Дочь Шидзуко

ЗИМНЕЕ НЕБО (февраль 1975)

Поскольку и у жениха, и у невесты брак был повторный, церемония не заняла много времени. На тете Айе было светло-серое кимоно, а на господине Кимуре - строгий темный костюм. Они сидели в гостиной, в доме дедушки и бабушки, перед буддийским алтарем. Дедушка с бабушкой, дядя Сабуро с женой Эцуко и Юки расселись кружком вокруг виновников торжества. Священник в белом облачении размахивал зеленой веткой над головами новобрачных и гнусаво пел. Под его пение Юки вспомнилась сказка, давным-давно рассказанная матерью. Восемь детей садились в кружок, пели и играли на разных инструментах. А иногда появлялся девятый ребенок - то ли мальчик, то ли девочка - и тут же исчезал. Заметив его, дети затягивали песню: «Кто-то приходит и кто-то уходит», а девятое дитя продолжало появляться и исчезать. Под пение священника, прикрыв глаза, Юки видела голые ветки деревьев, мелькавшие за окном поезда, на котором она ехала сюда ранним утром. Во второй раз после смерти матери и повторной женитьбы отца она видела эти рисовые чеки и речушки. Они с мамой бывали здесь каждое лето, но теперь, зимой, окрестный пейзаж выглядел неузнаваемо. «Дело не в пейзаже, - думала Юки. - Главное, что я еду домой. А дом тот же самый - дом моей мамы». После официальной церемонии священник тут же удалился. Юки пошла в кухню, чтобы помочь Эцуко приготовить праздничный обед. Меню было традиционное и бесхитростное: рис с красной фасолью, зелень, морской лещ. Эцуко чистила рыбу. Меньше чем через месяц она должна была родить. Выпирающий живот не позволял стоять вплотную к столу, и ей приходилось нагибаться над разделочной доской. - Давайте я почищу, - предложила Юки, хотя не была уверена, что справится должным образом с этим нехитрым делом. - Не надо, я люблю готовить рыбу, - ответила Эцуко. Почистив леща, она одним взмахом ножа вспорола ему живот и вытащила темно-крас- ные внутренности. Юки отвернулась. Лещ будет запекаться целиком. Его кожа превратится в блестящую оранжевую корочку, а мясо станет розовато-белым и будет слоиться, напоминая сложенные вместе опавшие лепестки пионов. Юки не станет есть эту рыбу, и дядя Сабуро будет над ней подшучивать. Брезгливость Юки была постоянной темой его шуток, а поводов находилось много. Например, отправится он на рыбалку и принесет окуня или щуку. Все радуются его добыче. Одна Юки нос воротит. Последний раз Юки видела Сабуро, когда он приезжал на третью годовщину смерти Шидзуко. А с его женой Эцуко она познакомилась лишь сегодня утром. Эцуко тоже, наверное, будет подшучивать над ней, а она пока не знала, как ей реагировать на шутки - посмеятся ли вместе со всеми или надуться. Юки всегда была разборчива в еде. Мама, конечно, знала ее странности и учитывала их. Мачеха же часто готовила то, что Юки не заставить съесть даже под угрозой смертной казни (не специально ли, назло ей!). Например, варила розовые кревеьси или перепелиные яйца. Юки в подобных случаях сидит за столом, не прикасаясь к еде, и потягивает воду. Мачеха молчит. Как только Юки встает из-за стола, Ханаэ демонстративно сбрасывает ее нетронутую еду в мусорное ведро, выразительно глядя на падчерицу, но по-прежнему не говоря ни слова. - С рыбой я управлюсь сама, - сказала Эцуко, - а ты можешь помыть зелень и рис. Зелень состояла из китайской капусты, а также из листьев и бутончиков «кикун» - съедобных весенних хризантем. Эти цветочки напомнили Юки о маргаритках и настурциях, которые ее мать рвала в своем саду и клала в салат, - душистых, а на вкус - горьковато- сладких. Юки сложила зелень в дуршлаг, стала вынимать из буфета тарелки и плошки. Она хорошо знала, где что лежит. Вот прекрасный белый фарфоровый сервиз бабушки с рельефным растительным орнаментом, вот палочки для еды, покрытые красным лаком. Ничего не изменилось с далеких дней ее детства. Каждое лето она приезжала дом своей матери, и каждый раз все в буфете стояло в том же порядке. Сейчас у дедушки и бабушки она чувствовала себя как дома - ведь в доме отца мачеха многое переделала и переставила на свой вкус. По утрам в воскресные дни перед тем, как отправиться на соревнования по легкой атлетике, Юки обычно заходила в кухню попить апельсинового сока и всегда жалела, что нет больше в буфете маминых белых керамических стаканов - сок в них напоминал полную луну. Хорошо хоть, что она зарисовала исчезнувшие мамины вещи. Теперь, когда разбиваются хрупкие стаканы или тарелки, мачеха идет и покупает новые - без всякого вкуса и системы: предметы совершенно не гармонируют друг с другом. Юки поставила фарфоровый сервиз на поднос и пошла в гостиную, где перед алтарем стоял черный лакированный стол. Дядя уже накрыл его, все сидели вокруг на своих местах и пили чай, заваренный Эцуко. Айя и господин Кимура - рядышком, дедушка, бабушка и дядя Сабуро - по одну сторону стола. За последние три года бабушка сильно похудела, а дедушка заметно набрал вес. Бабушка говорила в своей привычной манере - очень быстро и на повышенных тонах, дедушка же останавливался, не находя подходящих слов. Трудно было предугадать, чем закончится его очередная тирада и закончится ли. В этот свой приезд Юки сразу же заметила, как сильно он изменился. Ноги его уже плохо слушались, и он опирался на трость. Каждый шаг давался с трудом. Лицо приобрело багровый оттенок, и он тяжело дышал. Глаза его слезились и он часто мигал, и нельзя было понять, плачет он или глаза его раздражает солнечный свет. Вообще-то дедушке была чужда эта слабость - плакать. Даже на похоронах своей дочери он не проронил ни слезинки. Он тогда сказал, что Шидзуко ушла с миром и воссоединится с духами своих предков, а мы за это должны быть благодарны судьбе. Но Юки понимала, насколько велико его горе. Деда выдавал голос: время от времени он дрожал. Юки опустилась на колени рядом с бабушкой, поставила поднос на пол, устланный татами, и стала раздавать тарелки и плошки - на семь персон. За столом шел общий разговор о работе господина Кимуры в государственном университете в Кобе. Только дедушка не участвовал в беседе и молча смотрел на внучку. - Надо, наверное, поставить еще один прибор, - вдруг сказал он, - для твоей мамы. Все замолчали. - Надумал тоже, - бабушка натужно улыбнулась. - Это будет дурным знаком. Зачем омрачать наш праздник? Дедушка промолчал. Кимура вновь завел разговор о своем университете. Юки приподняла крышку чайника - он опустел лишь наполовину. Но все таки она встала и пошла на кухню. - Оставь, посиди с нами, - сказал Сабуро. Все согласно закивали. Юки села рядом с бабушкой. - Господин Кимура рассказывал нам об университете, - продолжил Сабуро. - С твоей стороны глупо не попробовать туда поступить. - Поздно об этом говорить. Вступительные экзамены уже закончились. Юки уже объявила всем, что после окончания школы - а это случится в марте - она собирается поступать в колледж в Нагасаки, где будет учиться живописи. - Но ведь у тебя в аттестате будут прекрасные оценки, - сказала тетя Айя, многозначительно посмотрев на мужа. - Господин Кимура на следующей неделе может устроить для тебя отдельные экзамены. Если хорошо сдашь их, поступишь в университет. Перед самым началом учебного года, как всегда, произойдет отсев: кто-то в последний момент уйдет - и ты займешь его место. Новоиспеченный дядюшка, господин Кимура, тоже повернулся к Юки. - Я уверен, ты хорошо сдашь экзамены. И не думай, что тебя устраивают по протекции, что я оказываю тебе любезность. Наоборот - ты окажешь честь нашему университету. Не так уж много у нас способных студентов. - Спасибо, но я уже решила. Поеду в Нагасаки. Я давно это планировала. - Но почему Нагасаки? - заволновалась I бабушка. - Это так далеко, на другом острове. Мы не сможем с тобой видеться. И вообще, университет есть университет. Тем более такой престижный. - О престижности я меньше всего думаю, - отрезала Юки. - Колледж в Нагасаки малоизвестен, но в нем прекрасное преподавание рисунка и живописи. Я буду счастлива там учиться. Университеты - для людей с амбициями. Там учатся люди, которые хотят работать в крупных корпорациях. А это не для меня. Я другой человек. Школьные учителя согласились со мной. Я, если хотите, не впишусь в государственный университет. Да и вообще я не собираюсь никуда вписываться. Бабушка нахмурилась. Ее карие глаза посветлели, взгляд стал каким-то беззащитным. - Поймите же одну вещь, - Юки попыталась быть мягче. - Я хочу учиться в другом городе, потому что не хочу жить с отцом и мачехой. Если я поступлю в университет Кобе или любой колледж в нашем городе, они не разрешат мне жить в студенческом общежитии. Не из любви ко мне - им просто будет неудобно перед людьми. Все, мол, подумают: что за ерунда? От ее дома до университета - всего двадцать минут поездом, а она переехала в общежитие. Хороши папаша с мачехой! А если я уеду в Нагасаки, им не нужно будет ни перед кем оправдываться. Да, уехала, но там, в колледже, очень солидная школа живописи. - Ты им уже сообщила об этом? - поинтересовался Сабуро. - Нет, - проговорилась Юки. Все удивленные взгляды обратились на нее. Ну, что же, придется выложить всю правду. - Пока я еще не рассказывала им о своих планах, но, думаю, они о них догадываются. Как-то месяц назад сказала мачехе, что собираюсь уехать в Нагасаки, но она никак не отреагировала. Может, и не слышала. Даже не посмотрела в мою сторону. Мы вообще редко с ней разговариваем - только когда она ко мне придирается. Мелет всякую ерунду, а я вынуждена все терпеть. Наступило молчание. Сабуро перебирал палочки для еды. Бабушка налила себе еще чаю. Айя и господин Кимура словно окаменели. Дедушка уставился в тарелку. Одна Эцуко невозмутимо резала на кухне зелень, только слышно было, как ритмично постукивает ее нож. - Я вообще не понимаю, в чем проблема, - не сдавалась Юки. - Через месяц уеду в Нагасаки и забуду о них. Писать им не собираюсь, да и они вряд ли будут засыпать меня письмами. Никаких денег от них не возьму. Я каждый вечер работала в библиотеке и кое-что скопила. На учение хватит. Буду жить одна и делать, что захочу. Смогу каждое лето приезжать сюда, как раньше. Да, подумала Юки, все действительно будет, как когда-то - а последние тягостные шесть лет она вычеркнет из памяти... - Но все же они - твои родители, пусть даже Ханаэ и мачеха, - сказала бабушка, поднеся чашку ко рту, но тут же поставила ее на стол. - Ты должна проявлять к ним уважение. Я, конечно, всегда рада тебя видеть здесь, но и перед ними у тебя есть обязательства. - За что мне их уважать? Они не проявляли уважения ни ко мне, ни к вам с дедушкой, ни к памяти мамы. Поженились всего лишь через год после ее смерти. И, еще когда мама была жива, за ее спиной крутили роман. Может,.они даже ждали, когда она умрет. - Откуда тебе знать, что было между ними в прошлом? - спросил Сабуро. - Не надо делать поспешных выводов. То, что они работали в одном офисе, еще ничего не значит. - Я все прекрасно знаю. А живу с ними пока, временно. И вообще, что я о них думаю и как к ним отношусь, вас абсолютно не касается. Бабушка открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала. Ее худые плечи вздрагивали, она безутешно качала головой. Юки обняла бабушку за плечи. - Прости меня. Пожалуйста, не расстраивайся, не надо. Старушка отвернулась, пытаясь сдержать слезы. - Иногда нужно в первую очередь самой выказать уважение к людям, а не ожидать, когда они проявят уважение к тебе, - неожиданно без всяких запинок, складно высказался дедушка. Произнося это, дед даже не повернулся в сторону Юки. Она остолбенела, не поняв смысла его сентенции. А дедушка взял трость, оперся на нее и, попытался встать. Безуспешно. Тогда он на коленях стал передвигаться в сторону Юки и бабушки. Лицо его покраснело от усилий, он замер на месте, тяжело дыша. Юки еще раз отметила, что за последние три года он заметно сдал. Сабуро положил руку на спину отца, то ли поддерживая его, то ли останавливая. Теперь печальное лицо деда стало уже не красным, а серым. Юки больно было на него смотреть. Из кухни доносился запах запекаемой рыбы - соленый запах моря и подгорающего мяса. Юки встала. - Мне нужен свежий воздух. Пойду подышу немного. Я не хотела никого обидеть. Простите меня, пожалуйста. Выйдя на улицу, она ускорила шаг, а потом перешла на бег. Обогнув дом, очутилась на заднем дворе и побежала к растущему в отдалении дереву хурмы. Без куртки ей было холодно, она прислонилась к стволу и закрыла глаза. Как одинаково священник размахивает веткой над головами Айи и господина Кимуры и всех, у кого свадьба. Все повторяется. Один и тот же обряд совершался на свадьбе отца и мачехи, а раньше - на свадьбе отца и матери Юки, на свадьбе тети Айи и ее первого мужа, а совсем уж в незапамятные времена - на свадьбе господина Кимуры и его первой жены. Так же мелькала в воздухе ветка, а священник в белом одеянии произносил нараспев одни и те же слова. И старики тоже через это проходили больше пятидесяти лет назад. А сегодня она их огорчила. Бабушка сердито отвернулась от нее, дедушка хотел выйти из-за стола, но у него не хватило сил подняться. Давно ли, всего каких- то десять лет назад он подолгу ходил с ней по здешним горам, его ноги в черных походных ботинках ступали размеренно и твердо. Порой она даже не могла угнаться за дедом, и ему приходилось ее поджидать. А одолев последний холм, они спускались с него бегом. У подножия холма стояла Шидзуко, держа в руках белые пионы, которые она всегда приносила к могилам на их фамильном кладбище. На минуту мысли Юки переключились на Эцуко, жену дяди Сабуро, - она стоит с огромным животом, где шевелится младенец, и вспарывает брюхо рыбы, и вынимает из него красные внутренности. Уже дрожа от холода, Юки открыла глаза. Голые ветки хурмы выглядели, как сеть, натянутая на небо стальной синевы, - в конце зимы оно часто приобретает этот характерный оттенок. Сейчас земля во дворе насквозь промерзла, а весной между домом и деревом хурмы повсюду распустятся бабушкины цветы. Летом под деревом поставят скамейку, которая сейчас пылится в каморке вместе с садовым инвентарем. Когда Юки была ребенком, дедушка часто летними вечерами сидел с ней на скамейке под деревом и рассказывал о созвездиях. Маленькие сверкающие точки превращались у него в людей и животных, и с ними происходили забавные истории. Густая зеленая листва осенью становилась розовато-оранжевой и опадала, а на голых ветках оставались лишь ярко-крас- ные плоды. Юки, правда, видела их лишь на фотографиях, которые присылал дедушка; к тому времени, когда они появлялись, школьные каникулы кончались, и надо было возвращаться в Кобе. Сорванные с дерева плоды хурмы горчат, но дедушка их сушил на кухне, нанизывая на специальные вертела, и они становились очень сладкими. В декабре они с мамой регулярно получали большой ящик с сушеной хурмой и ели ее целую зиму, вспоминая чудесные деревенские дни. Вот уже шесть лет как нет мамы - как давно это было, думала Юки. Бабушка требует от нее уважения к отцу. Ну, не глупость ли с ее стороны? Ведь прекрасно знает, как недостойно он обходился с ее дочерью. Юки горестно вздохнула. Задняя дверь дома открылась, и показался господин Кимура, держа что-то в руках. Когда он приблизился, Юки разглядела: это была ее куртка цвета морской волны. Она купила ее прошлой зимой на деньги, заработанные в библиотеке, - долго искала, выбирала, пока не нашла именно такую куртку, какую, ей казалось, выбрала бы для нее мама. - Ты, должно быть, замерзла, - господин Кимура накинул куртку ей на плечи. Юки застегнулась на все пуговицы. Новый дядюшка молча разглядывал голые ветки хурмы. - Мне жаль, что я столько всего наговорила за столом. Я не хотела никого обидеть. Наверное, мне вообще не стоило приезжать. - Помнить ту сосну, которая, по словам мамы, напоминала тебе лисичку в пышном наряде? В последний раз, когда мы виделись с твоей мамой, мы ездили посмотреть на эту сосну, подошли к ней вплотную, но никакого сходства с лисой не было. Все дело в расстоянии, с которого смотреть. Надо отойти подальше - тогда образ становится понятней. Ну а потом я отвез твою маму домой, и мы втроем пили чай у вас на кухне - так? Юки словно наяву увидела эту сосну - зеленое пятно среди зимних снегов. Она по- прежнему там, у самого моря. Интересно, люди, которые живут в их бывшем доме, заметили ее? - Вчера я снова вспомнил тот день. Твоя мама позвонила мне поздно вечером и сказала, что больше не будет звонить и видеться со мной. Объяснила: она так несчастна, что наша дружба будет мне в тягость, что мне придется постоянно утешать ее и все такое. Я пытался переубедить ее, но напрасно. Она твердо настояла на своем. - Я знаю, что она вам звонила. - В самом деле? Впрочем, я догадывался, что вы были близки с ней. - Да. И вы не стали ее другом из-за меня. Кимура кивнул. - Я хотел, чтобы ты приехала на нашу свадьбу, - ведь именно благодаря тебе я познакомился с Айей. Ты свела нас, и это один из немногих проблесков в мире горя. В общем, я очень рад, что ты приехала. Юки хотелось кое о чем спросить господина Кимуру. Утром в поезде она размышляла над тем, как облечь свой вопрос в наиболее деликатную форму. Ничего путного в голову так и не пришло, но сейчас она все же решилась: - Вы женились на тете Айе, потому что она похожа на мою маму? Кимура пристально посмотрел ей в глаза: - Да. Ты считаешь это нелепостью? - Не знаю даже. - Но это вовсе не значит, что я не люблю Айю. Такое случается: мы любим человека, который смутно напоминает нам другого, кого мы любили раньше. Я не думаю, что в этом есть какая-то несуразица. - Мне трудно судить. Лично я никогда никого не любила, кроме, конечно, мамы, дедушки с бабушкой, тети Айи и других родственников мамы. - Но были, наверное, мальчики, которые тебе нравились? - Дядя спросил об этом серьезно, без улыбки. Юки перебрала в памяти ребят из своей школы: ничего интересного. Соберутся в кучу и глупо хихикают по дурацким поводам: то у одной девчонки из-под юбки вылезла комби- 1 гсл нация, то другая, с пышной грудью, надела обтягивающую майку, то третья, высокая, как каланча, по-стариковски сутулится. Были, конечно, среди них и умники, на них девчонки обращали внимание. Они обычно расхаживали по двое, или по трое, часто в компании с двумя-тремя девушками. Эти девушки приходили в школу в элегантных платьях, от них пахло пудрой. Во время перерыва на ланч, когда «рядовые» мальчишки толпились в коридорах, серенькие девчонки-мышки сидели в кафетерии, а школьный «высший свет» прогуливался по двору, Юки выходила на беговую дорожку. После, быстро приняв душ, она спешила на пятый урок, а там - тренировки, в спортзале или на стадионе. Дома, садясь обедать с отцом и мачехой, она чувствовала себя такой уставшей, что у нее гудело в ушах, ноги и плечи болели. А потом в библиотеку - расставлять по полкам книги, заполнять формуляры. Приходила домой в одиннадцать, и только тут - за уроки. Какие уж там мальчики! Даже думать о них не хотелось. Единственное, о чем она мечтала - это о встрече с Сачико. После их летних пробежек Юки несколько раз видела ее мельком. Сачико иногда приходила на соревнования поболеть за своих бывших подруг по команде - сама заниматься бегом перестала. К Юки она подходила, поздравляла ее с очередной победой, но потом возвращалась к своим приятельницам. Сейчас Сачико учится в колледже. Наверное, уже делает макияж и бегает на свидания. - Нет, - наконец ответила Юки. - Не думаю, что мне нравился какой-то мальчик. А что, - вы находите это странным? - Вовсе нет. Может быть, когда-нибудь это случится, но зачем торопить события. - Не надо, конечно. Мне вообще не хотелось бы влюбляться. Насколько я знаю, половина любовных историй оканчивается плачевно. Господин Кимура, не выразив удивления, продолжал молча смотреть ей в глаза. - Я, конечно, не имела в виду вас и тетю Айю, - поспешно добавила Юки. - Я скорее думала об отце с матерью. Ведь когда-то они тоже любили друг друга. - Да, любили. И я когда-то любил свою первую жену, а потом, как ты знаешь, мы разошлись. - А тетя Айя? Когда она первый раз вышла замуж, она, я уверена, любила этого человека. А всего через три года он погиб в автомобильной аварии. Сколько людей сидело в машине, но все остались живы, а он умер на месте: перелом черепа. Могла ли тетя Айя такое предположить? Он и за руль-то не часто садился. Наверное, если бы мы могли предвидеть будущее, то никогда бы не влюблялись. Знали бы, что все окончится крахом - так или иначе. Кимура стоял прислонясь к дереву, скрестив руки. Он надолго задумался, прежде чем ответить: - Когда я был моложе и понял, что мой брак катится под откос, я рассуждал так же, как ты сейчас. Да, все кончается плохо. Когда я узнал о смерти твоей мамы, я еще больше в этом уверился. Тогда мне было сорок. Но позже, через несколько лет, я стал рассуждать иначе. Сейчас я думаю, что человеку нужно кого-то любить вопреки всему. Конечно, судьба зачастую против нас, но тем ценнее наши чувства. Если бы я не думал так, то никогда бы и не женился на тете Айе. Юки попыталась представить, что ей сорок пять лет, и она считает любовь светлым и сильным чувством. Трудно вообразить. Ее страсть - беговая дорожка. Отмерять круг за кругом, меняя темп, - и все дела. А влюбляются пусть другие. Из дома показалась Айя в светло-сером кимоно с вязанной белой шалью на плечах. Она направилась к Кимуре и Юки - медленно, размеренно, как двигаются женщины, одетые в кимоно. Подойдя ближе, Айя улыбнулась мужу, и он шагнул ей навстречу, поправил шаль, спустившуюся с одного плеча. Юки поняла: что бы она ни наговорила бабке с дедом, Айя и господин Кимура не придали этому значения. Сейчас они слишком счастливы, чтобы обращать внимание на пустопорожнюю болтовню. За сетью, сплетенной ветками хурмы, виднелось бездонное небо. Закрыв глаза, Юки пыталась представить себе, как выглядят осенью висящие на голых ветвях ярко-оранжевые плоды, таящие в себе сладость. Через какие-то минуты она вернется в дом и сядет там, где любила сидеть мать. Открыв глаза, она подумала: хорошо, если бы мама или дедушка, как десять лет назад, рассказали ей о ночном небе, о зимних звездах.