Я сказал, что не прощу

8

Освободив стол, Олег Альбертович сделал несколько фотографий камня, а потом отпустил двоих сопровождающих. В комнате остались он сам, Лиса и Чонгук. Олег Альбертович запер двери.
— Благодарю за содействие, Лалиса Монобан! А ты, Чонгук, знаешь, что босс будет очень доволен и благодарен тебе.
— Олег, ты в курсе того, что я здесь не ради благодарности. Мне нужны гарантии того, что Лисе не будет больше угрожать опасность. От слова «совсем»!
— Моего слова будет достаточно, Чонгук?
— Более чем, но ты ещё не дал мне слово.
— С местными разрулили всё ещё утром. Каким-то чудом им удалось узнать, что Ким Намджун прибыл в город не с пустыми руками. Но они не знают, с чем конкретно. Были уверены, что Лалиса Монобан в доле и в деле, потому и установили за ней слежку, а потом решили поприжать её, прессануть. Сейчас они предупреждены, что если с головы Лалиса Монобан упадёт хоть волос, от всей их местной «ячейки» мокрого места не останется. Вообще, с кем вздумали тягаться? Не очень понятны их притязания, явно завышенные!
— А с боссом когда поговоришь?
— Вот прямо сейчас и поговорю, как только с вами наговорюсь. Так что не беспокойся. Лалиса в полной безопасности.Олег Альбертович достал из кармана маленький контейнер, взял камень двумя пальцами, посмотрел на свет.
— Альбус, тридцать шесть карат, — задумчиво сказал он. — Романтик ваш бывший, Лалиса Монобан! Самый дорогой из всех похищенных камушков решил вам подарить. Вы Лалиса, а камень Альбус. Альбус переводится как «чистый». Очень чистый камень, необыкновенный.
— А остальные камушки? — спросил Женя.
— Все всплыли здесь, внутри страны. Он успел продать камни и перевести деньги в офшоры, подготовился. Ищи-свищи. А самый ценный камень решил презентовать Лалиса Монобан. И я его где-то в чём-то понимаю.
Олег Альбертович шутил, но на лице Чонгука ходили желваки. Кажется, ему было крайне досадно, что Намджуна не удаётся найти.
— А как я должна была догадаться о камне? И что я стала бы с ним делать? Разве что любоваться! Едва я вышла бы с ним из комнаты, от меня бы, как вы говорите, мокрого места не осталось! Это же не картошкой торговать!
— Тут вы абсолютно правы, Лалиса Монобан! А это означает лишь одно — Ким Намджун планирует выйти с вами на связь, когда всё более-менее уляжется. Он непременно даст вам о себе знать. Возможно, нескоро, даже не через месяцы, а через год-полтора. И вот тогда, пожалуйста, сразу сообщите мне или Чон Чонгуку, хорошо? Это обязательно необходимо сделать, Лалиса Монобан! Договорились?
— Да, — кивнула Лалиса, не поднимая глаз.
На столе перед ней появилась визитка с номерами телефонов, на которые нужно звонить, если вдруг Джун выйдет на связь.
— Ну что, Чонгук, поехали дальше? Куда нам ещё нужно?
— Погоди ехать, сначала здесь необходимо зайти в администрацию.
— Да, — Олег Альбертович поднялся и вновь поцеловал руку Лисы.
Чонгук смотрел на него с непонятной усмешкой во взгляде: то ли смеётся над ним, то ли придушить готов. Тоже поднялся.
— Простите нас, Лалиса Монобан, дела, дела! Вечером мне необходимо вернуться в Москву.
Мужчины ушли. Лалиса закрыла двери, задумчиво взяла куклу и начала приводить её в порядок.
Джун — Джун! Ну что за выходки?! Решил обеспечить ей безбедную жизнь на тысячу лет вперёд?!
Странные всё же существа — мужчины. Необъяснимые. Вот и Чонгук… Встал и ушёл. Хоть бы сказал, когда примерно его ждать? И ждать ли вообще? На шёлковое платье куклы упали две слезинки.
Примерно через час раздался стук в двери, и Лиса бросилась открывать. Пришёл Павел, дежурный с основного ресепшн. В функции Павла входила доставка до номеров того, что приносили посыльные. Он еле дотащил до комнаты Лалисы огромный экзотический букет, большую корзину со свежими фруктами и внушительную коробку с засахаренными фруктами и орехами.
При ближайшем рассмотрении букетов оказалось два. Один был от Олега Альбертовича, а второй — от тех же людей, которые прислали фрукты. Сопроводительная записка гласила, что цветы и фрукты — лишь малая часть того извинения, какое бы некто мечтал принести Лалисе за вчерашний инцидент с похищением.
Букет Олега Альбертовича Лиса оставила у себя, а всё остальное унесла к девочкам на ресепшн.
Не нужны Лисе их подношения. Вполне достаточно того обещания, что содержится в записке: к ней больше никто не приблизится даже на пушечный выстрел. Записка напечатана, а внизу приписка от руки, видимо, сделанная тем, кому было поручено доставить всё в отель: «Если кто будет обижать, звони. Иван». И номер телефона.
Она буквально окружена джентльменами, ни дать ни взять…
Только вот от Чонгука ни слуху ни духу. Он так и не появился в этот день. Видимо, был занят с московскими гостями, а потом провожал их.
Утром следующего дня Лиса подошла к уже ставшему родным люксу на третьем этаже. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Постучала — молчание. Ещё раз постучала, с тем же успехом.
Тяжело вздохнув, Лиса открыла номер своим ключом. Никого. Она приступила к уборке.
В какой-то момент, протирая один из подоконников, выглянула в окно и замерла. По аллее прилегающего к отелю сквера прогуливался Чонгук. Да не один!
Под руку с ним шла Ирина Викторовна, очень яркая и красивая брюнетка средних лет. Лиса знала её, потому что та уже четыре дня жила в другом люксе, закреплённом за Лисой. Тут же, на третьем этаже, только в другом крыле.
Ирина Викторовна постоянно говорила по телефону с каким-то то ли «пупсиком», то ли «масиком», и редко покидала номер во время уборки, сидела со смартфоном наперевес. Потому Лиса, сама того не желая, частенько была в курсе дел Ирины Викторовны.
Лиса с каким-то странным мазохизмом продолжала смотреть в окно на прогуливающуюся парочку. Они были очень заняты друг другом, оживлённо болтали, улыбались и смотрели друг на друга, не отрываясь.
Итак, Чонгук не простил. Но дело даже не в этом. На прощение надежда была весьма призрачная.Всё намного хуже. Он использовал её и выбросил. Да, спас! Да, добился гарантий безопасности для неё. Но обманул, так ничего и не рассказав. Обещал и не рассказал! Да ещё и вознамерился её мучить, иначе к чему было устраивать променад прямо под окнами номера?
Замечательно. Однако не на ту напал, Чон Чонгук!