Дочь Шидзуко

ВОСКРЕСНЫЕ ДНИ (сентябрь 1971)

Первая неделя сентября выдалась непривычно холодной. Воскресным утром Юки, облачившись в шорты и майку с длинными рукавами, собралась на пробежку. Отец с мачехой завтракали в кухне. До Юки доносился аромат чая и малоприятный запах соленой рыбы. Выйдя через переднюю дверь, она побежала в парк, где они обычно встречались с Сачико. Вдоль улицы росли каштаны. Их ветки отяжелели от зеленых игольчатых шариков. Через месяц они лопнут, и мостовая будет усеяна блестящими черными орехами, потрескивающими под ногами. Пройдет еще немного времени, и Юки каждое воскресенье будет участвовать в легкоатлетическом кроссе (беге по пересеченной местности). Второй школьный семестр начался неделю назад. На первой тренировке тренер сказал: до того как начнутся соревнования, по выходным бегать не надо. «Отдых тоже важен, - строго добавил он. - Вы и так тренируетесь каждый день после уроков. Вполне достаточно». «Ноя по воскресеньям бегаю с подругой, - возразила Юки. - Мы все лето с ней бегали - у нас уже такая традиция». «В это воскресенье побегай, а потом - ни-ни! Переутомишься или, не дай Бог, получишь травму». «Сама решу, как быть, - думала Юки, приближаясь к белым воротам парка. - Сачико тоже приступила к тренировкам в своей школе. Наверное, и ей тренер запретит бегать по воскресеньям». Раньше они с Сачико выступали в разных легкоатлетических дисциплинах, а скоро впервые выйдут на старт как соперницы. Сачико немало преуспела в новой специальности, не раз выигрывала забеги, а Юки переключилась на кроссы позже. «Может быть, никакой стайер из меня и не получится», - засомневалась Юки, миновав ворота парка и направляясь к голубой скамейке у питьевого фонтана. Они договорились встретиться ровно в девять, но Сачико, как всегда, на несколько минут опаздывала. В ожидании приятельницы Юки прыгала вокруг скамейки, чтобы не замерзнуть, и раздумывала, как убедить Сачико в том, что их воскресные встречи должны продолжаться - какой веский довод для этого найти. Действительно, какое совместное занятие может их связать, кроме бега? «Встретимся и поболтаем»? - звучит глупо, да и где встретимся? Девушки-старшеклассницы и студентки колледжей часами сидят в кафе и «болтают». Но они с Сачико еще малолетки: одна в восьмом классе, другая - в девятом. «Давай сходим в кино»? Тоже не годится. Юки, конечно, бывала в кинотеатрах, но всегда с компанией одноклассниц, а вот так, вдвоем с подругой, - не доводилось. Это вовсе не странность - в ее возрасте не принято ходить в кино вдвоем с кем-либо. Девушки постарше - другое дело. Они смотрят фильмы с парнями, которые за ними ухаживают. В общем, тупик. И даже если она придумает разумный предлог, обсудить его за те полчаса, что они вместе бегают, не удастся. Все лето они с Сачико раз в неделю совершали утренние пробежки и тут же расставались. Правда, пару раз заходили потом к ней домой выпить апельсинового сока, но это было уже давно - в конце июня. На дорожке парка показалась Сачико - в белой футболке с короткими рукавами и красном трико. Волосы собраны в пучок. Она издали приветственно помахала рукой, затянутой в красную перчатку «без пальцев». Юки побежала ей навстречу. - Не замерзла, надеюсь? Давно ждешь? - виновато улыбнувшись, спросила Сачико. - Да нет, все в порядке. Они выбежали из парка, расположенного у подножия длинного пологого холма. Выше шли ряды улиц. Одни - с востока на запад, другие - с севера на юг. Почти все они тянулись строго горизонтально, без уклонов и подъемов. У Юки и Сачико был всегда один и тот же маршрут длиной в четыре мили. Сначала они бежали пять кварталов к западу, потом, поднявшись вверх на один квартал, - на восток, тоже пять кварталов; затем снова - один квартал вверх, а после - к западу. Таким образом они добирались до вершины холма. Это была идея Сачико. «Бежать по холму - очень полезно. Развиваются разные группы мышц». - Ну, и как твоя первая неделя в школе? - спросила Сачико, когда они миновали первый квартал. - Нормально. Тренировалась в кроссе каждый день, после уроков начиная со среды... - Юки запнулась: сказать ли о том, что они не будут больше бегать по выходным? Искоса она взглянула на Сачико. Пучок ее волос растрепался. Нет, пожалуй, еще рано. - А твоя неделя как прошла? - В принципе неплохо, но что-то странное происходило в поезде. - Что странное? - Ну, ты, наверное, знаешь. Ездишь в школу одним и тем же поездом каждый день, там одни и те же люди. - Примерно представляю, - согласилась Юки, хотя никогда в школу поездом не ездила. Ее муниципальная школа была рядом с домом, а Сачико ездила в частную, в пригород Кобе, куда нужно было добираться именно поездом. - Так вот, этим поездом ездит мальчишка, который все время пялится на меня. Он высокий, худющий. Длинные волосы, почти до плеч. И каждый день, с понедельника по четверг, становился рядом со мной. Он садится на поезд остановкой позже и явно ищет меня среди пассажиров. Девочки пробежали первые пять кварталов и устремились вверх по холму. - В пятницу, - продолжила свой рассказ Сачико, когда они, повернув на восток, замедлили темп, - он снова сел в этот поезд. Наверное, учится в мужской школе в восточной части Кобе, потому что выходит на две остановки раньше меня. В первые четыре дня он, когда выходил из вагона, кивал мне и улыбался. - Улыбался? - спросила Юки. - Но ты ведь с ним не знакома. Может, ты училась с ним в начальной школе и не узнала его? - Нет, здесь другой случай. Смешная ты, Юки! Юки поняла, что сморозила глупость, хотя если бы ей довелось встретить на улице мальчика, с которым она училась, допустим, в пятом классе, вполне вероятно, что она бы его не узнала. Начальная школа сейчас казалась ей далеким прошлым. Она тогда жила в другой части города. А главное - тогда была жива мама. - Мы не были с ним знакомы, - продолжала Сачико. - Я уверена в этом, потому что знаю его имя. - Откуда? - Я попыталась рассказать тебе все по-по- рядку, но ты меня прервала. - Извини. - Так вот, в пятницу, перед тем как сойти с поезда, он улыбнулся мне и протянул руку, вроде как неуклюже пожал мою. Тут двери открылись, он выскочил из вагона и помахал мне на прощанье. Я посмотрела, а у меня в руке - обрывок листка из блокнота. На нем - его имя и номер телефона. Представляешь? Он думает, что я позвоню ему! - Сачико засмеялась и тряхнула головой. - Он так и написал: «Позвоните, пожалуйста»? - Нет. Написал просто имя и номер телефона. Но, я думаю, он ждет, что я позвоню. Иначе зачем эта записка? Девочки добежали до угла. В чьем-то дворе справа от них виднелись поникшие от холода желтые ноготки и розовые цветки львиного зева. Скоро мороз добьет их окончательно, от цветов останутся лишь сломанные стебли. Дорога пошла вверх. Юки энергично заработала руками. Сачико вырвалась вперед. Юки пришлось ее догонять. Поравнявшись, приятельницы сбросили темп. - Ну и что? Ты позвонишь ему? От удивления Сачико чуть было не остановилась. Покачав головой, она сказала: - Даже не верится, что ты могла обо мне такое подумать. - Подумать что? - Ладно, Юки, не строй из себя дурочку. Разве я стану звонить незнакомому мальчишке только потому, что ему так хочется? И никто на моем месте этого не сделал бы. - Это так, но мне показалось... Ладно, забудем, - оборвав себя на полуслове, Юки залилась краской. - Что тебе показалось? - нахмурилась Сачико. - Глупые мысли иногда лезут в голову. Не хочется даже говорить. - Нет уж, скажи. Не договаривать - это невежливо. Ты меня ставишь в глупое положение: я должна гадать, что ты там такое подумала. - Хорошо, - решилась Юки. - У меня сложилось впечатление, будто ты все же не против позвонить ему. Сачико ничего не ответила, и они пробежали два квартала в полном молчании. Юки смотрела себе под ноги на асфальт. Они бежали прямо по шоссе - в этой части холма тротуаров не было. Когда они бегали здесь в июле и августе, асфальт от жары плавился и прилипал к подошвам. Теперь о жаре напоминали бесчисленные «шрамы» на дорожном покрытии. Наконец, Сачико спросила: - Отчего у тебя сложилось такое впечатление? - Не знаю. Может, дело в тоне твоего рассказа? Из твоих слов я поняла, что тебя не покоробило, когда этот парень всю дорогу пялился на тебя, - Юки поняла, что несет чушь, но отступать было поздно. - Не понимаю, с чего ты это взяла. - Значит, я ошиблась. Давай прекратим этот глупый разговор. - Нет уж, давай докопаемся до истины. - Ну, ладно, - вздохнула Юки. - Если тебе сразу не понравилось поведение этого наглого парня, почему ты не села в следующий раз на другой поезд? - Если бы я пропустила этот поезд, опоздала бы в школу. - Можно сесть на более ранний. - Послушай, что я тебе скажу, - ледяным тоном заявила Сачико. - Я не собираюсь вставать раньше на полчаса только из-за того, что какой-то балбес втюрился в меня и не сводит с меня глаз. Это его проблемы, а я распорядок своего дня менять не намерена. Юки промолчала. Она поняла: чем больше она будет говорить, тем неприятней станет разговор. - А что бы ты сделала, если бы какой-ни- будь мальчишка на тебя стал глазеть? - спросила Сачико и, не оставив Юки времени на ответ, рванула вперед. Дорога пошла в гору, дышалось тяжело. Юки пыталась найти честный ответ, но ничего путного в голову не приходило. В ее школе мальчики почти не общались с девочками, если не считать уроков. Во время ланча мальчишки сидели своими компаниями, девчонки - своими. Так же было заведено на собраниях и в библиотеке. Даже тренировки проходили отдельно. Бегая вдоль забора, отделявшего легкоателический стадион от бейсбольной площадки, Юки постоянно слышала, как переговариваются игроки. Грубые мальчишеские голоса звучали неприятно, будто нестройный хор ворон. Почти все школьные бейсболисты отличались высоким ростом и крепким телосложением. Они были намного выше Юки. Сейчас ей не верилось, что всего лишь несколько лет назад, учась в начальной школе, она часто затевала драки с мальчишками и почти всегда выходила из схваток победительницей. Подойди она сегодня к своему сверстнику, резвящемуся на бейсбольной площадке, и стукни его кулаком - он бы только добродушно и снисходительно посмеялся. На ровном отрезке маршрута Юки догнала Сачико и принялась терпеливо объяснять: - Если бы на меня уставился парень, я подумала бы, что нелепо оделась - скажем, юбка и блузка не подходят друг к другу. Вот он и удивляется: что за чучело гороховое? Или бы подумала, что измазала лицо. В общем, что-то в этом роде. - О, Юки! - расхохоталась Сачико. - Ты такая наивная! - Почему же? Я вижу только одну причину, чтобы на меня глазеть: что-то не в порядке с одеждой, прической или лицом. Во всяком случае, в меня еще никто не влюблялся. - Уверена, что ты ошибаешься, - загадочно улыбнулась Сачико. Некоторое время они бежали молча. Юки вспомнился один из тех редких эпизодов, когда они с мамой рассердились друг на друга, - это было еще в шестом классе. Они зашли в универмаг: мать хотела купить выкройку, чтобы сшить Юки новое платье. Долго искала, наконец выбрала - с кружевным воротником и с бантом сзади. Сказала, что сошьет это платье из розовой ткани. Юки стала спорить: «Не хочу розовое платье и ненавижу кружевные воротники. А бант к чему? Получится, будто на мне фартук». Она «победила» маму. Шидзуко пошла в другую секцию и накупила там кастрюль и сковородок. Когда продавщица помогала им, Юки и мама мило улыбались ей, переговаривались, но друг с другом не проронили ни слова. Молча направились к выходу. Потом все же Юки сказала: «Мама, хочу кое- что тебе объяснить. Я не капризничаю, как малое дитя. Я действительно на тебя рассердилась и поэтому в плохом настроении». Мать разразилась хохотом, даже остановилась и схватилась за лестничные перила. «Юки, только ты можешь делать из такой мухи такого слона», - с трудом произнесла она, давясь от смеха. Юки тоже засмеялась. На этом их ссора, если можно ее так назвать, закончилась. Но диалог с приятельницей - совсем другая музыка. Хотя Сачико больше и не сердится, какой-то осадок остался. Вскоре они добрались до вершины холма и побежали не торопясь по его гребню. Внизу расстилался город - тонкие зеленые, белые и коричневые полосы, зажатые между горами и морем. Юки поискала глазами тот изгиб побережья, где она жила до того, как пошла в шестой класс. Их прежний дом находился в пяти кварталах от моря. Из окна кухни была видна одна из сосен, высаженных у волнореза. Она была примечательна тем, что походила на лисичку, нарядившуюся в длинное платье. «Лисичка в свадебном наряде» - так прозвали эту сосну они с мамой. Сейчас, с гребня холма, Юки видела лишь смутное зеленое пятно в том месте, где находилась сосновая роща. - Ну что - готова к последнему рывку? - спросила Сачико. Юки утвердительно кивнула. Они повернули на юг и побежали вниз по склону холма. Как всегда Сачико задала темп на этом отрезке, и Юки пришлось ее догонять. Если бы они начали спурт раньше или намного позже, Юки имела бы преимущество. Она хорошо финишировала на последних метрах, и ей удавались затяжные рывки, а вот тактика, избранная Сачико, ее не устраивала. Поэтому она прибежала в парк, отстав от приятельницы на несколько шагов. Обе они тут же согнулись пополам и, упершись руками в колени, стали восстанавливать дыхание. Потом выпрямились и пошли к фонтанчику. Хотя было прохладно, пить все равно хотелось. Затем уселись на траве и занялись растяжкой. - Мы хорошо побегали этим летом, - сказала Сачико, сгибая и разгибая колени, - я получила настоящее удовольствие. - Может, и продолжим, - робко заметила Юки. Сачико промолчала. - Мой тренер против воскресных пробежек, но я еще не решила, как быть. А твой что говорит? - спросила Юки. Сачико, подтянув колени к груди, ответила: - Я больше не буду заниматься кроссом. - Что? - от удивления Юки села. - В ноябре я буду играть в пьесе, которую ставят в нашей школе. У меня главная роль. Репетиции начались в последнюю неделю каникул, а в четверг у нас был просмотр. Юки молчала. Ее стало знобить от ветра. - Ну хорошо, - нерешительно предложила она. - Можно все же остаться в школьной команде и тренироваться индивидуально. Ты же прекрасная спортсменка. Уверена, твой тренер будет не против. - Она уже говорила со мной. Сказала, что готова заниматься со мной за час до начала уроков. - Даже так? И что же ты решила? - Сказала ей, что не смогу. - Но почему? - Мама не хочет, чтобы я одновременно играла в спектакле и серьезно занималась спортом. Боится, что я переутомлюсь, заболею. Да и на домашние задания времени не останется - значит, отметки снизятся. Юки натянула рукава майки на замерзшие ладони. Спина была мокрая от пота. - Простудишься. Пойдем, - сказала Сачико, вставая. Они пошли к воротам парка. - Я не особенно расстраиваюсь, что не буду бегать кроссы, - сказала Сачико. - В прошлом году и так отличилась. А сейчас надо мной висел бы груз: нужно бить собственные рекорды или с досадой смотреть, как их бьет кто-то другой, - сделав паузу, она улыбнулась. - Например, ты. Когда я прочту в газете о твоих рекордах, я буду только радоваться: ведь я уже не выступаю. Ты знаешь, я очень честолюбива. Не умею проигрывать, не переношу этого. - Но ты же всегда меня побеждала. Они остановились у ворот парка. Сачико жила в пяти кварталах отсюда к юго-западу, Юки - в четырех кварталах к востоку. - Все лето ты финишировала первой, - сказала Юки. - Я никогда не могла тебя догнать. - Я финишировала первой, поскольку ты мне это позволяла. - Нет, это не так. Намеренно я тебе не уступала. - Не сочиняй. Ты вполне могла бы спуртовать раньше, не дожидаясь меня, и я бы проваливалась, - сказала Сачико, опершись рукой на белый забор парка. - Разве я не права? - Не знаю даже. - Поверь мне, ты добьешься большего, чем я. Особенно если учесть, что у тебя прекрасный тренер. «Я вовсе не собираюсь добиваться большего, чем ты», - хотела сказать Юки, но предпочла промолчать. - Ладно... Спасибо за то, что бегала со мной все лето. - Может быть, мне поговорить с тренером? Допустим, он разрешит мне пропускать одну тренировку, а взамен я смогу с тобой побегать по воскресеньям - по крайней мере до начала соревнований. И ты поддержишь спортивную форму. В январе начнутся соревнования в закрытых помещениях, а к тому времени ваши театральные представления закончатся. - Очень трогательно, что ты заботишься обо мне. Я не иронизирую. Но не стоит ради меня упрашивать тренера. - Да дело не в тренере. В конце концов я не обязана перед ним отчитываться. Захочу бегать по воскресеньям и буду. Как он узнает? - Дело в том, - сказала Сачико, отбросив волосы со лба, - что я по воскресеньям буду занята. Мама хочет, чтобы я брала уроки икебаны. В апреле я пойду в старшую среднюю школу, и она считает, что мне пора перестать быть сорванцом - нужно приобщиться к чисто женскому занятию. - И что - ты совсем забросишь легкую атлетику? - Пока что не решила. Поживем - увидим. Сачико передернула плечами, уголки ее рта слегка опустились. Юки молча топталась на траве. Она представила Сачико, изучающую азы икебаны: сидит в позе дзен-буддиста, скрестив ноги, и держит острые ножницы, которыми режет толстые стебли лилий и ирисов; потом стянет их тонкой проволокой и окружит кольцами из шипов, чтобы цветы стояли прямо. Когда Юки видела эти композиции в ресторанах, ей всегда казалось, что цветам больно. Ее мать поступала лучше: она ставила срезанные цветы в большие белые вазы, и они выглядели вполне естественно - точно так же, как в саду. - Надеюсь, не раз прочитаю в газетах о твоих спортивных достижениях. Спасибо за все и желаю удачи, - Сачико протянула ей руку. Юки сделала то же. Тепло ладони Сачико ощущалось даже сквозь ее перчатку, тем более, что у Юки была ледяная ладонь. Они пожали друг другу руки. - Беги быстрей домой, пока не простудилась. Увидимся, - сказала Сачико и, повернувшись, пошла. - Да, увидимся, - Юки произнесла эти слова громче, чем намеревалась: Сачико успела сделать лишь несколько шагов. Она ушла, ни разу не обернувшись. Юки смотрела ей вслед, пока она не скрылась за углом. Потом почему-то подумала о том мальчишке с поезда. Интересно, какой у него почерк? Скорее всего, мелкий и неразборчивый, как и у меня. Наверное, чем больше он нервничает, тем хуже почерк. Небось, сто раз проверял, правильный ли телефон написал, хотя свой номер должен бы знать наизусть. А когда вспоминал длинные волосы Сачико и ее улыбку (а улыбается она, не разжимая губ), номер его собственного телефона казался ему цифрами волшебного кода. Воображаю, как колотилось его сердце, когда он вложил в ладонь Сачико свою записку. И выскакивал из вагона в панике. Двери уже закрывались, и наверняка его чуть не защемило. Юки остановилась под каштанами, дрожа от холода. Домой идти не хотелось, она прислонилась к каменной стене какого-то дома. «Увидимся» - сказала ей на прощанье Сачико, но это просто дань вежливости. На самом деле они никогда не увидятся. Даже случайно не столкнутся где-нибудь. Они живут недалеко друг от друга, но до соревнований прошлой весны ни разу нигде не пересекались. Юки взглянула на кроны каштанов. В конце мая они были усыпаны белыми цветами, похожими на маленькие факелы. Каштаны зацветают после вишен и слив, но раньше, чем глицинии и апельсиновые деревья. Весна и лето - настоящий цветочный парад, цветы сменяют друг друга. Одни распускаются, другие облетают. В последний раз, когда Юки заходила к Сачико, она обратила внимание на цветущий гранат, росший в их саду. Красные лепестки его цветов были как лакированные и слегка примятые, словно сделаны из бумаги, а запах напоминал аромат жевательной резинки. Сейчас, наверное, на их гранатовом дереве красуются увесистые плоды. В тот раз мать Сачико сидела с ними на кухне. Девочки пили апельсиновый сок, а госпожа Мураи курила, время от времени постукивая сигаретой о край стеклянной пепельницы. Она стала расспрашивать Юки о ее семье, о профессии родителей. - Отец работает в офисе, в центре города, - ответила Юки. - Он инженер, служит в сталелитейной компании. А мама умерла. У отца новая жена. Когда-то она была его секретаршей, но сейчас не работает - сидит дома. Госпожа Мураи нахмурилась и затушила сигарету. - Потерять мать в вашем юном возрасте - это трагедия. Представляю, как вам тяжело. Она долго болела? Сачико, поставив на стол стакан, смотрела на Юки, ожидая, что она ответит. - Нет, мама не болела. Произошел несчастный случай. - Какой ужас! Автокатастрофа? - Нет, это случилось дома, - выдавила из себя Юки, чувствуя, что ее лицо горит. В кухне наступила тишина. Сачико, допив сок, встала и поставила пустой стакан в раковину. Затем снова села рядом с матерью, напротив Юки. Та опустила глаза. Сок не лез ей в горло. Она поднялась из-за стола. - Пожалуй, пойду... Спасибо, - на ходу бросила она, направляясь к двери. Сачико и ее мать даже не встали и не сказали что-то вроде: «Подождите, куда вы торопитесь?», как принято говорить, когда гость собирается уходить. Они сидели и молчали. Юки выбежала во двор. Ее обдало запахом жевательной резинки, источаемым цветущим гранатом. Никто ее не окликнул, не позвал обратно... Наверное, надо было послушать совет отца. Он предупреждал ее: если будут спрашивать о том, что случилось с матерью, нужно говорить: умерла от рака. Звучит правдиво: эта болезнь не щадит и молодых. А говорить правду рискованно: возникнут нелепые подозрения, кривотолки. Могут даже решить, что мать Юки была душевнобольной, а психические заболевания иногда передаются по наследству. Каменная стена была холодной, а Юки и так промерзла. Она поспешила домой, продолжая вспоминать тот июньский эпизод в доме Сачико. Прошлого не воротишь, но в мыслях можно прокрутить события обратно и расставить их надлежащим образом, исправив свои ошибки. Вот как нужно было поступить, фантазировала Юки. Спокойно допив сок, она бы выложила им всю правду. «Мама умерла, потому что она была несчастной женщиной, - сказала бы она. - Мама не попадала в аварию. Просто хотела умереть». Сачико и ее мать от шока не смогли бы произнести ни слова, а Юки встала бы и добавила: «Я буду много трудиться и найду свое счастье - так хотела моя мама. Я обещала ей не сгибаться перед трудностями». После такого монолога потрясенные Сачико и ее мать встали бы, подошли к Юки и заключили бы ее в объятья. «Твоя мама гордилась бы тобой, - дружно сказали бы они. - И мы тобой гордимся. Ты сильная и незаурядная личность». Потом они, конечно, упросили бы ее остаться и позавтракать с ними. Да нет, на целый день задержали бы. Они с Сачико смотрели бы телевизор или играли во что-нибудь. А может, все втроем отправились бы в город - пошататься по магазинам. Да, все могло пойти по-другому. И сейчас, сию минуту, она могла бы оказаться в их доме. Сегодня ведь воскресенье, а они с Сачико виделись именно по воскресеньям. Она могла бы наблюдать, как Сачико берет уроки икебаны и репетирует в спектакле. Погруженная в грустные мысли, Юки не заметила, как очутилась перед своим домом, возле припаркованной машины мачехи. На капоте автомобиля, выкрашенного в цвет губной помады, виднелась вмятина. Две недели назад машина врезалась в почтовый ящик: мачеха случайно задела высоким каблуком педаль акселератора. Когда после этого она вернулась домой, ее трясло, целый день она лежала в постели, а отец сидел рядом, держа ее руку. Мачеха тогда жаловалась, что стук шагов Юки, доносящийся сверху, усиливает ее головную боль и тошноту. «Мне нужен полный покой, - ныла она. - Что ты там делаешь у себя в комнате? Все время ходишь взад-вперед как заведенная!» «Ничего я не хожу, - отвечала Юки. - Сижу спокойно - читаю, рисую, пишу письма, делаю уроки. Вот и все». Лицо мачехи скривилось, как если бы Юки ей нагрубила. Проскользнув через узкое пространство между домом и машиной, Юки открыла дверь, вошла в темную прихожую и быстро огляделась по сторонам. В коридоре никого нет. Дверь в комнату отца закрыта, оттуда доносится звук включенного телевизора. Сняв кроссовки, Юки поднялась по лестнице, стараясь не производить ни малейшего шума. Даже дыхание задержала. Очутившись в своей комнате, она переоделась и села за письменный стол - осторожно, чтобы ножки стула не ерзали по полу. Окно в ее комнате выходило на север, на небе виднелись небольшие облачка, похожие на рыбью чешую. «Небо меняется, становится осенним» - так сказала бы мама. Юки открыла альбом для рисования - надо запечатлеть сегодняшнее небо. Она вздохнула. До соревнований по кроссу остается еще пять воскресений.