Расмус-бродяга

Глава четырнадцатая

Наутро он проснулся рано. Он почувствовал, что было еще рано, в щель темной шторы струился свет раннего утреннего солнца. И звуки в доме были тоже утренние, ранние. В кухне кто-то бренчал печной заслонкой, кто-то молол кофе.
Еще не окончательно проснувшись, он оглядел комнату. Это и в самом деле была нарядная маленькая спальня, а на такой мягкой кровати он еще в жизни не спал.
В кухне послышались шаги, это, верно, ходили его новые отец и мать. Он попытался представить себе их и вспомнил добрые лица хозяина Стенсэтры и его жены. Сколько раз он мечтал в Вестерхаге о таких родителях! С ним случилось чудо... Теперь у него есть свой дом, отец и мать.
Почему же он не радуется? Почему ему так грустно? Постепенно Расмус окончательно проснулся, и тут он почувствовал себя таким несчастным, каким еще никогда не был после того, как сбежал из Вестерхаги. Сердце у него как-то странно сжималось, и от этого становилось до того тоскливо, хоть ложись и помирай. Он попытался думать о щенках, которых ему покажут, но и это не помогало, тоска не покидала его.
Оскар! Ну конечно, это по нему он тоскует до боли в сердце. А от этой боли есть только одно лекарство. Он должен увидеть Оскара, поговорить с ним, упросить его снова взять с собой бродить по дорогам.
Но теперь, поди, уже поздно. Оскар, наверное, уже ушел. Расмус тут же представил себе, как Оскар шагает где-то далеко по дороге, один, при свете утреннего солнца. Нет, этого он пережить не сможет, но ведь теперь уже поздно!
Он соскочил с кровати с приглушенным криком и стал одеваться. Он так торопился, что пальцы не слушались его, руки дрожали, когда он застегивал рубашку, и ноги никак не попадали в штанины.
Едва он успел одеться, как открылась дверь и вошла фру Нильссон. И зачем она только пришла, ведь сейчас у него не было времени на длинные объяснения!
- Я только пойду и скажу кое-что Оскару, - пробормотал он и промчался мимо нее.
- Так ведь Оскар, по-моему, уже ушел! - крикнула она ему вслед. - Я видела, как он выходил из сеновала с полчаса назад.
Не видя ничего от слез, Расмус сбежал вниз по лестнице и выскочил во двор. Он уже понял, что Оскар ушел, но хотел убедиться в этом сам. Должен был окончательно понять, что надеяться не на что. Как сумасшедший, он побежал через двор к хлеву, потом через мостик туда, где вчера вечером шел Оскар. Расмус с трудом открыл большую дверь и вошел на сеновал. После яркого солнечного света ему показалось, что в сарае совсем темно. Ничего не видя, он закричал:
- Оскар! Оскар!
Ответа не было, и мальчик начал громко всхлипывать. Глаза его уже привыкли к полумраку, и он таращил глаза на пустой сеновал. В Стенсэтре еще не начали свозить сено на сеновал, и сарай был пуст. Оскара здесь не было.
Расмус захныкал, ему было так больно, что удержаться он не мог. Он разразился жалобным отчаянным плачем, уперся лбом в стену и плакал, даже не пытаясь успокоиться.
И тут, когда ему больше всего хотелось, чтобы его оставили в покое, дверь сарая распахнулась и на пороге показалась фру Нильссон. Расмус не хотел, чтобы она услышала, как он плачет. Он изо всех сил попытался подавить слезы. Но все было напрасно, его тело тряслось от рыданий. От стыда он закрыл лицо руками и прислонился к стене, слезы просачивались между пальцами и текли по рукам.
- Это что еще за печальные звуки, да еще поутру! - услышал он голос за своей спиной. Это был голос не фру Нильссон... а Оскара! Там стоял Оскар.
Расмус, не помня себя, бросился к нему и уцепился за его руку.
- Оскар, я хочу быть с тобой! Ты должен позволить мне остаться с тобой!
- Ну, ну, ну, успокойся, - ответил Оскар. - Давай сядем на солнышке и потолкуем.
И он вывел Расмуса из сарая, они уселись на мостках, прислонясь спиной к двери сарая. Оскар обнял Расмуса за плечи.
- Погляди-ка, Расмус, - сказал он, обводя рукой усадьбу. - Погляди, в какой богатой усадьбе ты будешь жить. Чуть погодя они повезут молоко, и ты поедешь с ними, и, когда вернетесь домой, пойдешь поглядеть на щенят и будешь толковать со своими отцом и матерью.
- Я хочу быть с тобой, Оскар! - всхлипывал Расмус.
- Подумай только! Теперь у тебя есть свои собственные отец с матерью! Ведь ты их так долго искал.
- А я хочу бродяжничать вместе с тобой. Не мог бы ты быть мне отцом?
- Какой из бродяги отец? - рассердился Оскар. - Неужто ты хочешь, чтобы твоим отцом был бродяга?
- Да, такой бродяга, как ты, - пробормотал Расмус.
- Но ведь ты все время говорил мне, что хочешь жить у красивых и богатых людей.
Расмус повернулся и хмуро посмотрел на Оскара.
- По-моему, ты тоже красивый.
Оскар расхохотался.
- Да, я красивый как невеста. И богатый, ничего не скажешь. Ленсман дал мне десять крон, значит, я богатый.
- А бродягам много денег и ни к чему, - буркнул Расмус. - Наплевать, что зимой ногти на ногах трескаются, я все равно хочу бродяжничать с тобой! Оскар, миленький...
Продолжать он не смог, потому что снова заревел.
Оскар помолчал немного, потом похлопал Расмуса по плечу и задумчиво сказал:
- Ну, пусть будет по-твоему. «Что ни делается, всё к лучшему», - сказала старуха, когда старик повесился. Пусть будет по-твоему.
Расмус вздохнул, это был глубокий, счастливый вздох. И чуть погодя его заплаканное лицо осветилось улыбкой. Он дернул Оскара за рукав пиджака.
- Пошли отсюда скорее.
- Сперва ты должен сказать фру Нильссон, что передумал.
- Должен я? А не можешь ты... - испуганно спросил Расмус.
- Нет, парень, это ты должен сделать сам.
Не легко сказать людям, что ты не желаешь, чтобы они стали твоими родителями. А для того, кто застенчив, это еще труднее. Но Расмус готов был выдержать что угодно, лишь бы уйти с Оскаром. Он подошел к бочке с водой, стоявшей возле хлева, и смыл с лица следы слез. Потом, чтобы подбодрить себя самого, помахал Оскару и решительно пошел в кухню.
Хозяин и хозяйка Стенсэтры сидели за столом и завтракали. Расмус остановился на пороге, как делают бродяги. Его прямо-таки бил озноб, ведь сейчас ему придется сказать всю правду. А вдруг они сильно рассердятся?
- Я лучше хочу быть с Оскаром, - пробормотал он.
В кухне воцарилось молчание, потом фру Нильссон сказала:
- Садись поешь сначала. Потом расскажешь, почему ты хочешь лучше быть с Оскаром.
Расмус поежился.
- Потому что я больше привык к нему, - тихо добавил Расмус.
Фру Нильссон потянула его к столу, но он стал упираться. Упираясь ногами в пол, он пятился назад, как упрямый козленок, он боялся, что они помешают ему уйти с Оскаром.
- Надо же тебе сначала поесть, если даже ты пойдешь бродяжничать, - со смехом сказал хозяин Стенсэтры.
- Да, поторапливайся, Оскар ждет тебя, - добавила фру Нильссон.
Похоже было, что они не собираются удерживать его силой. Он перестал упираться и позволил подвести себя к столу и осторожно сел подальше от хозяев на край стула. Он смущенно поглядывал на людей, которые чуть было не стали ему отцом и матерью.
- Стало быть, никто нам не поможет ухаживать за щенятами, - сказала фру Нильссон.
Расмус опустил глаза.
- Я хочу лучше уйти с Оскаром, - промямлил он.
Фру Нильссон похлопала его по щеке.
- Не горюй о нас, - сказала она. - Просто теперь нам придется поехать в Вестерхагу, поглядеть, не найдем ли мы там другого малыша, кто любит собак.
Расмус вдруг так оживился, что забыл про свою застенчивость.
- Я знаю, кого вам взять! - закричал он. - Возьмите Гуннара! Волосы у него прямые, но в остальном он очень хороший, лучше всех. Я знаю там всех детей, Гуннар из них самый хороший.
- И он не хочет бродяжничать? - насмешливо спросил хозяин Стенсэтры.
- Нет, он больше всего хочет работать в какой-нибудь усадьбе, он очень любит животных. Гуннар не ругается, как Петер-Верзила и Эмиль, как почти все остальные. Он лучше их всех.
- Тогда придется поехать и поглядеть на этого Гуннара, раз он такой хороший, - сказала фру Нильссон и положила Расмусу целую тарелку каши.
Чуть позднее, собираясь уходить, он на прощание по очереди протянул им руку и поглядел на фру Нильссон большими серьезными глазами.
- Не берите кудрявую девчонку, - попросил он. - Гуннар лучше всех.