Разговор с Летом

Разговор с собаками

Босые ноги шлёпали по полу. Чуть скрепит. Словно мелодия, песня этакая. Но не единственная. В комнату, вместе с солёным ветром, врываются лёгкие напевы, что-то из кантри будто, баллады какие, может. Или фолк. Обычно, мне поёт только прибой да птицы залётные. Или пролётные. Кто их разберет. Я саму себя-то разобрать не в силах, то ли пролётом здесь, то ли осела. То ли к морю тянет, потому что сама соль натуральная, то ли около солёных вод притворяться легче. Вроде как слиться с пейзажем. Вроде как подсолить свою сладость. Вроде как поверить проще, омываясь волнами со всех сторон.

По скрипящему полу, подхватываю Кешу, усаживаю на подоконник: ему там хватит места. Пусть послушает, в окно посмотрит. Доброе утро, друг. Скажи привет солнцу. Скажи привет морю. Миру скажи привет, друг. Там ведь весь мир, представляешь? На прогулку взять? Ладно уж, как-нибудь. Не сегодня только, договорились?

Хрустела позавчерашними начос, макая в гуакамоле, которое так и осталось в пластмассовой коробочке из магазина. Лук поцеловал уже подвявшими головками под коленку — на прощание. Прихватила бутылку с водой и — под солнце. Дверь стукнулась обо что-то мягкое. Собака. Вчера так и увязалась за мной, после брошенной косточки. Ночевала здесь, поди? Все мы, что ли, существа такие? На доброту ведёмся, как мухи на мёд. На мёд, точно. Ну и чего ты теперь? Сидеть тут вздумала вечность?

Утёрла крошки с губ. Заперла дверь. Собака устроила голову на лапах и смотрела на меня, как на свою, спокойно моргая. Ветерок трепал жёлтый сарафан и песочную шерсть дворняги. Если отойти подальше, так и спутать с песком можно. Будто и нет никого. Выдаёт, может, если только тёмно-коричневое пятно на левом ухе. И задней лапе. Подумаешь, камни вдруг. Бывает ведь.

Жаркий песок засыпался в сандалии, но к этому привыкаешь. Собака смотрела вслед, устроившись в тени. А я спешила. Работа не волк, но если работа — собаки, то убежать ещё как может.

Пара стуков в дверь, и вот уже несусь. Вернее, меня несут вперёд, тащат. Пара пинчеров, овчарка, лабрадор. Рвутся на волю, будто с голода. А воля та — смачный такой кусок мяса или сосиски мексиканские с тёмными полосами от гриля. Объедение да и только! Сама бы так и рвалась. Вот только уже некуда: и так всё съела, до всего добежала. Упираюсь пятками, натягивая поводки. Они привыкли, притихают, оглядываются по сторонам, обнюхивают бордюры. В кармане шелестят пакеты.

Долго шлёпаем по раскалённым улицам. Долго ищем тень и, находя, прячемся. Собаки трясут языками, я — рыжими космами. Спина сочится от пота. Долго смотрим на небо над морем, вдалеке далёком. Так всегда: всё самое желаемое кажется ну уж слишком далёким. Куда лучше было бы, если бы на расстоянии вытянутой руки, да? Собаки не обращают на меня внимания. Наверное, и на море-то не смотрят. Я только.

Бредём к ларьку, покупаю бутылку воды и одноразовые миски, по одной на каждого постояльца. Спрятавшись снова в тени деревьев, наливаю собакам воды и пью сама. Долго высматриваю, где бы спрятать миски, чтобы в следующий раз покупать не пришлось. Развилка одного тучного дерева подошла. И мы помчались к берегу. Они неслись и я — неслась. Неслась, будто сама собака. Будто мне тоже есть, куда бежать. Есть, к чему стремиться так, будто сгорю, стоя на месте.

А собаки другие. Живые. Озорные.

Хотела бы я быть собакой.