На другом конце земли | Роман

13

Подойдя к будке возле рельс, родители купили проездные карты. Мы по очереди приложили их к турникетам, прошли на платформу, хотя прямо рядом с этими турникетами была открыта на эту же платформу железная решетчатая дверь. Никто за ней не следил. Зачем тогда вообще было покупать проездные?

Пока стояли в ожидании следующего поезда, папа все пялился в телефон, что-то в нем нервно тыкал, потом поднял глаза на вывеску возле станции и недовольно пробормотал в мамин адрес:

- Похоже, мы не туда зашли.

Теперь уже вдвоем они начали еще более нервно разбираться. В итоге пришлось выйти с перрона, перейти пути и зайти с другой стороны.

- Ничего не понимаю! Нам же туда, - мама показала рукой на исчезающие в ветвях деревьев рельсы. - Тут что, у поездов правостороннее движение?

- Не ищи логику, ее нет!

Женщина в будке на другой стороне, выслушав нашу комичную ситуацию через переводчик, великодушно указала на такую же открытую дверь. А, так вот, зачем она нужна! Для глупых туристов.

Мама была права. Поезд приехал справа. Длинные голубые вагоны тянулись мимо пока наконец не остановились. Двери последнего открылись перед моим носом.

Внутри толпилась куча народу. Какие-то темнокожие парни в рваных майках сидели прямо на полу. Возле окон на специальной конструкции висели рядком велосипеды. Женщина, похожая на цыганку, орала на весь вагон, тряся над головой шоколадками. Заходить в этот цирк на колесах не хотелось совсем, но люди сзади на платформе буквально втолкали меня внутрь.

Только закрылись двери, цыганка схватила мою руку и положила в нее плитку шоколада. Семьдесят девять процентов - гласили крупные цифры на упаковке. Кто вообще есть такую гадость? Я попыталась вернуть шоколад странной женщине, а она уже во весь голос объясняла что-то моим родителям на испанском.

- Отдай, ради бога! - перекрикивая, приказала мама.

Моя рука настойчиво тыкнула плиткой в цыганку, та и мне выдала пару непонятных слов, но потом все же забрала несчастную упаковку.

- Никогда ничего не бери у попрошаек, - злобно проговорила родительница.

- Я как будто знала... Попрошайки обычно берут, а не дают.

В таком сумасшествии мы ехали, пока вагон потихоньку пустел. Один из велосипедистов, выходя, чуть не снес меня своим двухколесным другом. Вдобавок внутри было очень жарко, так что, когда освободилось сидячее место, я тут же рухнула на него, обогнав полную даму и забыв о всех нормах приличия.

За большими окнами мелькали фасады старых ветхих построек, возле которых изредка виднелись валяющиеся на земле грязные матрасы. Наверно, железнодорожные пути бездомные тоже оккупировали. Потом вид сменился зелеными зарослями, еще позднее - прогулочной зоной, за которой плескалась грязно-коричневая вода. Дальше снова заросли.

Я все думала про Артема, предвещала разговор. Уже так сильно хотелось увидеть острые скулы его лица, услышать голос. Чтоб он сказал мне: "Все хорошо. Я по прежнему тебя люблю". Из-за этих мыслей вдруг стало грустно, одиноко и некомфортно. Как было бы хорошо упасть сейчас в крепкие объятия, почувствовать спокойствие. А то со всей суматохой последних дней можно с ума сойти.

Перед глазами предстала картина нашего с Темой прощания. Навернулись слезы. "Нет-нет, - говорил внутренний голос. - Сейчас не время". Только я собралась с силами, глубоко вдохнула, вытерла следы минутной слабости, с другой стороны вагона раздался папин крик:

- Нам выходить!

Поезд остановился, гнусавый женский голос объявил: "Эстасьен Сан-Исидро", и мы оказались на свежем воздухе.