𝐈𝐬𝐭𝐬𝐞𝐥𝐢𝐭❜ 𝐬𝐞𝐫𝐝𝐭𝐬𝐞 𝐠𝐞𝐧𝐢𝐲𝐚

Глава 26. Та самая ночь

Двенадцать лет назад

– Смываемся, Джексон! Там копы!

Намджун влетел в ванную и запер за собой дверь. Ван отвлекся от блондинки, которая хозяйничала у него в штанах.

– Плохая шутка, Джун. Мы с Минджи только начали.

Но громогласный голос за дверью ясно дал понять, что это не шутка:

– Откройте! Это полиция.

– О черт! – пискнула девица, слетев с колен Вана. Быстро натянула лямки от платья, пряча грудь.

Зачем подлетела к двери и попыталась протиснуться мимо Намджуна.

– И куда ты собралась? – остановил он ее. – Ты бы сначала хоть нос вытерла от порошка.

Джексону не нужно было объяснять дважды – он уже встал ногами на крышку унитаза и пытался справиться с окном под потолком.

– Вот так прощальная вечеринка, Джун! – присвистнул он. – Ее точно запомнят на всю жизнь. Я первый, Минджи вторая, Джун последний!

Джексон взобрался на узкий подоконник и протянул руку девице. Та все еще не понимала, с чем имеет дело, потому что явно больше, чем копы, ее волновало то, что она сейчас станет светить трусиками перед Намджуном.

Дверь вздрогнула от удара.

– Открывайте! Полиция.

– Твою мать, Минджи, шевелись! – Намджун поднял ее за талию и буквально вытолкнул в окно.

Раздался визг, Джексон ругнулся. Намджун и сам хреново держался на ногах. Водка делала свое дело. И хотя ему казалось, что опасность немного отрезвила его, скорей всего, это просто действие адреналина. Он все еще был пьян. По правде сказать, трудно вспомнить, когда он вообще был кристально трезвым. Наверное, когда подавал документы в Академию. Ведь даже в родительском доме Намджун таскал алкоголь из подвала.

«Творите пьяными, редактируйте трезвыми», говорил Хемингуэй. Хотя Намджун и не был писателем, но нашел, что советы великих людей одинаково подходят и художникам. Только портвейн и помогал хоть как-то разжечь вдохновение, которое подводило все чаще.

– Ты там заснул, что ли?! – крикнул Джексон.

Намджун подтянулся до подоконника, а в дверь колотили и обещали ее выбить, если не откроют сейчас же. Спрыгнул в ночь, не различая земли, и тогда же раздался грохот – дверь снесли с петель.