self rape.

Среда

В среду я сидела на парапеде. В среду был полдень. В среду я услышала стук своего сердца.

В Среду.

Я опиралась руками держа сигарету в губах. Люди мимо проходили, как снятые с черно-белого фильма. Все их зонты были чёрными. Дождя не было. 

Когда я закрыла глаза, он подошел ко мне. Он потрогал мою грудь. Он слышал мой стук.
Раз-два. Раз.

Раз.

Раз-два и короткий эпизод моей жизни запечатлен в чьём-то черно-белом фильме.

Он сложил зонт, когда невзрачных людей смыло с улиц. Я больше не видела его.

Тогда была среда. Я сидела с закрытыми глазами и слушала стук своего сердца в унисон каплям воды. 

Раз. Раз-два.

Раз.

Вода снимала стресс и эпидермис. Это можно связывать с медициной. В каком-то плане.
Вода горячая. С пузырями крутого кипятка струилась из труб по коже вываривая плоть вкрутую.

Лезвие это медицина.
Вдоль это безрассудность.
Ванна это эстетика.

Эстетика отвратительной медицины.

Сгустки крови тлели на ступнях. Гемоглобин в проточной воде. Вниз, по сосудам сточных канализаций. Чье-то сердце забьется внутри, пока медицина продолжается на кухне самоубийства.

Окурок в вязком красном в кадрах экспертиз будет знаковым и эстетичным в сравнении. Суицид в канаве стоит выше на ступеньках социальной значимости. Никто не притронется к бывшему сердцу, не смотря на то, что оно еще стучит.  

Тогда была среда.  

Когда я открыла глаза, люди проходили мимо, как снятые с черно-белого фильма. Я спрыгнула с парапеда развернув свой зонт.

Дождя не было.