Ключ: Козырь Бейкера (Информационный ключ)

Ключ: Наследие Бейкера

Читайте отрывок следующей части истории Информационный Ключ.  

И что теперь делать?

Этот вопрос вставал ребром у меня в горле. Что теперь делать? Что теперь?

Вой сирен стоял у меня в ушах даже сейчас. Её завывания так и блуждали эхом по моему сознанию и лишь боль приглушала все звуки, как снежный покров, который накрывал город в ту злополучную ночь, укрывал улицы от шумящих полицейских, укрывал слабонервных горожан. Собственные крики казались чужими, голос точно принадлежал не мне, другому человеку, точно другому. И слёзы. Слёзы тоже были не моими, чужими. И тот юноша, который до беления костяшек сжимал обхватывающие его руки, был не я. Это кто-то ещё. Кому-то просто не повезло. Просто кто-то потерял члена семьи, а я смотрел на него со стороны и молчал. А снег продолжал оседать на холодный асфальт и скрести сердце, обливающееся кровью от такого количества боли. Оно сжималось и пронизывалось тысячью иглами. Внутри я определённо оказался мёртв. Оболочка — жалкий обман человеческих глаз. Всё, что являлось частью меня, в миг погибло. Испепелилось и разлетелось на том самом пронизывающем насквозь ветру. И куртка, накинутая на мои плечи, не согревала нисколько. В груди тяжёлым грузом разрасталась ледяная глыба. Корка, покалывая, покрывала всё, что говорило мне о том, что я жив.

Последняя капля.

Этого стало достаточно, чтобы изменить меня навсегда. Большего и не требовалось, даже пальцем шевелить не понадобилось. Я всё сделал сам. Точнее не я... Психика, полагаю.

Эмоции исчезли, оставляя после себя лишь жалкий шлейф от прошлых страданий. Раны затягиваться не торопились. В груди, как и в голове, воцарилось молчание. Возможно, на тот момент это был единственный способ. 

Чёрный костюм ощущался кандалами на всём теле. Промозглый ветер бил по лицу и забирался под куртки. Небо с раздражением взирало на стоящих под ним людей. Открытое пространство от буйства метели не спасало. Погода стояла мерзкая. Но в чём-то я был с ней согласен, — злость меня прожигала насквозь. Пришёл в себя не сразу, каждая речь приглушалась завываниями ветра. Не самое лучшее время. Однако другого просто не было. Действовать приходилось строго. Все смотрели на меня, руки их давно опустели. Я перевёл взгляд на цветок в руке. Пальцы замёрзли, но не это мешало мне разжать их. Было трудно прощаться с ним. Было тяжело отпустить его. Было сложно принять то, что произошло. Красный бутон упал на гроб, осыпаясь парой лепестков от удара. Крышка перекрывалась десятками таких же — молчаливыми словами прощания и выражениями скорби.