Сунженский Хребет

Глава 8

VIII

На Сунженском Хребте никто постоянно не живет, хотя последнее время, здесь и там, у подножия холмов стали возникать временные хозяйственные постройки арендаторов земельных участков, расположенных вдоль Хребта. Но Гапур не был одинок, – хотя бы потому, что он каждый день виделся с молодым человеком, работавшим здесь неподалеку. Как только солнце катилось к закату, на грунтовой дороге, петляющей между холмами вверх, показывался «Беларус» с прицепом. Это был трактор Магомеда. Он каждый день возил мелкий строительный песок из заброшенного карьера, который, как большая каверна только что скрывшегося нарыва, алела на зеленом боку ближайшего холма. Он был давно закрыт по решению местного отделения «Карьеруправления», как не пригодный для промышленной добычи песка. Здесь давно не работали бульдозер и карьерный экскаватор. Тем не менее, по закону никто не имел право добывать здесь песок, так что сосед Гапура, который на свой страх и риск лопатой нагружал тракторную тележку мелким песком и продавал его жителям Ачалуков и Карабулака, был нарушителем закона. Об этом конечно знали и в «Карьер-управлении» и в милиции, но никто ничего не предпринимал. Милиционеры не смели задерживать человека по столь несправедливому обвинению – в краже песка из заброшенного карьера. Тем и отличается ингушская милиция, что она не отделяет закон от справедливости. С незапамятных времен нам всем засело в голову, что закон должен быть справедлив, иначе это не закон, и его можно и нужно нарушать.

И потом,– вот это пресловутое глобальное мышление ингушей, которое не позволяет нам,на какой бы маленькой должности мы не работали, считать себя винтиком в государственной машине. Ведь никто из нас не скажет: «Я маленький человек, начальству виднее». Мы часто мыслим и за себя и за своего начальника, а порой даже за своего президента. Ясно, что никакой милиционер не посчитал бы тяжелую работу Магомеда воровством. Поэтому он грузил песок почти каждый день с полной уверенностью, что его не накажут за это.

Это было действительно серьезное и выгодное дело. Магомеда, как продавца высококачественного мелкого песка, знал любой, кто в Ачалуках или в Карабулаке что-либо построил. Товар его был хорошо востребован, и бывало, он принимал по мобильнику несколько заказов в день. Но он, при всем желании, мог доставить только одну тележку в день. На большее его не хватало: и так было совсем не просто каждый день вручную нагружать тележку. Конечно, можно было бы договориться с одним из местных экскаваторщиков и с ним на пару добывать песок. Но Магомед знал – на это уже милиция закрывать глаза не будет. Да и не так уж просто найти экскаваторщика, который тут же не начнет нагружать песком любого, кто этого захочет. И тогда прощай все, чем был привлекателен этот бизнес – независимость, надежность, стабильность. Ведь он был из тех предпринимателей, кто хочет все делать сам, не привлекая помощников и не стремясь к расширению бизнеса. Это было в его природе. Он был рожден, чтобы в бизнесе всегда быть середняком. Бывали минуты, когда ему приходилось пожалеть об этом, когда вдруг какой-нибудь из родственников выбивался в богачи и пересаживался на дорогую иномарку и начинал строить двухэтажный дом. Это соблазняло Магомеда, подвигая его бросить налаженный бизнес и заняться чем-нибудь более доходным. Но это был риск. Ему не нравилось рисковать. Он считал, что в условиях Ингушетии, где испокон веков идет тяжелая борьба за кусок хлеба, главное – найти свое дело и никогда не бросать его. Конечно, ему приходило в голову, что он был достоин большего, ведь у него было высшее техническое образование. Он закончил институт мелиорации, хотя по специальности работал мало – всего два года – мастером в «Карьеруправлении». Но кому сейчас нужны были инженеры? Кроме того, дело которым он занимался имело прямую связь с его специальностью. Возможно, это и было его место в жизни. Да, он мог бы управлять и большим предприятием, и управлять целым коллективом, но с другой стороны, у него бы тогда не было той свободы, которую давало ему это небольшое дело.