Академия вампиров 2

9

Какое-то время после этого я не видела Дмитрия. Позже в тот день он прислал сообщение, в котором предлагал отменить два последующих занятия, поскольку пора готовиться к отъезду из кампуса. Уроки практически подошли к концу, говорил он, в таких условиях небольшой перерыв в тренировках вполне обоснован. Хилое оправдание, и я понимала, не в этом истинная причина отмены занятий. Если он настроен избегать меня, я бы предпочла, чтобы он сослался на то, что ему и другим стражам нужно обеспечивать повышенную безопасность мороев или практиковаться в секретных упражнениях ниндзя.
Что бы он там ни придумал, я понимала – он избегает меня из-за поцелуя. Треклятого поцелуя! Я не сожалела о нем... ну почти. Один бог знает, как сильно мне хотелось поцеловать Дмитрия. Но причины, которые подтолкнули меня к выходке... ну неправильные. Я поступила так, потому что была огорчена, разочарована и просто хотела доказать, что могу это сделать. Я ужасно устала быть правильной и благоразумной! В последнее время я изо всех сил старалась контролировать себя, но, по-видимому, у меня плохо получалось.
Я не забыла объяснений, которые он когда-то дал мне, – мы не можем быть вместе не только из-за разницы в возрасте. Главное, отношения сказались бы на нашей работе. Подтолкнув его к этому поцелую... ну я тем самым раздувала пламя проблемы, которая в конечном счете могла плохо обернуться для Лиссы. Мне не следовало так поступать. Вчера я была неспособна остановиться. Сегодня разум мой прояснился, и я понимала, что натворила.
В утро Рождества мы встретились с Мейсоном. Хорошая возможность выкинуть из головы Дмитрия. Мне нравился Мейсон... сильно нравился. И я ведь не собиралась сбегать с ним и выходить за него замуж. Как сказала Лисса – для меня полезно просто снова начать встречаться с кем-то. Таша была хозяйкой на нашем позднем рождественском завтраке, который организовала в просторном зале дома, предназначенного для гостей Академии. По всей школе кипела бурная деятельность, устраивались вечеринки, но я обратила внимание, что присутствие Таши всегда создавало определенную дисгармонию. Люди либо тайно разглядывали ее, либо быстро уходили, избегая встречи. Иногда она вела себя с ними вызывающе, иногда старалась не попадаться на глаза. Сегодня она предпочла держаться в стороне от представителей других королевских семей и просто получать удовольствие от маленькой, частной встречи с теми, кто не избегал ее.
Дмитрий тоже был приглашен, и моя решимость заметно поколебалась, когда я увидела его. Он принарядился ради встречи. Ладно, может, «принарядился» – слишком сильно сказано, но сейчас он был ближе к этому, чем когда-либо. Обычно он одевался совсем просто... типа как если бы в любой момент мог кинуться в бой. Сегодня темные волосы были связаны сзади, как будто он сознательно старался придать им аккуратный вид. На нем были обычные джинсы и кожаные ботинки, но вместо футболки черный свитер прекрасной вязки. Обычный свитер, не от какого-нибудь известного модельера и не безумно дорогой, но он придавал ему легкий налет изысканности. И господи, как же свитер шел ему!
Дмитрий никак не выражал недовольства моим присутствием, но явно не собирался общаться со мной. Зато с Ташей он разговаривал, и я зачарованно смотрела, как они беседуют в непринужденной манере. Теперь я уже знала, что его добрый друг был дальним родственником Таши, вот так они и познакомились.
– Пять? – удивленно спросил Дмитрий, они обсуждали детей общего друга. – Я не слышал об этом.
Таша кивнула.
– Прямо безумие какое-то. Клянусь, интервал между детьми у нее не больше шести месяцев. Она невысокого роста... ну и просто становится все толще и толще.
– Когда я впервые встретил его, он клялся, что вообще не хочет никаких детей.
Она восхищенно распахнула глаза.
– Знаю! Прямо не верится! Ты бы видел его сейчас. Он просто тает при виде ребят. Я даже не всегда его понимаю. Клянусь, его разговор больше похож на детский лепет, чем на обычную речь.
На губах Дмитрия заиграла улыбка, что было для него большой редкостью.
– Ну... дети так воздействуют на взрослых.
– Вот уж чего представить не могу, так чтобы такое случилось с тобой. – Она рассмеялась. – Ты настоящий стоик, всегда. Конечно... думаю, иногда и ты лепечешь, как ребенок, по-русски, но этого никто никогда не слышит.
Тут они оба рассмеялись, а я отвернулась. Хорошо, что Мейсон здесь – по крайней мере, есть с кем поговорить. А мне требовалось отвлечься: мало того что Дмитрий игнорировал меня, так еще и Лисса с Кристианом полностью погрузились в собственный мир. По-видимому, от секса их любовь лишь окрепла. Я даже спрашивала себя, удастся ли мне хоть немного пообщаться с Лиссой на лыжной базе. В какой-то момент она оторвалась от него, чтобы вручить мне рождественский подарок.
Я открыла коробку, заглянула внутрь и увидела нитку бусин густого красно-коричневого цвета, издающих сильный запах роз.
– Что это...
Я подняла нитку. С одного ее конца свешивалось тяжелое золотое распятие. Лисса подарила мне четки.
– Хочешь обратить меня? – с кривой улыбкой спросила я.
Лисса верила в Бога и регулярно посещала церковь. Как и многие моройские семьи, вышедшие из России и Восточной Европы, она была ортодоксальной христианкой.
Я? Ну, меня скорее можно назвать ортодоксальным агностиком. Я считаю, что Бог, скорее всего, существует, но вникать в суть этой проблемы не имею ни времени, ни желания. Лисса уважала мою позицию и никогда не навязывала мне свою веру. В свете этого ее подарок выглядел... ну странным.
– Переверни распятие, – сказала она, явно забавляясь моим потрясенным видом.
Я так и сделала. На обратной стороне креста в золоте был вырезан дракон в венке из цветов. Герб Драгомиров. Я в полном недоумении посмотрела на нее.
– Это фамильная ценность, – объяснила она. – Один из папиных друзей сохранил коробки с его вещами. Четки лежали там. Когда-то они принадлежали стражу моей прапрабабушки.
– Лисс... – Теперь четки приобрели совсем новый смысл. – Я не могу... Ты не можешь подарить мне такую вещь.
– Ну, я определенно не могу оставить ее у себя. Она предназначена для стража. Моего стража.
Я обвила нитку вокруг запястья. Прикосновение креста к коже вызывало ощущение холода.
– Знаешь, – поддразнила ее я, – существует большая вероятность, что меня вышибут из школы прежде, чем я стану твоим стражем.
Она улыбнулась.
– Ну, тогда ты вернешь их мне.
Все засмеялись. Таша начала говорить что-то, но взглянула на дверь и оборвала себя.
– Джанин!
Там стояла моя мать, и выглядела она жестче и невозмутимее, чем когда-либо.
– Извини, что опоздала, – сказала она. – Надо было закончить одно дело.
Дело. Как всегда. Даже на Рождество.
Воспоминания о нашем «бое» нахлынули на меня, кровь прилила к щекам, живот свело. Она ни разу не попыталась связаться со мной со времени этого происшествия два дня назад, даже когда я лежала в больнице. Никаких извинений. Вообще ничего. Я стиснула зубы.
Она подсела к нам и вскоре включилась в разговор. Я уже давно обнаружила, что она может обсуждать лишь одну тему: работу стража. Интересно, есть у нее хоть какое-то хобби? Поскольку нападение на семью Бадика было у всех на уме, она принялась описывать похожее сражение, в котором принимала участие. К моему ужасу, Мейсон впитывал каждое ее слово, точно губка.
– Ну, обезглавливание – не такое легкое дело, как кажется, – характерным для нее сухим, прозаичным тоном говорила она. Я никогда и не думала, что это легко, но она, по-видимому, полагала, будто все уверены, будто это раз плюнуть. – Нужно перерубить спинной мозг и сухожилия.
Благодаря нашей связи я почувствовала, что Лиссу начало подташнивать. Такие жуткие разговоры не для нее.
Глаза Мейсона вспыхнули.
– Каким оружием лучше всего делать это?
Мать задумалась.
– Топором. Он тяжелый.
Иллюстрируя свои слова, она с силой взмахнула рукой.
– Круто, – сказал Мейсон. – Господи, надеюсь, мне позволят носить топор.
Комическая и нелепая идея, поскольку топор – не то оружие, которое таскают с собой. Мелькнувший образ Мейсона, идущего по улице с топором на плече, слегка улучшил мое настроение. Увы, это длилось совсем недолго.
По правде говоря, я ушам своим не верила, что мы на Рождество ведем такой разговор. Присутствие матери всему придавало мрачный характер. По счастью, встреча вскоре закончилась. Кристиан с Лиссой ушли по своим делам, Дмитрию и Таше, по-видимому, тоже было чем заняться. Мы с Мейсоном уже подходили к своему спальному корпусу, когда моя мать нагнала нас.
Никто не произнес ни слова. Звезды усыпали ночное небо, яркие и резкие, их блеск был под стать сверканию льда и снега вокруг. На мне была парка цвета слоновой кости, подбитая искусственным мехом. Она хорошо согревала тело, хотя не защищала от порывов холодного, обжигающего лицо ветра. Все время, пока мы шли, я ждала, что мать свернет туда, где жили стражи, но она вместе с нами вошла в спальный корпус.
– Я хотела бы поговорить с тобой, – в конце концов сказала она.
Я мгновенно насторожилась. Что еще я натворила?
Больше она не добавила ни слова, но Мейсон мгновенно понял намек. Он тактичен, хотя в данный момент я пожалела, что он такой. И еще мне показалось, есть оттенок иронии в том, что он, жаждущий сразиться со всеми стригоями в мире, боится моей матери.
Он бросил на меня извиняющийся взгляд.
– Эй, мне нужно кое-куда заглянуть. Увидимся позже.
Я с сожалением проводила его взглядом, от всего сердца желая броситься следом. Скорее всего, попытайся я сбежать, мамочка блокировала бы меня захватом и подбила второй глаз. Переминаясь с ноги на ногу, я смотрела куда угодно, только не на нее и ждала, пока она заговорит. Уголком глаз я заметила, как люди поглядывают на нас. Похоже, всем на свете известно, что это она поставила мне синяк; я внезапно почувствовала, что не хочу выслушивать ее лекцию в присутствии свидетелей.
– Хочешь... ммм... пойдем в мою комнату? – спросила я.
Она выглядела удивленной, почти колеблющейся.
– Хорошо.
Я повела ее наверх, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Между нами возникли неловкость и напряжение. Войдя в комнату, она не сказала ничего, но внимательно все осмотрела, как будто тут могли прятаться стригои. Я села на постель, не зная, что делать, она расхаживала по комнате. Провела пальцами по стопке книг касательно поведения животных и эволюции.
– Это для школы? – спросила она.
– Нет. Мне просто интересно, вот и все.
Она вскинула брови. Для нее это была новость.
Но как иначе? Она вообще ничего не знала обо мне. Она продолжала осмотр, останавливаясь, чтобы изучить всякие мелочи, которые, по-видимому, удивляли ее применительно ко мне. Фотография, сделанная на Хеллоуин, где мы с Лиссой в костюмах фей. Упаковка фруктовых пирожков. Казалось, мать встретилась со мной впервые в жизни.
Внезапно она повернулась и протянула ко мне руку.
– Вот.
Вздрогнув, я подставила свою ладонь. В руку упало что-то прохладное. Округлый брелок, совсем маленький, не больше десятицентовой монеты в диаметре. На серебряном основании крепился плоский диск из концентрических стеклянных кружков. Нахмурившись, я провела пальцем по его поверхности. Странно, но круги придавали брелку сходство с глазом. Внутренний круг был крошечный, словно зрачок, темно-голубой, но выглядел черным. Следующий за ним – бледно-голубой, а его окружал белый. Наружный круг выглядел как очень тонкое кольцо темно-голубого цвета.
– Спасибо. Я... Мне нечего подарить тебе.
Подарок был странный, какого черта она дарит мне глаз? Но все же подарок. Она кивнула, лицо снова бесстрастное и равнодушное.
– И прекрасно. Мне ничего не надо.
Она отвернулась и продолжила ходить по комнате. Места здесь было немного, но из-за невысокого роста она могла делать маленькие шажки. Каждый раз, когда она проходила мимо окна над постелью, свет падал на темно-рыжие волосы. С любопытством наблюдая за ней, я поняла, что она нервничает не меньше меня.
Наконец она остановилась и посмотрела на меня.
– Как твой глаз?
– Лучше.
– Хорошо.
Она открыла рот, и я почувствовала, что она на грани того, чтобы извиниться. Но она промолчала.
Вместо этого она снова принялась расхаживать. Я поняла, что не могу больше оставаться в бездействии, и начала убирать свои подарки. Этим утром я получила много милых вещей. Одна из них – шелковое платье от Таши, красное, украшенное вышитыми цветами. Мать смотрела, как я вешаю его в свой маленький шкаф.
– Очень мило со стороны Таши.
– Да, – бросила я. – Я не знала, что она сделает мне подарок. Она мне нравится.
– Мне тоже.
Я удивленно отвернулась от шкафа и посмотрела на маму. Ее удивление было зеркальным отражением моего. Если бы не моя постоянная настороженность в отношении нее, я сказала бы, что мы впервые сошлись в чем-то. Может, рождественские чудеса и впрямь случаются.
– Страж Беликов – подходящая пара для нее.
– Дмитрий? – Я удивленно подняла бровь.
О чем она говорит?
– Страж Беликов, – строго повторила она, явно не одобряя моей фамильярности в отношении наставника.
– В каком... В каком смысле пара?
Она вскинула бровь.
– Ты не слышала? Она попросила его быть ее стражем – поскольку у нее нет ни одного.
Я почувствовала себя так, словно она снова меня ударила.
– Но он... уже назначен. Защищать Лиссу.
– Это может быть пересмотрено. И независимо от репутации Озера... она ведь по-прежнему принадлежит королевской семье. Если она поднажмет, то добьется своего.
Я тупо уставилась в пространство.
– Ну, я полагаю, они друзья.
– Более чем – или, по крайней мере, могут стать.
Бам! Новый удар.
– Что?
– Ммм... Ну, она... проявляет к нему интерес. – Судя по тону матери, для нее романтические проблемы никакого интереса не представляли. – Она хочет иметь детей-дампиров, так что, если он станет ее стражем, они в конце концов смогут... ммм... договориться.
О мой бог!
Время остановилось.
Сердце тоже перестало биться.
До меня дошло, что мать ждет ответа. Она стояла, прислонившись к столу, и смотрела на меня. Может, она и способна затравить стригоя, но о моих чувствах не догадывалась.
– И... И что? Он согласен? Стать ее стражем? – запинаясь, спросила я.
Мама пожала плечами.
– Пока, по-моему, нет, но согласится, конечно. Прекрасная возможность.
– Конечно, – эхом повторила я.
С какой стати Дмитрию отказываться от роли стража своей подруги и от возможности иметь ребенка?
По-моему, мама говорила что-то еще, но я ничего не слышала. Я думала о том, как Дмитрий покидает Академию, покидает меня. Думала о том, как хорошо ладят друг с другом он и Таша. И тут воображение сорвалось с цепи. Перед моим внутренним взором разворачивались сцены будущего. Таша и Дмитрий вместе. Ласкают друг друга. Целуются. Обнаженные. Ну и все такое прочее...
Я плотно зажмурилась на мгновение и снова открыла глаза.
– По правде говоря, я устала.
Мама остановилась посреди фразы, я понятия не имела, о чем она перед этим говорила.
– Я действительно устала, – повторила я.
Голос мой звучал глухо и опустошенно; никаких эмоций.
– Спасибо за глаз... ммм... за подарок, но если не возражаешь...
Мать удивленно и озадаченно смотрела на меня. Потом мгновенно приняла непроницаемый вид. До этого момента я не осознавала, в какой степени она утратила контроль. Пусть и на короткое время, она позволила себе стать уязвимой со мной. Теперь эта уязвимость исчезла.
– Конечно, – сухо ответила она. – Я не хочу докучать тебе.
Мне хотелось объяснить ей свое поведение. Хотелось сказать, что я выгоняю ее не по какой-то личной причине. И еще поведать ей, как я мечтала, чтобы она была доброй, понимающей матерью, которой можно довериться. Матерью, с которой легко обсуждать даже любовные переживания. В общем, такой, какой все вокруг представляют себе мать.
Господи! На самом деле я хотела поговорить об этом хоть с кем-нибудь, в особенности сейчас. Но я чувствовала себя раздавленной, не могла произнести ни слова. Как будто у меня выдрали сердце и швырнули его в дальний угол комнаты. В груди возникла жгучая, мучительная боль. И пустота, которая, казалось, никогда не заполнится. Одно дело – смириться с тем, что я не могу больше быть с Дмитрием, и совсем другое – узнать, что мое место займет другая женщина. Я молчала, просто утратила дар речи.
Злость вспыхнула в глазах матери, она поджала губы с характерным для нее выражением недовольства. После чего без единого слова развернулась и вышла, хлопнув дверью. Хлопанье дверью часто бывало и моим приемом. Полагаю, некоторые гены у нас действительно общие. Однако я почти мгновенно забыла о ней. Просто сидела и думала. Думала и воображала. Так практически я провела всю оставшуюся часть дня. Пропустила обед. Поплакала. Но в основном сидела на постели, все глубже погружаясь в депрессию. Представлять Дмитрия и Ташу вместе – ужасно, но, как выяснилось, еще хуже вспоминать, как мы с ним были вместе. Никогда больше он не прикоснется ко мне так, никогда не поцелует снова... Это было худшее Рождество в моей жизни.