The mafia and his Angel

28

Сабрина

Сыграв первую песню, я ничего не могла с собой поделать, поэтому не остановилась. Вместо этого я сыграла другую. Одной из моих любимых песен была «Я не сдамся». Я раньше играла её каждый день.

Когда песня обтекала меня, я почувствовала, что пою под мелодию. Мой голос был тихим шепотом, мягким даже для моих ушей. Мое колотящееся сердце замедлилось до спокойного ритма.

Через столько времени я почувствовала спокойствие и странную надежду.

Пианино всегда было моим спасением. Когда жизнь подвела меня, моё пианино никогда не подводило. Оно всегда давало мне убежище, в котором я нуждалась. Оно всегда приносило мне покой, к которому я отчаянно стремилась. И я была благодарна, что смогла снова почувствовать это.

Вторая песня закончилась, и я сыграла третью, надеясь, что Пэйтон не скажет мне остановиться. Но когда я его не услышала, я продолжила играть. На этот раз я сыграла «Тысяча Лет».

Когда мои пальцы потекли по клавишам, и третья песня подошла к концу, я медленно открыла глаза, мгновенно встречая взгляд Пэйтона. Его взгляд был напряженным, неуклонным, он глубоко задумался и, возможно, немного растерялся.

Мои руки все еще лежали на пианино, когда мы смотрели друг на друга. Улыбка на моем лице рассеялась, а нервозность наполнила мое тело.

Пока я играла, мне было все равно, что происходит вокруг меня. Ничего не имело значения. Но теперь, глядя на Пэйтона, его глаза были такими же напряженными, как и всегда, я стала беспокоиться.

Но хотя его взгляд был напряженным, он был теплым. Это-то, чего я никогда не видела в нем раньше.

Когда он не пошевелился и ничего не сказал, я прочистила горло. При внезапном звуке его глаза расширились, и он отвел взгляд. Он провел своими окровавленными пальцами по волосам.

Я поморщилась увидев это и встала перед роялем. Так Пэйтон был недалеко от меня, всего в нескольких футах.

Я могла ясно видеть его ушибленное лицо и снова поморщилась. Его щеки были красными и быстро превращались в легкий фиолетовый оттенок. На его брови был порез, а губы покрылись засохшей кровью.

«Ты можешь уходить», сказал Пэйтон жестким голосом. Вздрогнув от его внезапного изменения тона, я сделала шаг назад и врезалась в пианино. Мои руки играли с подолом моего платья от нервозности.