Расмус-бродяга

Глава пятая

- Добрая госпожа, не найдется ли у вас чего-нибудь поесть для меня и моего товарища?
Оскар стоял у кухонных дверей, вежливо поклонившись и держа кепку в руках.
- Никак ты опять здесь, Счастливчик-Оскар, - неодобрительно заметила крестьянка. - Совсем недавно я дала тебе мясного фарша.
- Вполне возможно, - ответил Оскар. - Но я, как ни странно, съел его и не помер.
Расмус тихонько хихикнул, а хозяйка и на него взглянула неодобрительно.
- Что это еще за мальчишка с тобой таскается?
- Да это бедняга язычник, о котором я пекусь, - с серьезным видом ответил Оскар. - Мы с ним ищем христианскую семью, которая приютила бы его. Вам, хозяюшка, не нужен в доме маленький бодрый язычник?
- Да сам-то ты и есть язычник!
Хозяйка яростно терла тряпкой кухонный стол, сметая хлебные крошки, картофельную шелуху и пролитое молоко. Всем своим видом она показывала, что не одобряет бродяг. Расмусу хотелось повернуться и уйти вместе с Оскаром. Но, с другой стороны, он видел деревенскую кухню в первый раз, и ему хотелось здесь все разглядеть. Здесь пахло вовсе не так вкусно, как в Вестерхагской кухне. Возле стола, на котором мыли посуду, стояло свиное корыто, и от него несло помоями, и к этой вони примешивался кислый запах половых тряпок. Хорошо, что его здесь никто не собирался усыновлять, ему самому не хотелось здесь оставаться. У них и без него хватало ребятишек, целая куча бледных и толстых малышей. Они молча стояли и таращили на него глаза. Не иначе, от того, что Оскар сказал про него, будто он язычник.
- Ну, если наколешь мне дров, накормлю вас, - неохотно сказала крестьянка.
Оскар склонил голову набок и просительно поглядел на нее.
- Неужто я должен колоть дрова? - спросил он. - Может, я лучше сыграю что-нибудь задушевное?
- Нет уж, спасибо, обойдусь без твоей музыки, - заверила его хозяйка уже более мягким тоном.
- Ясно... - Оскар тяжело вздохнул и кивнул. - Опять дрова колоть... Подумать только, идешь и знать не знаешь, что тебя ждут такие неприятности. Нельзя ли сперва взглянуть на меню?
- А ну, ступайте в сарай, и без того в кухне натоптали! - сказала хозяйка уже вовсе беззлобно.
Оскар и Расмус поспешили к двери.
- А откуда нам знать, где сарай? - спросил Расмус.
- Да я его и в темноте отыщу. Стоит мне оказаться поблизости от сарая, так у меня все тело начинает ломить. Тут я и говорю сам себе: «Вот он, сарай». И ты можешь голову дать на отсечение, что так оно и есть.
Он подошел к одной пристройке, и это, в самом деле, был дровяной сарай. Оскар взял топор, воткнутый в пенек, и начал колоть дрова. Сначала он аккуратно скалывал большие чурки, и поленья замелькали в воздухе.
Расмус собирал их и складывал на тележку, видно, и предназначенную для дров.
- Как ты здорово колешь! - сказал Расмус. - Но все же ты, я вижу, большой лентяй.
Оскар кивнул, соглашаясь с ним.
- Да уж, когда дело касается работы, я довольствуюсь малым.
- Неужто никто не предлагал тебе настоящую, хорошую работу?
- Случалось. Однако люди почти всегда добры ко мне, - ответил Оскар, потом помолчал и задумчиво продолжил: - Видишь ли, дело в чем. Иногда мне хочется работать. И тогда я работаю как зверь. А иногда вовсе неохота. А люди выдумали, что нужно работать всегда, а этого моя дурная голова никак уразуметь не может.
- Моя дурная голова тоже этого не понимала, когда я жил в Вестерхаге.
Тележка была наполнена, и Оскар перестал рубить дрова. Он вынул из стоящего у дверей сарая рюкзака маленькую гармонику, завернутую в кусок красной материи.
- Сейчас вдарим задушевную, пусть себе баба говорит что хочет.
Он стал на пробу перебирать пальцами клавиши. Гармошка завздыхала... Потом он нажал в полную силу, и сарай огласила музыка, прекраснее которой Расмус ничего в своей жизни не слышал.
...Ее волосы ночи чернее,
нет на свете красотки милее... -
пел Оскар сильным, бархатистым голосом, от которого у Расмуса по спине побежали мурашки. Это было куда лучше, чем «Звуки Сиона», которые фрёкен Хёк играла на органе. Расмус уселся поудобнее на пеньке и молча наслаждался.
Бледные ребятишки высыпали на двор и молча таращили глаза на почтительном расстоянии.
Хозяйка тут же принялась рвать ревень на грядке рядом с сараем. Она рвала его с остервенением, делая вид, будто ничего не видит и не слышит. Но как только Оскар перестал играть, она сказала почти приветливо:
- Можете идти перекусить.