Агидель провела без сознания больше четырех часов. Бредящая, постанывающая, она приоткрыла потухшие глаза, когда небо окрасилось в рубиново-алый. Последние лучи заходящего солнца скользнули через распахнутые ставни, разукрасили квадраты деревянного пола мягкими теплыми мазками. Елизаров любил закаты – мир вокруг становился ласковым и уютным, как пушистое тело мурлычущей кошки под пальцами. Внутри набухало приятное ощущения умиротворения. Единственное доступное ему удовольствие – даже когда весь мир на него ополчился, даже когда ноги перестали быть его опорой, и он утратил их чувствительность – закаты приносили покой в его жизнь.
Сегодня всё было иначе. Елизарову не хотелось запрокидывать голову, вглядываясь в закатное небо с алым диском на небосводе. В груди засел тяжелый булыжник, он никак не хотел скатиться с сердца. Давил легкие, мешал сделать ровный вдох и спокойный выдох. Эта тяжесть грозила распластать его ничком на земле, Вячеслав не мог найти покоя. Незнакомое раньше чувство. Вина. Такая очевидная, она цеплялась ядовитыми зубами за нервы. Кулаки сжимались сами собою и так же беспомощно разжимались, оставляя жжение на подушках подрагивающих пальцев. Он почти сошел сума, слушая мирное поскрипывание передвигающихся колес – из угла в угол, из угла в угол. Она должна очнуться.
Он не был хорошим человеком, никогда себя таковым не считал, но одна мысль о том, что он убийца... Только его вина в том, что Агидель пустилась в пляску с чудовищем. Сумасбродная, самоуверенная нахалка. Волнуясь, молясь всем богам, чтобы она распахнула свои глаза, он её возненавидел. Они ведь почти выбрались, без её помощи, без ядовитого языка и презрительного взгляда. Они наверняка смогли бы... А внутренний голос беснуется, царапает грудину и заходится бешеной кровавой пеной, давясь гомерическим хохотом.
Идиот. Не будь там девчонки, валялись бы ваши головы рядом со сжатыми колосьями. На том самом поле. Она жизни ваши спасла, неблагодарный недоумок.
Не нравится чувствовать себя обязанным? Запомни. Подавись. Чтобы в будущем не совать свой загривок в опасные петли, чтобы перепроверять и думать на несколько шагов вперед. Чтобы больше никем и никогда... Рисковать только своей подпаленной жизнью шкурой.
Эта правда была так тяжела, так сильно на него давила. Через час в одиночестве, терзаемый собственными бесами, он смочил потеплевшую простынь колодезной водой из ведра. Через два, когда румянец схлынул с заляпанных веснушками щек, а лоб Агидель под его губами стал ледяным, он убрал мокрую ткань вовсе. Растерянный взгляд заметался по комнате. Как к такому он мог быть готов? Что дальше-то делать?
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Змеиные боги. Искупление
FantasyКогда у тебя забирают всё самое ценное, когда усталость давит на плечи, мешая вдохнуть, спасение приходит вместе с яростью. Бестужев и Елизаров снова возвращаются в Козьи кочи. Один - ради любви, отравленной стрелой застрявшей в сердце. Второй - рад...
