двойной | пацанки8 | дарьета

8.

— Что за пиздец, нахуй? — крики со стороны столовой правого корпуса.

— Ни за что на свете и близко рядом с правыми не сяду, — женский голос с другой стороны столовой от левого корпуса.

— Что ты сейчас сказала? — громко спрашивает кто-то, пристально наблюдает за девчонкой, сидящей прямо возле стеклянной стены.

— В вашем корпусе еще и глухие все? — усмехается брюнетка. — Нахуй вас и ваш корпус, — с улыбкой, словно чеширский кот.

И девушка из противоположного корпуса к стеклянной стене подлетает, чуть ли руками не выдавливает хрупкий материал. Прерывисто дышит, краснеет от злости и кулаки сжимает.

— Скажи мне это в лицо, — не прерывая зрительного контакта.

— Гиены, а не люди, — подает голос кто-то другой.

Начинается шум и гам. Ученики соседних корпусов вновь отбрасывают рамки, встают против друг друга в тяжелой и грубой словесной схватке.

А учителя тем временем детей пытаются успокоить, что сделать, кстати говоря, было невозможно. И так каждый раз. Из года в год, изо дня в день.

Потому что директор не первый раз пытается усмирить вражду. Потому что директор не первый раз терпит крах.

— Придурки, — выдыхает Романова. — Зазнайки, в голове только бабки и машины, — ответа не получает. — Токарова, что с тобой? Последние дни ты очень странная, я уже начинаю бояться.

— А? Что? — вырвала блондинку из мыслей, угнетающих ее разум. — Я просто задумалась, — поджимает губы. — Может это неплохая идея?

— Светозаврик, к врачу, мне кажется у тебя с головой проблемы, — смеется подруга, пока не замечает, что Света с места своего встает, направляется на выход из столовой. — Что я опять не так сказала?

— Мне к директору надо, отметиться за прогулы, — нагло врет родственной душе.
Просто надоело это слушать. Просто надоело участвовать в цирке.

И в ту секунду из столовой ушли двое. В то время как остальные и пропажи их не заметили. Слишком сильно заняты своим эго, своей завышенной самооценкой, скрывающей неуверенность в себе.

Ноги сами несли в старый-добрый уголок под лестницей, место, которое стало «штаб-квартирой», домом и убежищем для сломанных душ.