мы можем обсудить это

Давай просто обсудим это, ок?

Чем ближе подходил конец первой четверти, тем больше Лиза погружалась в себя, забывая даже поесть. Закрывала хвосты, подходила к учителям. И от этой социализации, происходящей в совершенно жутком виде, похожем на: «Лиза, останься после уроков, нужно обсудить твои оценки» и «Да, разумеется, я принесу вам эту лабораторную к выходным», начинало уже тошнить.
Времени на психологию почти не было. Как и вообще свободного времени в принципе, и Лиза каждый раз напоминала себе, что эти занятия такие же обязательные, как и всё остальное, но ничего не могла с собой поделать, когда выяснялось, что должна побегать ещё за кем-то из преподов.
Захарова даже где-то умудрилась достать её номер и теперь строчила гневные смс-ки, начиная от «Индиго, забыла про уговор?» до «Индиго, это уже не смешно». И всё равно сидела дома, корпя над учебниками и пытаясь привести голову в относительный порядок, складывая пазл из того хаоса, что там творился.
Больше всего она мечтала наконец уже выдохнуть и уйти на каникулы, набрав побольше свежего воздуха в лёгкие. И уже не могла думать ни о чём, кроме того, когда же это всё уже кончится.
Конец октября продолжал душить всё таким же неожиданно морозным воздухом, когда Лиза вышла из дома, покрепче сжав в посиневших от холода пальцах лямку рюкзака. И вздрогнула, когда чья-то фигура пошевелилась, попав в поле её бокового зрения. Шея хрустнула, когда Лиза резко обернулась, замечая Кристину, приминающую ботинком только что выкинутый окурок и идущую в её сторону.
— Эй, спокойно, — руки в защитном жесте перед собой выставляет, шагая назад неосознанно.
— Я не собираюсь тебя бить, — сипло выдыхает, а голос настолько прокуренный, что мурашки по коже бегут. — А поговорить бы хотелось. Есть минутка? — и голову склоняет. Лиза чувствует опасность в этом жесте, а потому вся подбирается, неловко тряся головой из стороны в сторону.
— Нет, совсем нет. Я уже опаздываю, а мне нельзя… Опаздывать. Спешу сильно, — и лямку дёргает посильнее, почти пускаясь в бега.
— Лады. До школы проведу тогда, — и сплевывает себе под ноги, ботинком растирая.
Идёт рядом, пока Лиза несется со скоростью света, ничего перед глазами не видя. И за рукав резко дёргает, пока Лиза чуть ли не под машину прыгает, не услышав скрипа колёс.
— Индиго, блять! Да что с тобой такое?! — и к забору отпихивает, за куртку дёргая. — Больная, нахуй.
Смотрит пристально, одним взглядом в оцепенение погружая, пока Лиза молчит и тупит взгляд в землю, виновато поджимая губы.
— Почему ты к Розенберг ходить перестала? Ты же знаешь, что занятия общие, типа, парные, — и в лице ответ отыскать старается, когда Андрющенко на неё глаза поднимает.
— Крис, у меня правда времени нет, я спешу, — губу зажёвывает.
— Океюшки. Я тогда скажу, — щурится, как Лизе кажется, со злостью. В самую душу заглянуть пытается, откопать там что-то, что Лиза горстями огромными засыпает, приминая землю. — То, что случилось в прошлый раз… Мне жаль, что так вышло, понятно? Я, типа, не думала, что меня так заденет этот вопрос. Думала, что поговорить, рассказать смогу, типа, нормально. Но там такая тема… В общем, не суть важно. Ну я и написала его, думала, а чо такого? А меня цепануло нехило, и, типа, сорвалась я. Клянусь, не повторится больше. Ток на занятия ходить не переставай, — Лизе ясно, что Кристина место своё в школе терять не хочет, как и отдельных разборок с родителями или ещё чёрт подери чего, а всё же глазами ошарашенно хлопает и двух слов связать не в силах. — Типа, если ты из-за этого ходить не хочешь, ну, давай просто обсудим это, ок? Ну и как-то решим, что ли. Я понимаю, что тебе это как бы нахер не надо, но мне надо, понимаешь?
— Крис, я помню это… — отрешенно головой мотает, опуская вниз взгляд. — Я не… Я не из-за этого ходить перестала, — и видит, как Крис морщится, ничего не понимая. — У меня просто сейчас правда нет времени. Я из-за своих болезней в долгах вся, как бы четверть с нормальными оценками закончить. Тебя, может, не ебут твои оценки, но меня да, и я бы хотела как-то исправить то положение, в котором сейчас оказалась. Вот и мотаюсь туда-сюда, бегаю за учителями по всей школе. Не в тебе дело, понимаешь? — разглядывает серые стены дома, боясь посмотреть Кристине в глаза и увидеть там осуждение, не берущее в учёт личные проблемы других. — Просто правда нет времени. А вспышки злости твоей меня не пугают вообще-то. Я уже привыкла к ним, знаешь… Я, наверное, в тот день просто больше за тебя испугалась, чем за себя. Я тебя в таком состоянии ещё не видела, — и всё-таки оглядывается, понимая, что увидит на её лице то, что и думала.
И ошибается. Каждый раз ошибается, когда дело до Захаровой доходит.
Потому что не видит там укора, а лишь понимание, разбавленное недюжинной долей облегчения.
— Ты спешила, кажется, — с лёгкой ухмылкой произносит. И голос уже не таким хриплым кажется, даже звонче становится, что ли.
И Лиза телефон из кармана достаёт, на кнопку нажимая, чтобы посмотреть время. С места срывается, когда цифры неутешительные видит. А Кристина ей вслед смеётся, чтобы после потом нагнать, подстраиваясь под Лизин темп.
Расходятся только когда куртки на свои места вешают. И Лиза в ступоре замирает, когда слышит не отравленный злобой голос, обращенный к ней:
— На смс-ки могла бы и ответить, — и хлопок двери, обозначающий ненужность ответа.
* * *
И всё-таки прислушивается к просьбе Кристины, после уроков, вся измученная, заглядывая в знакомую дверь. Захарова даже приосанивается, когда видит Лизину тёмную макушку, и рукой приветливо машет, пока Розенберг кивает, идя ставить чайник.
— Полагаю, Кристина где-то всё же успела тебя словить? — улыбается приторно-сладко, на кнопку нажимая.
А Лиза затылок чешет, неловко на пороге переминаясь, пока Кристина не пинает ногой её стул, приглашая уже наконец сесть.
— Как и обещала, — кивает Захарова в ответ Розенберг, натягивая самодовольную улыбку.
— Надеюсь, обошлось без драк? — журит мягко за обыденную несдержанность, разливая чай по кружкам.
И тут уже и Лиза в разговор включается, ноги под себя подбирая и руки задействуя активно.
— Представьте себе, нет. Мы просто… поговорили, — и на Кристину смотрит, позволяя небольшому огоньку гордости в груди загореться. Потому что обсудили, потому что друг друга наконец услышали, не причиняя вреда. Казалось бы, просто слова, а сколько всего было пройдено для этого.
— Отрадно слышать, — кружки перед ними на стол выставляет, заставляя обменяться в привычном жесте. — Я бы предложила вам продолжить наше прошлое занятие, но, наверное, этого делать не стоит, как считаете? — и глазами хлопает невинно, пряча хитрый блеск за стёклами очков, бликами покрытых.
— Я бы хотела продолжить, — кивает Крис уверенно, на Индиго смотря вопросительно, мол, от тебя зависит, выбирай. А та и не знает, что сказать, лишь смотрит глазами округленными, не понимая этого энтузиазма.
— Лиза? — поворачивает в её сторону голову Розенберг. — Как насчет тебя?
— Ну раз Кристина не против, — плечами пожимает, губы смыкая, мол, почему бы и нет?
— Хорошо, — улыбается тепло Любовь. — Но я бы предложила всё же начать с немного другой темы. А потом можем вернуться к вопросам. Как насчет того, чтобы рассказать немного друг другу о том, что произошло за последние дни. Чем вы занимались, какие новости появились, — и смотрит на них выжидающе, пока они молчат, языком по дёснам мажа.
— Ну, я Кристине уже рассказала сегодня, что мои последние дни — ад какой-то, — видит кивок ответный, заставляющий продолжить. — В общем, завтра, кажется, напишу последнюю контрольную, которую пропустила, и буду в общем-то свободна. А там уже и до выставления оценок недалеко, так что как-то так, — плечами пожимает небрежно.
— Это ты, типа, из-за болезни столько пропустила, что щас носишься? — уточняет зачем-то, заинтересованно вперёд наклоняясь.
— Ну, типа да, — голову склоняет растерянно, в пол утыкаясь. — Поэтому и не люблю пропускать уроки, чтобы потом вот такого, — рукой махает, кабинет обводя глазами, — не было. Такое ебалово, честно, — и рот рукой прикрывает, глаза округляя и поворачиваясь на Розенберг. Совсем забывает, что в кабинете вовсе не одни сидят. — Ой, простите.
А та лишь головой качает понимающе, даже и не думая ругать. И Лиза внутренне восхищается тем, насколько стальные у неё нервы.
— В общем, замоталась дико, а так ничего нового больше, — выдыхает тихо, на Кристину смотря, одними глазами пытаясь намекнуть, что теперь её очередь. И та улыбается скромно, позу меняя.
— Э-э, ну я, типа, с Кирюхой помирилась, — говорит скованно, словно Лиза сейчас наругает её за это. — Мы… поговорили нормально, отношения выяснили. Повздорили чутка, но сейчас вроде нормуль всё. Общаемся спокойно. Сегодня, э-э, простите, Любовь, — щёку прикусывает, — курить выходили вместе.
— Я рада за вас, — спокойно замечает Лиза, чуть брови приподнимая.
— Почему? — а у Лизы внутри всё переворачивается от такого вопроса простого.
— Потому что просто рада. Ты без неё словно, ну… часть себя потеряла или типа того, — объясняет, пытаясь не провалиться под этот лёд тонкий, держа грань. Хочется уже перестать себе ограничения ставить в общении с ней, а всё равно держит на расстоянии вытянутой руки, давая лишь клочки маленькие, оставляя Крис за бортом с мизерной долей информации.
— Просто странно, — замечает Кристина тихо. — Она постоянно тебя… плохо к тебе относилась, а как только мы общаться перестали, ты как бы наоборот начала меня убеждать, чтобы мы, типа, вернули всё на круги своя. Это странно, — и губу прикусывает задумчиво.
— У меня действительно были свои цели, — с нажимом произносит Лиза сквозь зубы. — Но потом поняла, что так, наверное, действительно лучше будет. Ну и это не мешает мне за вас искренне радоваться. У каждого должен быть близкий человек.
— А у тебя? — и голос снова на хрип больше походит.
Лиза глаза от пола отрывает, в те, что напротив, заглядывая. Такие чисто-голубые, светлые, как небеса, тучами не затянутые, в день солнечный. Смотрит сосредоточенно, словно, если Лиза не ответит, весь мир рухнет, а Крис у разбитого корыта останется.
— Э-эм, мне и одной хорошо в принципе, — тянет неловко, затылок почёсывая.
— Ты же боишься просто, — щурится на неё Крис.
— Все чего-то боятся, — парирует Лиза. — Мой страх не делает меня плохим человеком. Да, я боюсь, что если подпущу к себе кого-то, он сделает мне больно. Ну, бывает как бы. Не вижу в своём страхе ничего… особенного.
— Может, один раз стоит просто попробовать?
— Не могу понять, к чему ты ведешь? — вздыхает устало. — Если ты про себя, то… — но Кристина лишь смешком перебивает.
— Не про себя. Ну, по большей части не про себя. Ты ж не только меня отталкиваешь.
— Будто ты тянешься, — глаза ехидно закатывает.
— Я хотя бы пытаюсь, Индиго, — и смотрит вымученно, словно только со смены в шахтах вернулась.
Замолкают на секунду-другую, смотря друг на друга с едва заметным интересом, ютящимся на самом дне глаз, а после одновременно за чашками тянутся, синхронизируясь. Глотают аккуратно, словно жесты друг друга копируя.
— Всё ещё хотите перейти к вопросам? — аккуратно вмешивается Розенберг, открывая нижний ящик стола, доставая оттуда бумажки, оставшиеся с прошлого занятия.
Обе смотрят на неё с опаской, но всё же после небольшой заминки головой кивают, протягивая руку за листочками. В их небольшой стопке с тем, что позволено спросить, всего по две штуки каждой осталось.
Листки шелестят, укладываясь в руку, пока Лиза снова мысленно сжимается в тугой комок, потому что помнит, какие вопросы остались, и уже не уверена, что сможет дать на них честный ответ. Кристина смотрит на неё вопросительно, чуть голову наклоняя, словно разрешения спрашивает на то, чтобы начать. И Лиза кивает отстранённо, едва головой шевеля.
— Что бы из прошлого ты хотела изменить? — читает вдумчиво, губу закусывая. — Индиго, ну ты и вопросы придумала. Мне даже неловко, — в волосы пальцами зарывается, скребя кожу головы ногтями.
— Наверное, родиться в другом месте. Я… м-мм, родилась и выросла в Донецке, — говорит пасмурно. Кристина зависает, а потом кивает понимающе, ногой болтая. — В общем, там тяжело… расти и… Я не могу рассказать об этом, — головой мотает упрямо, ногами в пол упираясь. — Прости.
А в глазах блекнет всё, когда голову на Кристину поднимает, смотря глазами пустыми, как Лизина квартира, когда она в школу уходит. Зубы стискивает до боли в дёснах, чтобы слёзы сдержать от воспоминаний нахлынувших.
— Индиго, всё нормально, ты, типа, не обязана, — говорит устало, смотря на Лизу поникшую. — Я… понимаю. Конечно, на себе, типа, не ощущала, но я могу представить.
А Лиза лишь носом в ответ шмыгает, рукавом утираясь. Бумажку смятую расправляет, скользя глазами по буквам корявым.
— Твои вредные привычки? — и глаза слезящиеся на Кристину поднимает, успокаиваясь, когда видит улыбку беззлобную напротив.
— Ну-у, — тянет задумчиво, на Любовь косясь. — Вообще, типа, курение самая такая частая. А ещё я пью тоже нехило. А мне вообще, по-моему, пить нельзя. У меня башню срывает, я потом себя не контролирую. И агрессию свою тоже. Сложно это, знаешь. Наркотой балуюсь на тусовках всяких, типа, когда предлагают, — плечами пожимает неаккуратно, на Лизу глаза поднимая. Ловит в её глазах неозвученный вопрос, кричащий на разные лады громкое «почему?». — М-м, ну, это началось когда я впервые связалась с не очень хорошей компанией. У нас тут много таких, сама знаешь. Наверное, на остальных старалась быть похожей. Да и в семье происходящее тоже на руку не играло. За мной никто не следил уже особо к тому времени, — бесстрастно произносит, словно скороговорку заученную.
Тянет руку к последней бумажке, переворачивая к себе написанным.
— Как ты относишься к спорту? — читает, бумажку на стол откладывая.
— Положительно, — отвечает кратко и замолкает на мгновение. — Я много времени занималась спортом. В частности боевыми искусствами. Карате, тхэквондо, — перечисляет осипшим голосом.
— Чего? — глаза напротив заметно увеличиваются после последней Лизиной фразы. — Тхэквондо? Карате? А хули тогда постоять за себя не могла, блять? Ты чо реально мазохистка? Да бля, не, ты прикалываешься, — и зубами клацает по окончанию фразы, на спинку стула откидываясь.
— Я… не бью девочек. Из принципа. И никогда не позволю себе руку на девочку поднять. Это низко, — цедит сквозь зубы.
— То есть мы с Кирой для тебя падаль, да? — зубы стискивает.
— Да при чём тут это? Я вообще этого не говорила! — Лиза чуть ли не со стула подрывается, слыша подобные обвинения в свою сторону. — Не переиначивай, а. Я лишь сказала про себя. Это, типа, личный выбор каждого, наверное. У меня вот такие принципы, у вас их нет, ну и ладно, что тут поделать? — глазами сверкает в сторону Захаровой, волком на неё смотрящей.
— Окей, Индиго, — брови приподнимает. — Ты такая вся из себя правильная, да? Не курю, не пью, матом не ругаюсь, девочек не бью. Само совершенство, одни мы тут калечные, — впивается ногтями недлинными, почти под корень срезанными, в подлокотник. Дерево царапает не щадя.
— Да почему ты мои слова коверкаешь? Я сказала про себя, там ни слова про вас не было! — головой отрицательно машет, пытаясь доказать, что не пыталась оскорбить кого-то. Но Кристина уже обороты не сбавит. Даже попытаться не хочет услышать Лизину позицию. Выслушать. — Мы все здесь люди, это нормально, что у всех разные цели в жизни, разные принципы. Я не сужу тебя, понимаешь? У всех разные нормы морали. В мою избиения слабого пола не входят, ну извините.
— Отлично! А теперь ты говоришь, что мы не люди, — выпрямляется так резко, что гляди того — позвоночник хрустнет и напополам разломается. — Отличная у тебя мораль, Индиго.
Лиза моргает непонимающе, начиная закипать.
— Я говорю, что все здесь люди.
— Нет, ты не так сказала, — снова зубами скрипит, к двери отворачиваясь так, словно ещё чуть-чуть, и уйдет.
— Я именно так сказала, Крис, — моляще на Розенберг поворачивается, а та наблюдает за их перепалкой внимательно, вглядывается, что-то увидеть желая.
— Нет, блять, Индиго, если ты меня за человека не считаешь, нахуй я вообще сижу перед тобой тут, распинаюсь, — и со стула поднимается. Гнуть свою линию продолжает, словно нарочно Лизу выбесить пытаясь.
— Кристина, присядь, пожалуйста, — мягким тоном вмешивается Розенберг, заставляя Кристину обернуться наконец и понять, что в комнате они не одни.
— Простите, — выпаливает грубо, замыкаясь.
— Кристина, я не считаю себя в чём-то лучше тебя, пойми это уже наконец! — кричит-кричит, а докричаться никак не может, потому что ярлык высокомерной суки так крепко приклеен к её спине, что уже никак не оторвать, кажется. — Мы все разные, у нас разные нормы морали, разные взгляды на жизнь, это нормально. И я не понимаю, почему ты вообще слова мои обезображиваешь. Я не говорила ничего такого, я не оскорбляла тебя, хотя ты это так воспринимаешь, — бормочет сбивчиво, пытаясь достучаться.
А Захарова даже не смотрит на неё, взглядом в стенку утыкаясь. Не видит и видеть не желает, считая её пустым местом.
Лиза гневно листок последний в своих пальцах расправляет, разглядывая буквы.
— У тебя есть шрамы? Какие и как появились? — произносит грубо и отрывисто, заставляя Кристину повернуться и посмотреть на неё.
— Есть, прикинь. У меня охуеть какое неидеальное тело, что тут поделать. Не всем же нам быть ебать идеальными. И живу как-то. Людей хуярю, курю, пью, на вписки хожу и кожу свою резала по малолетке, — смотрит, как на жвачку, к подошве прилипшую.
— Да Крис, блять! — выкрикивает, уже не находя в себе того терпения, на краю которого балансировала последние минуты. — Ты слышишь или нет, что я тебе говорю вообще?! Я неидеальная, у меня куча комплексов, загонов и своих тараканов в голове. Я не считаю себя лучше других, не считаю лучше тебя, в частности. И я вообще без понятия, почему ты так думаешь. Я понимаю, почему ты так поступаешь, и я не сужу тебя, слышишь? Окей, пей, кури, матерись, людей хуярь, ты от этого не становишься автоматически хуевым человеком. Я уже не знаю, как тебе объяснять, — плечами уныло пожимает, обессиленно на спинку откидываясь.
А та со всей своей саркастичностью, на которую способна, в ладоши громко хлопает, размеренный ритм пуская прытью скакать по комнате, у Лизы в ушах оседающей.
На языке уже горчит, кажется. Лиза перекатывает эту горечь во рту и понимает, что та металлическим привкусом отдает. Морщится, понимая, что язык до крови прикусила.
— Спасибо, что услышала, — бубнит себе под нос, глаза закатывая.
А Кристина на неё уже внимания никакого не обращает.
— Можете быть свободны, — говорит Розенберг, тишину напряженную прерывая.
И Захарова пулей со своего места срывается, бегом вылетая из кабинета и быстро ногами перебирая, пока ступеньки пролетают под ней. Лиза видит лишь её светлые волосы и куртку, одним движением накинутую на плечи. И вздыхает истощённо, понимая, что с Кристиной бодаться — пустая трата сил, времени и огромного количества нервных клеток.
Выходит не торопясь на улицу, видя большую грозовую тучу за углом в виде сигаретного дыма, и цокает языком, но всё же не сдерживается, сворачивает прямо в логово разъяренного зверя, ногтями в ладони впиваясь.
— Чо пришла? Возвыситься ещё больше захотелось? Поржать, какая я испорченная, и с гордо поднятой головой пойти домой? Давай, начинай, Индиго, чо тянуть-то? — нервно сигарету в пальцах сжимает, едва не напополам ломая. Смотрит настолько зло, что в пору бы бежать было, но Лиза стоит на месте, не позволяя себе и шелохнуться.
— Я не собираюсь, — на выдохе. — И никогда не думала даже о тебе в подобном роде.
— Да ты смотришь на меня, как на собаку побитую, которую уже пристрелить лучше, потому что вылечить никак, — сплевывает себе под ноги, затаптывая.
— Я смотрю на тебя, как на любого другого человека, — глаза прикрывает на секунду. — Обычно смотрю я. Ты ничем не лучше и не хуже меня. Мы все равны, окей? Я просто понять не могу, почему ты так сильно себя принижаешь, когда я этого никогда не делала. Слова мои коверкаешь, за меня якобы мои мысли высказываешь. Я так не думаю, — и, опуская голову, чуть тише произносит: — Но думаешь ты, видимо. О себе в таком роде.
— Закончила? — произносит, всё ещё не желая услышать. — Если да, то иди нахуй, Индиго. Боюсь тебя запачкать.
— Не закончила, — и глазами сверкает, грубостью опаляя.
Кристина молча поворачивает к ней голову, губы поджимая и ожидая продолжения. А Лизина пауза всё никак не желает заканчиваться.
— Сигаретой угости, — безразлично тянет, руку вперед протягивая и видя поднятые брови напротив.