KOSHKAWEN-Внеклассные занятия.

38. Вечно правильная.

Год спустя. Осень
      
             Крепкая ром-кола обжигает горло, в то же время ее прохлада растекается блаженством по моему телу, так долго не знавшему отдыха. Легкая туманность разума навевает воспоминания. Много воды утекло с тех пор, как я закончила гимназию. Иногда мне не верится, что прошел уже год студенческой жизни. Я даже не поняла, тяжел ли он был, отчасти любая занятость мне была лишь в радость. Сейчас, находясь в одном из известных ночных клубов столицы, я могла немного расслабиться и даже пустить в свой мозг ненужные мысли о прошлом, которое невидимой стеной все еще окружало меня.
             Гимназия… Как много воспоминаний связано именно с этим учебным заведением. А главное с последним годом моей учебы там… Это невозможно забыть. Нельзя отпустить от себя то, чем дышала долгое время.
             Я так и не получила медаль. Терзаниям матери не было конца, но то были цветочки до того, как мне вручили диплом о среднем образовании и, сдав ГОСы, я поступила на… педагогический факультет. Нужно ли описывать самобичевание моей мамы, сокрушающейся о том, что с двумя четверками я «запорола» свою карьеру? К слову, по истории у меня стояла неоспоримая «пять»…
             История… Как долго я училась реагировать на это слово обыденно… Сколько же я привыкала, изнывала, страдала?.. Что скрывать, не обошлось без помощи психолога, которого я посещала месяца три-четыре уже после поступления в ВУЗ. Все из-за того, что я не могла жить. Не знаю, как это объяснить, но лучше не скажешь — я не жила.
             После стычки с Мироновой и Коршуновой я пришла в гимназию на следующий же день, к великому удивлению моих недоброжелательниц. Вот так встряхнувшись, взяв себя в железную хватку обессиленных рук, я шла буром вперед, не позволяя загнать себя в угол, хотя более внимательные увидели бы, на каком краю я находилась в то время.
             Дальше последовали экзамены и выпускной… Силы всевышние, с каким же трепетом и желанием я хотела увидеть Его в актовом зале на вручении дипломов. Никто не знает, с каким старанием я подбирала платье, прическу, чтобы выглядеть достойно в Его глазах. Отчасти это ожидание поддерживало во мне какие-то силы идти дальше… После выпускного и этого малого не осталось. Не передать словами тех чувств, с которыми я стояла у трибуны директора, вручающего дипломы. В струящемся по телу атласном платье, с застывшими в уголках глаз слезами я ждала лишь одного мгновенья, лишь той секунды, когда почувствую на себе взгляд внимательных изучающих темных глаз. Разочарование было настолько сильным и глубоким, что встречать рассвет со своими одноклассниками я не пошла. Не осталось ничего, было пусто, одиноко и наступила темнота…
             Казалось, переломный момент наступил еще в гимназии, когда я только-только пережила расставание, но на самом деле все самое страшное таилось после ее окончания. Я стала тенью, считающей углы своей комнаты с утра до поздней ночи, не зная сна, не видя иного занятия. Я была зверем, исходившим в неистовстве, разнося все вокруг, разбивая рамки и разрывая на части фотографии… Почему-то я не могла видеть себя в то время. Фотографии зарождали ярость, зеркала раздражали. Я казалась сама себе жалкой, обделенной, брошенной, ненужной. Это была такая боль, с которой самостоятельно я не могла совладать. Она разрушала меня, перестраивала, лишала личности.
             Долго я восстанавливалась, собирая себя по крупицам, стараясь обрести маломальские цели, чтобы был смысл грести дальше в этом болоте сплошной боли. Отчасти, выбор профессии поспособствовал моему «оживлению».
             Я учусь с удовольствием. Посещаю каждую лекцию, конспектирую даже маловажные детали, часто хожу в институтскую библиотеку. Люблю там бывать. Листаю пожелтевшие странички книг и иногда ловлю себя на мысли, что этих страниц точно также мог когда-то касаться Он. Нет, я уже отпустила от себя те юношеские переживания, но след остался и, по всей видимости, будет во мне вечно. Я хочу пойти по Его следам. Хочу узнать о том, что было известно Ему, почувствовать то, что было знакомо Ему, стать хотя бы так немножечко ближе, потому что большего нас давно, неоспоримо и навсегда лишили.
             Студенческая жизнь привнесла в мою жизнь весомые перемены, новых знакомых, даже друзей. Появлялись и поклонники, но также быстро испарялись, оставляя за собой совершенно безликий след пресного послевкусия. После недолгой гармонии я видела в человеке лишь его недостатки, тут же отказываясь от любого общения. Во всех них, в любом я искала те качества, что могли бы привлечь меня, заставили бы участиться мой пульс, внесли бы в жизнь весомые перемены. В каждом я искала своего учителя, но разочарования не заставляли себя долго ждать. Каким бы неправильным это не выглядело — мне еще сложно перестроить себя. Много времени прошло, но все же еще не достаточно, чтобы я смогла вздохнуть полной грудью, опустошить свои воспоминания и начать жить беззаботно дальше.
             Иногда я думаю о том, что делает Он сейчас, в эту самую минуту. Чем теперь Он занимается, с кем общается, кого любит… Хочется верить, что Он счастлив. Хотелось бы узнать это наверняка, но я останавливаю себя, убеждая, что это лишнее уже, это не нужно. Верю лишь, что у Него все хорошо и, возможно, именно сейчас Он немножечко счастливее меня.
       — Что грустишь здесь? — Ксюша подскакивает ко мне со спины, обхватывая за плечи, широко улыбаясь. — Пойдем, потанцуем!
       — Не хочу, — улыбаюсь я лучшей подруге со времен гимназии. — Может чуть позже…
       — Криска, ты прям бальзаковская дама! — смеется Ксюша, удаляясь в сторону танцпола. — Свободна, красива! Что еще нужно для счастья?!
             Действительно, ведь нужно так мало… Всего лишь смело поднять голову и встретиться с будущим, закрыв навсегда за собой прошлое, заперев под замок свои чувства… Когда-нибудь я справлюсь. Я сделаю все, чтобы тоже стать счастливой. Ведь у Него это наверняка получилось. Что же мучает до сих пор меня? Собственная глупость? Еще не выветрившаяся детская преданность и наивность? Смогу ведь… Когда-нибудь. Чуть позже.
       — Ярославцева? — голос, прозвучавший за моим плечом, заставил резко обернуться.