На другом конце земли | Роман

8 (можно плакать от умиления)

Мы вышли на балкон. Там будто специально стояли два плетеных кресла и крохотный столик между ними. Я села, закинув ноги на перила напротив, едва дотянувшись до железной перекладины пятками. Почему-то захотелось это сделать. Папа, поставив кружки, повторил то же самое, только прежде достал из кармана батончик.

- Держи, - сунул он мне. - Остался с полета.

- А ты?

- А мне и так хорошо, - и потряс рукой, настаивая, чтоб взяла.

Батончик оказался протеиновый с клубникой. Видимо, один из тех, что мама брала в дорогу и запрятала от меня, чтоб не слопала их все подчистую. "Мы тоже хотим попробовать", - сказала она, когда я доедала третий подряд, завершая таким образом безвкусную самолетную трапезу с резиновыми булками и пресной кашей.

Эту заначку я тоже съела с большим удовольствием. Шелестела фантиком в глухой тишине, пока папа задумчиво смотрел куда-то вдаль. Обычно он был очень разговорчив, умел поддержать беседу, поднять настроение, а тут вдруг затих. Стало некомфортно. Хотя я и сама не горела желанием болтать. Но нельзя же вот так просто сидеть.

- О чем думаешь?

- Да так... - вздохнув, ответил папа. - Интересно иногда жизнь поворачивается. Будто еще вчера спешили с мамой ремонт на даче закончить, мечтали, как будем сидеть у камина в собственном доме. А теперь вот ни дома, ни камина...

Узнаю это его философское настроение.

- Пока чай делал, вспомнил, что впопыхах перед отъездом забыл закрыть брезентом стройматериалы. Ну да ладно... Это уже не наша проблема.

- А я собаку хотела завести. Если бы жили в доме, с ней даже гулять не надо было бы.

- Да-а-а... Вот как бывает... Живешь, никого не трогаешь, строишь планы, а потом приходит бумажка, и делай, что хочешь. Повезло хоть проскочить успели. Сейчас, говорят, даже за взятки никого не пускают.

Он вздохнул, помолчал немного и весело добавил:

- Зато мир повидаем. Смотри, как красиво.

Перед нами и вправду была широкая панорама города, вот только с тем, что она красивая, соглашаться не хотелось. Вид открывался на бетонные высотки. Серые, темно-зеленые, песочные, бордовые они стояли на черном фоне ночи. Лишь из редких окон сочился свет, окрашивая стены рядом. Под нашим балконом находился, видимо, двор или что-то вроде, так что здания выросли как будто полукругом, но при этом кто во что горазд. Местами замазанные штукатуркой, с ржавыми пятнами от кондиционеров фасады выглядели аляписто. Словно ребенок накладывал их один на другой в хаотичном порядке. Из плоских крыш торчали какие-то постройки с трубами, упирались в чистое-чистое небо. А на нем ярко мерцали звезды. Их было много. Так много разных. Большие и маленькие, созвездия и гордые одиночки бисером рассыпались по темно-синему полотну. Если смотреть только вверх, можно было бы представить какой-нибудь райский уголок. Главное не опускать глаза.

- Кому как... Мне здесь пока что не очень нравится.

- Вы с мамой уж простите меня.

- Мама-то что? Она всегда хотела за границей жить. Вот и накаркала.

Мы одновременно выдохнули на улыбке.

- Ты же не виноват.

Папа задумчиво кивнул и снова замолк.

- Звезды красивые, - теперь уже я прервала тишину. - У нас редко увидишь.

- Это да...

- Где здесь Медведица?

- Нигде.

- Как нигде?

- Э-эх ты... В школе не учили что ли? В Южном полушарии другие созвездия.

Я невинно просвистела, оправдывая этим свое безразличие к урокам географии.

- Цоя знаешь?

- Пап, я же в Питере родилась. Конечно, знаю, - ответила с усмешкой. - А что?

- Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна, - начал он напевать медленно.

- И не вижу ни одной знакомой звезды, - подхватила я. - А-а-а! Так это про нас, получается, песня-то.

- Ага...

И дальше мы вполголоса пропели припев. В этом был какой-то шарм. Осознавать, что здесь никто с улицы не подпоет, никто не поймет даже, о чем мы завываем.

Подул прохладный ветерок, заставивший папины волосатые ноги превратиться в ежей. Посидев так еще немного, мы разошлись. Спать хотелось уже очень, а завтра предстоял насыщенный день поиска долгосрочной квартиры.

Я раскинула простынь на диване, заправила подушку и все думала про Артема. После посиделок на балконе стало как будто только грустнее. Включенный над головой кондиционер кряхтел. Сначала это бесило, но потом размышления о произошедшем унесли меня в глубинные чертоги разума. Воспоминания последних дней дома замелькали перед глазами. И я сама не заметила, как задремала.