Я прошу, придумай хоть что-нибудь, чтобы это наконец закончилось

6.

Вэй Усяню становилось легче. Правда. Намного легче. Но временами его накрывало безумием. Никакие медитации или другие практики не помогали полностью избавиться от этого. Тело Мо Сюаньюя было слабо, и Вэй Усянь развивал его, как мог. Он сумел, несмотря на возраст, сформировать Золотое Ядро, и пусть оно едва теплилось в даньтяне, этого было достаточно для розжига радости. Самое сложное позади, дальше только тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться.

Когда приходило безумие, Вэй Усянь терял не только самого себя, но и всё, чего добился, всё, что связывало его с чужим непослушным телом. Он будто смотрел на себя, нет, на Мо Сюаньюя, со стороны и не понимал, кто он, где он, почему он находится здесь и что ему делать. Заблудшая душа, ищущая пристанища в земном мире.

Каждый раз безумие приходило неожиданно. Иногда лишь чудо помогало Вэй Усяню справиться. Иногда — Лань Сичэнь.

Лань Сичэнь, Лань Сичэнь Лань-Сичэнь-Лань-Сичэнь-Лань-Сичэнь ЛаньСичэньЛанСичэньЛанСичэньЛаньСичэнь...

Когда его имя и образ вспыхивали в мыслях, Вэй Усяню становилось легче. Словно глоток свежей воды после долгой засухи, Лань Сичэнь, его образ, его голос вытаскивали почти мертвеца обратно в жизнь.

Но в тот раз... в тот раз Вэй Усяню было особенно плохо. Собрание орденов, ссора с Цзян Чэном по глупой причине, жестокие слова, словно мечом пронзающие всё ещё слабое тело. Перед глазами темнело, и Вэй Усянь чудом сумел уйти, затеряться среди путанных дорожек великого ордена, где жил вот уже несколько долгих лун.

Было бы правильно, возникла мысль, вместе с Золотым Ядром раствориться в теле Цзян Чэна. Чтобы о Вэй Усяне осталось одно воспоминание и сила, которая послужит во благо его бывшей семьи, которая продолжала жить в его мыслях. Всё лучше, чем существовать вот так.

Вэй Усянь вытянул свои чужие руки, разглядывая их пустым взглядом. Будто специально повторял про себя: «Не я. Не моё. Чужое. Я не он».

Минуты не прошло, как он уже шептал уничтожающие слова вслух. Упал на колени, закрывая лицо, расцарапывая лицо ногтями, словно желая его содрать.

Что же он творит?

Самое настоящее безумие, зашедшее слишком далеко. Время превратилось в пыль, остались только Вэй Усянь, чужое тело и кажущиеся бесконечными страдания.