Николь Рейш - Моё сломанное счастье

Глава 11

Она мне больше не снится. Совсем.

Если раньше закрывая глаза, я видел картинки из прошлого, то сейчас по ту занавесу сна - темнота.

Каждый день я погружаюсь в мысли о ней с головой, словно спрыгнув в воду с высокого обрыва. Она была центром моего мира, и без нее он просто на просто развалился.

Эмили вырвали из моей жизни, но не из моего сердца. Я просто могу отречься от нее. ОНИ заставили меня пройти через все круги ада и моя любовь к Эмили была единственной вещью, которая заставляла меня жить.

Когда у нее забрали не только меня, но и саму память обо мне, Эмили продолжала меня любить. Даже не смотря на то, что совершенно не подозревала об этом. Она держалась ради меня и теперь пришла моя очередь держаться ради нее.

Думать о ней, мне уже почти не больно. Точнее больно, но как-то по-другому.

«Сладкая боль» - это определение приписывают одному из немногочисленных видов боли. Когда боль перемешивается с чувством облегчения, освобожденности, завершенности. Например, когда вы вытаскиваете из своей ладони здоровенную занозу, которая просто врослась вам под кожу. Или дотрагиваетесь до здоровенного, фиолетового синяка. Вам больно, но эта боль, какая- то «хорошая».

Так и я. Вспоминая ее вновь и вновь, я постоянно касаюсь огромного синяка на своем сердце. И отчасти я радуюсь той боли, которую чувствую. Это значит, что я ее не забыл. Она по-прежнему держит мой мир в своих руках. И это чувство дает мне сил двигаться дальше.

Проснувшись сегодня утром в гостиной, на своем ужасно не удобном диване, я наконец-то почувствовал себя живым. В приоткрытое окно пробирается приятный запах утренней прохлады и свежести, а на кухне гремит тарелками моя временная сожительница, Эдисон.

И все это кажется таким до безобразия нормальным, что у меня перехватывает дух.

Я прекрасно осознаю, что не смирился с ее потерей, что все еще переживаю, но, не смотря на это, я учусь жить с этим горем и радоваться своей жизни. Я храню память о своей любимой, как что-то драгоценное, самое сокровенное, что может быть у каждого из нас. Но память о ней, никак ее не вернет и уж точно не заменит.

Если бы три недели назад на моем пороге не оказалась промокшая до нитки и посиневшая от холода Эдисон, я, скорее всего до сих пор сидел бы внутри себя и теребил бы заживающие раны.