Амариллис

ℭ𝔥𝔞𝔭𝔱𝔢𝔯 6

Твою мать. В своей жизни я видел много крови, пыток, боли, но не думал, что меня так заденут эти рубцы на белой спине девушки. Ярость с неимоверной силой норовила вырваться и перерасти в желание уничтожать по мелким кусочкам того подонка. Отчим значит. Я безоговорочно сегодня поеду и переломаю все пальцы, заставляя его давиться ими же.

Вопрос крутился у меня в голове и не давал мне покоя. Как можно было вообще притронуться к этому нежному цветку? Она такая маленькая и хрупкая. Кажется, что ей очень легко и быстро можна нанести вред.
Я навсегда запомню эту спину. Мне страшно даже представить, как он её еще трогал и с какой силой.

Обрабатывая этот поврежденный цветочек, я стискивал зубы с неимоверной силой, губы сводя в тонкую линию. Я еле держал соотвественный вид.
Понимая, что должен держать свой член в этих гребанных черных брюках, я продолжал, как можно аккуратней прикасаться к ней, чтоб не сделать больно. Потому что боль я планировал предоставить ее отчиму.

Милана дрожала, но старалась не показывать этого вида, не издавая ни единого звука. Её длинные густые волосы покоились на одном плече, а окровавленная блузка была задрана, а я придерживал её рукой.

— Я сейчас посмотрю, что есть у меня с вещей и что могла бы ты одеть, — сказал я, пряча аптечку, а после начал рассматривать её милое личико, потому что белокурая как раз повернулась и устремила свой взгляд в пол.

Она каждую эмоцию показывала на своем лице, сама того не подозревая. Сейчас я видел грусть с нотками волнения.

Конечно она переживала. Все, что происходит — это безумный и нелогичный бред. Реально, с какого это такого перепугу мне нужно было привести свою студентку, которая ни черта не ходила на пары. Почему я вообще заметил её пронзительно голубые глаза?

Я был на все сто процентов уверен, что через какое-то время она мне надоест, но я даже не понимал, как от нее потом избавляться. Но даже после этих мыслей я не считаю это ошибкой. Мне до сих пор катастрофически хотелось ей помочь.
Но я начал чувствовать что-то еще. Чувство собственничества. Она — мое табу, к которому я не должен прикасаться, но черт, я не позволю никому теперь другому к ней подойти.
Уничтожу всех, потому что она – мой комнатный цветочек. Редкий комнатный цветочек.

—Ты боишься меня? — спросил я, хмурясь. Мне нужно было знать, потому что если я внушаю хоть какой-то процент страха, то должен приложить все усилия, чтобы рассеять её негативные чувства.
— Совсем нет, — эмоционально воскликнула она и приоткрыла ротик. Боже, её губы, как большая спелая клубника. Так и хотелось попробовать на вкус.
— Меня просто пугает чувство...— она приостановилась и посмотрела на меня, улыбнувшись. —Чувство, когда находишься под защитой. Оно такое неизвестное для меня и незнакомое. Я никак не могу довольствоваться этим, потому что меня пугает мысль о том, что это все временно.