Белый щенок ищет хозяина В. П. Крапивин

"Это не щенок, а синий верблюд"

В этот день Тётка изловила Шурупа недалеко от штаба. Шуруп не сопротивлялся. Он только приседал и жмурился от страха, когда Тётка толкала его перед собой, держа за воротник.— У, шпиеныш... Ну, погоди! Мало тебе вчерашнего?— Не... — хныкнул Шуруп. Вчерашнего ему было достаточно.Накануне, когда Митька, братья Козловы и Шуруп тихо подкрались к штабу патруля, их встрётил залп зелёных сосновых шишек, тяжелых, как шрапнель!Яростная контратака обратила злоумышленников в бегство. Митька хрипло заорал, чтобы остановить их и организовать оборону. Братья Козловы в беге сшибли своего предводителя, и он тоже побежал.Шуруп мчался впереди. Ему не повезло. Застрял, бедняга, в чаще молоденьких сосенок, зацепился, и твердая рука Мушкетёра ухватила его за рубаху.Голосящего Шурупа за руки и за ноги принесли в шалаш.— Что делать? — спросил Славка. Тётка предложила снять с пленника скальп для охотничьей коллекции и стала подробно рассказывать, как это делается:— Надо содрать волосы вместе с кожей и высушить...— Зачем нам рыжие скальпы? — сказал Толик.Мушкетёр предложил привязать Шурупа к дереву у муравейника. чтобы муравьи обглодали пленника. Ну, не совсем, а так, наполовину. Шуруп обмер.Наконец решили, что возиться не стоит. Дали сзади коленом и отпустили. Но несчастный Шуруп натерпелся такого страха, что боялся вспомнить вчерашний день.Тётка привела Шурупа к шалашу и коротко доложила Толику:— Шпионил.— Я не... — начал Шуруп, но умолк под тяжелым взглядом Мушкетёра. Мушкетёр сказал:— Молись перед смертью.Шурупа прислонили к сосновому стволу. Мушкетёр медленно вытянул из-за пояса шпагу и пощекотал ею Шурупий живот.— Молись... Ну!!Шуруп захныкал и сказал, что не умеет молиться.— А шпионить умеешь!— Не... Я не хотел.— А зачем пришел, если не хотел? — вмешался Славка. — Странно как-то.— Я к вам пришел.Все удивились.— Митька в деревню к бабке хочет уехать. Валька дерется. А куда мне? Жалко вам, да? Я вчера хотел про нападение рассказать. Только я не успел.— Врет! — решила Тётка. Толик сказал:— Тётка, стоп. А письмо кто писал? Не знаешь?— Не... — сказал Шуруп. — Какое письмо?Толик развернул бумажную салфетку. Вот что на ней было:"Берегите штап Грозит опасность"Шуруп почему-то испугался:— Не я...— Я писал. — Качнулись ветки, и появился Уголёк. — Ну, предатель я, да?Все враз замолчали. Замолчишь тут, когда такая неожиданность.— Врет, — снова решила Тётка. Славка удивился:— Откуда он взялся?— Явился он негаданно-нежданно, — сказал Мушкетёр.— Если ты писал, — говори, что написано? — заявил Славка.— Берегите штаб. Грозит опасность! — отчеканил Уголёк.— Правильно, — сунулся Шуруп. Ему сразу приказали молчать. Мушкетёр ехидно спросил:— А сколько ошибок?— Ладно тебе, — вмешался Толик. — Если бы человек знал про ошибки, он бы их исправил.— А если не знал, значит, не знает, сколько их, — добавил Славка.— Какой карандаш? — строго спросила Тётка.— Синий.— Правильно, — облегченно вздохнул Толик. — А когда ты принес письмо?— Ночью. Не этой ночью, а прошлой.— Это хорошо, что ты принес, — сказал Толик. — Но ты не ври, что ночью.— А когда? Я утром уехал. В пять часов. Мы к папе ездили, я ешё думал, что он щенка привезет. Только он не привез. Спроси... хоть кого...Он чуть не сказал: "У папы спросите". Но это было бы смешно.Папа далеко. А если бы он был здесь, то сумел бы доказать. ВчераУголёк выложил ему и про цирк, и про ночной поход, и даже про песенку. Они сидели в каюте на тесном диване, и Уголёк шёпотом рассказывал, а папа слушал, тиская прокуренными пальцами подбородок. А когда узнал о страшных белых глазах-ромашках, усмехнулся и покачал голову сына широкой, но совсем не тяжелой ладонью. И Уголёк облегченно вздохнул: все было позади. А оказалось, что неприятности не кончились.— Всё равно, — повторил Толик. — Не ночью.— Не веришь? — прошептал Уголёк.— Нет, — тихо, но твердо, сказал Толик.— Почему?— Сказать, почему?— Скажи!— А кто говорил, что боится темноты?Уголёк покраснел.— Это раньше... Я вовсе и не боюсь. Это я так сказал.— Так просто не говорят.Мушкетёр предложил:— Проверим еще. Какая там подпись?— Нет там подписи, — ответил Уголёк. — Там нарисован щенок... Ну, обыкновенный щенок. Нельзя, что ли, щенка нарисовать?— Братцы? — заорал Мушкетёр. — Не его письмо. Нет щенка!— Есть! Это что?— Это щенок?! Товарищи, глядите! Разве это щенок?— Это кабан, — сказал Славка.— Нет, — возразил Мушкетёр. — Это синий верблюд.Этого уж Уголёк не выдержал. Разве виноват он, что "тройка" по рисованию еле-еле? Уголёк отвернулся, и у него задрожали плечи.— Ревет, — сказал Шуруп. Все примолкли. Толик потрогал Уголька за плечо:— Подожди ты...— Может, он правду сказал, — задумчиво произнес Славка. Тётка вдруг вскипела:— Ироды! — Она была девчонкой. Хоть и сердитой, но всё-таки девчонкой. И сердце у неё было девчоночье. — Издеваются над человеком! Его письмо, ведь сами видите, олухи! У, Мушкетёрище!— А я чего? — пробормотал растерявшийся Мушкетёр. — Раз это верблюд... И всё равно же он боится темноты...Это уж было слишком!