смотря с вызовом. Если он думает, что я боюсь, стоит знать с каким монстром я жила все годы своей жизни.

Даниэль отпускает мою руку, и я вздрагиваю, словно теряя свою безопасность.

Но почему так? Почему, зная что он пытался меня убить, кто он и что, я чувствую рядом с этим дьяволом безопасность?

— Ты должен был избавиться от девчонки сегодня, — начинает дон, усаживаясь в кресло, и зажигая сигару.

Лоренцо Конселло был настолько спокоен, что это спокойствие казалось опасным.

— Ты должен был отомстить за брата. Содрать шкуру с этой суки, — бросает злобно мужчина, смотря на меня с мерзостью.

Руки сжимаются в кулаки. Не могу держать язык за зубами больше.

— То, что сделал мой отец, меня никаким образом не касается, — голос был полон уверенности и ярости.

Этот старый индюк оскорбляет меня! Он не заслуживает уважения. Никто из них.

— Девочка, все что касается вашей фамилии, будет страдать и гореть, — Лоренцо откидывается на спинку стула, делая длинную затяжку, — Не знаю почему мой сын принял такое решение. Но убью я, если мне не понравится.

— На неё записан центральный банк Де Лазар. Таким же образом, девушке  принадлежит северная часть территории, — начинает Даниэль, присев на кресло напротив.

До меня начинает доходить посыл его действий. Я понимаю, почему он так поступает.

Я всего лишь уловка. Выгода.
— И ты хочешь дать ей свою фамилию? — задумчиво бросает Лоренцо, выдыхая дым.

— Она ему не важна. По крайней мере как дочь, — отвечает Даниэль.

Сердце делает больнейший удар.
Я никогда не была важной в жизни родного отца. Выгода. Все искали во мне выгоды. Даже человек, который стал так близок за эти недели, оказался никем иным как искатель выгоды.

— От её смерти нет выгоды.

Ещё один удар под самый дых.
Почему так режут слова? Почему щиплет глаза?

— Женившись на ней, я смогу переписать половину владений ублюдка, и…, — на губах Даниэля играет дьявольская ухмылка, от которой становится не по себе, — Пошатнуть отношения между их Романо дружбой. Она была обещана их сыну. Её ищут. Нам нужно сделать все быстро.

Лоренцо задумывается, потирая подбородок, а я не могу моргнуть. Боюсь, что потекут собравшиеся в глазах слезы.

Даниэль. Тот человек, которого как казалось, я готова была полюбить. Человек, подаривший лучик света в бездне моей жизни. Мужчина, ставший моим первым во всем, теперь был очередным ублюдком.
Он разбил что-то внутри. Я чувствовала, как оно разбивается на мелкие кусочки. И каждое слово, живьём проходило по моему сердцу.

Дон поднимает взгляд на сына, после переводит на меня. Его глаза разгораются огоньком, а губы расплываются в тонкой ухмылке.
Становится тошно. Слезы так и душат горло.

— Она в твоем распоряжении, как и всегда.

— Нет! — кричу громко, — Ты не заставишь меня, — злобно кидаю в сторону Даниэля.

Он встаёт и возвышается надо мной. Полный ненависти взгляд впивается в его глаза. Чёрные. Такие же тёмные, как и его душа.

— Тебе лучше молчать, — Даниэль снова хватает меня за локоть, и тащит из кабинета.

Мы выходим. Даже не понимаю как оказываюсь у лестницы. Мои крики были такими громкими, что кажется содрогались стены.

— Мерзавец! Отпусти меня! Я не сделаю этого! Нет! Пусти! — кричу до разрыва горла, рыпаясь в мертвой хватке Даниэля, — Бездушный. У тебя нет совести? Пусти же!

Даниэль хватает за плечи, вталкивает в первую попавшеюся комнату, и запирает дверь. Я становлюсь в середине гостевой спальни, и разъярённо дыша выдаю:

— Не делай этого. Отпусти меня. Просто отпусти. Я уйду. Не вернусь. Прошу, — голос срывается, а лицо искажается от боли возникшей внутри.

Даниэль подходит ко мне, и в груди нарастает неожиданный страх. Его глаза так яростно блестят, что делаю шаг назад, задерживая дыхание.

— Твой отец должен заплатить за содеянное, — выдает холодным тоном.

— Ему будет плевать на меня, ты знаешь.

— Я уже сказал, что заставлю гореть его в аду, — вдруг улыбается дьявол, и ярость в глазах исчезает, — Только другим способом, и ты мне в этом поможешь.

— Мерзавец! — пальцы сжимаются в кулак, и я бью его по груди, — У тебя совести совсем нет? — Даниэль не сопротивляется, давая волю избивать его, — Сперва воспользовался, теперь держишь меня здесь! Ты…ты безжалостный, эгоистичный ублюдок, — останавливаюсь, поднимая полный ненависти взгляд, — Неужели мать не учила тебя человечности? — мои слова внезапно пробивают маску безразличности.

В следующую секунду руки Даниэля сжимаются на моем подбородке. Он отталкивает меня назад, и мы падаем на кровать. Зажмуриваюсь. Своим весом Даниэль впивает меня в матрац. Становится трудно дышать, а внутри зарождаются чувства страха и одновременной ярости. Я даже не могла обосновать их.

Где я могла ошибиться? Как могла быть такой слепой? Почему, смотря в его глаза, не смогла увидеть этот ярый блеск ненависти и жажды мести?

Зато сейчас вижу в разы больше.
Его челюсть сжалась, а на скулах заиграли желваки. Нервное дыхание обжигает лицо, когда с вызовом раскрываю глаза.

— Не смей трогать мою мать, — цедит запредельно тихо, заставляя сердце остановиться.

Я задела за живое. Мама — его слабое место. Как и моё. Я видела это.

— Если хочешь жить…, — хватка на подбородке становится слабее, но Даниэль все также сильно удерживает меня своим телом, нависшем сверху, — …возьмешь мою фамилию, — его голос снова холодный.

Ярость пропала. Но я ведь знаю, что только внешне. Внутри него горит пламя, как и в моём сердце разгорается ненависть.

— Мы не трогаем своих. Ты будешь в безопасности.

— Буду пожизненно заключённой, так? — бросаю с отвращением.
Губы Даниэля, оказавшиеся в моем поле зрении озаряются в акульей ухмылке. Руки чесались ударить вновь.

— Будешь моей, — и я не могу удержать себя, когда поднимаю руку и отхлестываю звонкую пощёчину.

Выражение лица замирает. Даниэль резко привстает. Снова начинаю дышать. Чувствовать, как кислород проникает в лёгкие. Присаживаюсь на кровати. Даниэль подправляет свои волосы, смотря в зеркало напротив, и окидывает меня взглядом.

— Джулия принесёт необходимое. Регистратор приедет к семи, — он поворачивается, и шагает к двери. Открывает, и останавливается на пороге, смотря через плечо. Его массивное тело загораживает больше половины прохода. У меня перехватывает дыхание.

— И не делай глупости. Ты спасешь свою жизнь.

Дверь захлопывается, и в мыслях играет очень и очень плохая идея.

— Ты пожалеешь об этом, Конселло, — губы расплываются в ухмылке, — Вот увидишь, я стану твоим концом.

Боже, надеюсь я не схожу с ума?