Сунженский Хребет

Глава 6

VI

Накануне до Гапура дошла неприятная весть о гибели Чантиева Мустафы. Это был односельчанин Гапура, знакомый ему со школьных лет. Мустафа не был ему ни родственником, ни другом. Это была малоинтересная, серая личность. Он никогда бы не запомнился Гапуру, если бы не был его полным антиподом. И тем не менее, эта странная смерть огорчила его. «Это не его смерть, – думал Гапур,– он не должен был так умереть. Видать что-то надломилось в нем, растерял волю к жизни, живучесть. Что с ним произошло, что вообще с ингушами происходит? Куда подевалась наша хваленая храбрость, о которой с восхищением говорили в свое время Ермолов и Деникин. Что-то в нас отмирает, что-то исконно ингушское ушло из нашей жизни. Это «что-то» совсем недавно было оправданием и смыслом той обжигающе острой ингушской культуры, возникшей в горском заточении в Средние Века».

Гибель Мустафы взволновала Гапура. За год до того Чантиев ушел с работы в городском отделе милиции, он полностью ушел в религию, хотя казалось, он был обречен занять место где-нибудь среди национальной бюрократии и стать одним из тех пиявок, которые всю жизнь высасывают кровь из тела своего народа. Для этого у него был его цинизм и его беспричинная ненависть ко всем, в ком он чувствовал духовное превосходство. Его приземленность ума, его хищнические инстинкты паразита казалось были гарантией для карьерного роста в государственных структурах. Но Чантиеву предстояла другая жизнь и другой конец. Последнее время его видели среди мюридов-зикристов.

Его убили во дворе того дома, куда его пригласили для исполнения зикра. Когда Гапур слушал этот рассказ, он не верил тому, как это происходило. Какой-то вооруженный сопляк, поверивший в свою безнаказанность, просто за руку вывел Чантиева во двор, тут же расстрелял его из пистолета, потом спокойно вышел со двора и также спокойно, не спеша, укатил на своем автомобиле.

Это была одна из смертей в череде непрекращающихся убийств ингушских милиционеров. И тем не менее, в смерти Мустафы была какая-то омерзительная будничность. Он погиб, как обреченный на заклание ягненок. Это огорчило Гапура. Он думал: с каких это пор ингуши стали так безропотно принимать свой конец?

Ему вспомнились школьные годы, когда он и Чантиев возглавляли среди учеников два враждующих лагеря. Всю жизнь для Гапура воплощенным ингушским быдлом был именно Мустафа Чантиев. И дело было не только в том, что Мустафа, при всем своем зазнайстве и самомнении был неряха и двоечник. Его конопатое лицо, его походка в развалку, будто все ему нипочем, и речи его, которые всегда были грязны и циничны – все в нем было от той касты, которая всегда пополняет отбросы общества. Тейп Чантиевых проживал вокруг школы, где учился Гапур от первого по десятый класс. Школа считалась их территорией. Белобрысые, конопатые двоечники Чантиевы устроили настоящий диктат во всей школе. Гапур ненавидел их. Отыгрываясь за свои неудачи в учебе, они издевались над всеми учениками, кто не носил их фамилию. Гапур был в восьмом классе, когда он решил положить этому конец. Да и не мог он допустить верховенство над собой кого бы то ни было, ведь он уже был на высокой школьной должности секретаря комсомольской организации школы. У него даже был свой стол в одном кабинете со старшей пионервожатой.