Пианист. Эхо полуночных слёз.

1

В груди кипела ярость, от невозможности её выплеснуть, Питэр сжал кулаки и зубы. Буря в его сознании бурлила как лава, сжигая края личностной воли, готовая выплеснуться на оппонента – своего соседа – невзирая на необходимость быть вежливым – он опять трогал его вещи!

Трагичность ситуации в том, что он на первом курсе, по своей наивности, разрешил ему наводить порядок в комнате, но педантичность и скрупулезность этого мудака была такой маниакальной, что после его прибираний Питэр терял свою идентичность, и оказывался в идеально чистой медицинской палате.

Крис и в исполнении был такой – идеальный техник, он выигрывал конкурсы, лаская слух придирчивой комиссии своим стопроцентным попаданием в ноты. Питэр же был легким, свободным, как бабочка, легко игнорируя строгость нотной записи, внося в произведение своё видение, но оставляя канву автора. Если в комиссии конкурса преобладало импровизаторов, то этот конкурс побеждал он.

Они были соперники, но узнали они об этом только в конце первого года обучения в консерватории, когда распределение комнат было окончательным на ближайшие три года. Не сведущий в социальных играх, наивный Питэр, всю жизнь полагающийся на свою единственную любовь – музыку, попал на «трудного» соседа, всё, что он мог придумать – это не нарываться и, по возможности, сохранить терпение до конца учебы.

И вот, третий год обучение завершается, предстоит большой музыкальный фестиваль в консерватории, куда приедут представители оркестров, агентств и крупных фортепьянных школ.

Вид идеальной комнаты все же вывел Питэра из себя и он, в порыве злости, раскидал листы партитуру, которые держал в руках, они, как снег, как протест жаркому, раздирающему зною груди, падали на вымытый до блеска пол. Больше всего его бесила непредсказуемость уборок Криса. Сердце колотилось, но на душе стала лучше. Взгляд Криса стал ледяной, если мог, он бы заморозил его, что бы тот не нарушал его порядок.

- Три месяца, - прошипел он, - три! И ты выкатишься отсюда вон. Никто, - он подошел к нему вплотную, - не возьмет тебя в оркестр, ты неопрятный, упрямый и безмозглый... дурак.

Его слюни брызгали прямо в лицо Питэру, но тот не отошел, он смотрел прямо в его глаза, сжимая кулаки.

- Да, три месяца, и тебя больше не увижу, так, что не трогай мои вещи, оставляй их там, где они были, - твердо произнес он, нисколько не отступая от своих намерений и не обращая внимания на подкол, иначе опять врежет по морде, и его не допустят на фестиваль.