Я сказал, что не прощу

3

Если Чонгук исчез из жизни Лисы навсегда (во всяком случае, она так думала до сегодняшнего утра), то Джун время от времени появлялся. Обычно это происходило после очередного развода, а женился Джун после развода с Лисой ещё трижды. И, как подозревала Лиса, это был не предел.
Явившись впервые после их развода, он упал перед Лисой на колени и сказал, что не встанет, пока она не простит его в общечеловеческом смысле и не поговорит с ним. Ему необходимо говорить с ней, он скучает по общению.
В «общечеловеческом смысле» Лиса простила Джуна, потому что считала виноватой, в первую очередь, себя, а уж потом его. Будь она сильнее, принципиальнее, вернее, их брак никогда не был бы заключён. Да, Джун был напористым парнем, но не очень-то Лиса сопротивлялась, надо признать. Это она не выдержала испытания.
После каждого из разводов Джун приходил к Лисе за дружеским утешением. Обнаглев от её доброты, пытался добиться и другого утешения, но Лиса сразу пригрозила в ответ на его поползновения, что если ему недостаточно роли старого приятеля, то он останется вообще без роли. Джун сдался и отступил. Он говорил, что Лиса — единственный «человек» в его жизни, и она его воспринимает, прежде всего, как человека, потому терять её нельзя. Любовницу он себе найдёт на раз-два, а вот такого друга, как Лиса, больше нет.
Лиса вовсе не считала Джуна другом, с такими друзьями не надо и врагов, но ей проще было потерпеть его визит раз в пятилетку, чем разубеждать и спорить. Тем более, он со временем отказался почти от всех пагубных пристрастий, начал следить за здоровьем.
Восемь лет назад не стало отца Джуна, после чего мать сразу отбыла в Европу на постоянное место жительства. Джун возглавил фирму, но он был слишком отчаянным, склонным к авантюрам и далеко не всегда чистоплотным человеком, потому быстро развалил всё дело и влез по уши в долги. Каким-то чудом ему удалось провести процедуру банкротства фирмы, и он вышел сухим из воды. Потом, судя по слухам, начал вращаться в околокриминальных кругах. Ничему жизнь его не научила.
Неделю назад Джун внезапно материализовался здесь, в «Колхиде», чем немало удивил Лису: до сих пор они встречались всегда в родном городе. Узнав, что персоналу запрещено общение с гостями, Джун заселяться в отель не стал, снял квартиру на двое суток.
Два вечера подряд он водил Лису в лучший ресторан, они дружески общались. Свой приезд Джун объяснил тем, что хотел попрощаться, — он собирался навсегда покинуть страну.
— Полетели со мной, Лис? — улыбался Джун. 
— Вижу, ты влюблена в море, а я тебе подарю целый океан.
— Спасибо, но, пожалуй, откажусь, Джун! Я боюсь акул.
— Ты сейчас обо мне, дорогая?
— А ты не меняешься, всё так же горазд польстить себе! Я о тех акулах, что живут в твоём океане.
— Эх, знал бы, повёз бы тебя на какое-нибудь побережье тогда, много лет назад. А не в Париж, желая поразить твоё воображение.
Джун очень любил напоминать ей об их свадебном путешествии. Лиса давно махнула рукой на его самодовольство, хоть и знала, что тур тогда подарили его родители, а не он сам купил. Как бы то ни было, до сих пор тот «медовый месяц» в Париже был её единственным путешествием за границу.
Это теперь она бы с радостью отдала тот Париж за один день с Чонгуком где-нибудь в лесу под Москвой. Лыжи, костёр, печёная картошка… Однажды они выбрались так вдвоём, и там, в зимнем лесу, Чонгук поцеловал её впервые. Они целовались и смеялись. Чонгук легко потянул за ветку ели, и на них посыпался лёгкий, пушистый снег. Был конец января. Потом они приехали домой к Чонгуку, где не было никого, все уехали на выходные к родственникам в деревню. Тогда всё и случилось у них впервые.
…А  Джун потом припоминал во время своих истерик, что он оказался у неё не первым. Так она, вроде, и не лгала ему никогда, говорила, что жених в армии. Но его это только подстёгивало.
Уезжая четыре дня назад, Джун подарил Лисе на память настоящую немецкую куклу, одетую и причёсанную в стиле рококо. Он знал, что Лиса не примет ни украшений, ни других дорогих подарков, а кукол она с детства коллекционирует. Дома у её родителей целая комната отведена под коллекцию Лисы. Ещё Джун подарил любимые конфеты Лисы, с марципановой начинкой, тоже немецкие.
Потом Джун уехал. Должно быть, и страну он уже покинул.
Не успела Лиса отойти от посещения бывшего мужа, как выяснилось, что сюрпризы ещё не закончились. Несомненно, этот сезон в «Колхиде» уже стал для Лисы самым запоминающимся.
Конечно, она не считала, что Чонгук вновь появился в её жизни. Так, мелькнул. Их встреча — чистой воды случайность. Но как же радостно вновь увидеть его и убедиться, что с ним всё в порядке! И не просто в порядке. Он прекрасно выглядит. Стал даже лучше, чем был.
Вечером, когда солнце опустились к линии горизонта, а дневная жара пошла на спад, Лиса гуляла по набережной. Она давным-давно знала всех «завсегдатаев», работающих на участке набережной, прилегающем к «Колхиде».
Интеллигентного вида старушка в тёмной кружевной косынке просила милостыню. Двое слабовидящих парней пели под гитару. Рыжеволосая девушка наносила детям аквагрим. Ещё одна девушка, с выбритыми висками, делала желающим татуировки хной. Седовласый мужчина писал портреты прохожих. Все эти люди казались Лисе уже родными.
Сегодня она специально взяла с собой пригоршню монет: положила старушке в кружку и парням в шляпу. Потом купила мороженое и устроилась за столиком любимого кафе, самого демократичного.
Задумавшись, не сразу заметила, что кто-то загородил собой вечернее солнце.
— Привет ещё раз! Можно составить тебе компанию? А то свободных мест в кафе нет.
Сердце тяжело забилось. Лиса обвела взглядом кафе: половина столиков пустовали. Подняла голову и встретилась взглядом с небесно-голубыми глазами.
— Привет! Садись, конечно, раз мест больше нет.
Поставив на столик вазочку, в которой были три шарика сливочного мороженого с кофейным сиропом (точь-в-точь, как у Лисы), Чонгук сел на стул рядом с ней.