Змеиные боги. Искупление

Глава 3

Утро встретило его нахальным солнечным лучом, скользнувшим через приоткрытые шторы на печку. Тонкая полоска света коснулась закрытых век, и Саша со стоном поморщился, вытягивая замлевшие ноги. Завтра он ляжет на скамью. Попросит у Зарины одеяло поплотнее, на худой конец попробует дойти до сарая Весняны за прелым, пропахшим мышами, матрасом или притерпится к жёсткому дереву лавки. Но спать, свернувшись в клубок, в котором коленки упираются в нос, Бестужев больше не хочет.

Ночь выдалась тяжёлой. Не предупреди их Ждан о шишиморе, и они бы решили, что на каждый дом, в который ступает их нога, падает проклятие. Бесстыжее создание гремело тарелками, по полу пробегался дробный топоток и с каждым часом убеждение Елизарова, что она не опасна, меркло все больше. Существо гарцевало по обнаженным нервам, от злости сводило зубы. И если Слава притерпелся и спал уже через пару часов, то Бестужев почти не смыкал глаз. Усталость сморила его лишь на рассвете, когда шум стих. Видимо, гадина выдохлась.

Спрыгивая с печи, он со стоном потянул спину, развёл в стороны руки и прискорбно посмотрел на тарелку, выдвинутую в центр комнаты. Ещё вчера в ней было подношение для домового. Молоко пропало, вместо него каленую глину украшала внушительная горсть мышиного помета. Судя по гармонично сложенной кучке, без существа из Нави и здесь не обошлось, ни одна крыса столько из себя не способна вытрясти.

В висках стрельнуло и Бестужев, тихо матерясь, потянулся к гостинцу шишиморы, по пути к мусорному пакету подхватил с пола разодранные в клочья фантики от сожранных конфет.

– Ты же женщина, где твоя чистоплотность, куда дедушка домовик смотрит? – Укор хриплым спросонья голосом так и повис в воздухе, в соседней комнате заворошился Славик, скрипнул под его весом матрас. Похоже, проснулся.

Несмотря на тяжёлые веки и ноющую головную боль, он был рад бессонной ночи. Приснись ему Катя здесь, и Бестужев мог сойти сума – понестись в лес, утопиться в колодце, что угодно. Знать, что она совсем рядом и недосягаема было больно. Навыворот и стеклянным крошевом по внутренностям, наверное, так крутит в агонии перед смертью каждое существо.

Лучше так. Без сна и сновидений.

Поели они быстро, пустые жестянки от консерв забросили в пакет и вышли на улицу. Солнце ещё не набрало силу, пели последние соловьи, мирно тикающие часы на запястье показывали пол седьмого.