На грани: ты мой океан

Все было бы намного проще

  - Алло?.. Что? Где?.. Кто-кто? - я с усилием раздираю глаза, прикладывая к уху трезвонящий телефон. - Что за дурак будет звонить в пять часов утра? Как это уже двенадцать?! - вскакиваю с кровати, но тут же вспомнив, что только вчера вернулся домой и мне некуда спешить, ложусь обратно. - Так кто это звонит?.. Что значит "не важно"? Ну и идите тогда куда подальше, - после бессмысленного разговора бросаю трубку. - Только разбудили зря...

  Но вообще, стоит признать - очень хорошо, что разбудили. Помнится, я вчера пообещал Линну показать Флоренцию во всей ее красе... Пускай мне даже и не хочется. Вернее сказать, я отнесся бы к просьбе нейтрально, если бы Линн был один, а, находясь в присутствии Роберта, я чувствую себя неуютно. Его молчаливость и внимательный взгляд, ощущаемый кожей, берет, словно в тиски, заставляет выбирать для фраз подходящие слова и даже как можно тише дышать, потому что... Потому что мне сложно признать, мне сложно сказать самому себе, что этот альфа кажется мне симпатичным, что все внутри не сжимается, а тихо трепещет, и что мне нравится ловить эти взгляды, которые могут сказать намного больше, чем обычные слова.

  Второй раз отрываюсь от подушки и, с потерянным видом садясь на постель, взъерошиваю непослушные волосы. Надо бы собраться с нужными мыслями, а не забивать себе голову противоположным полом. Приняв душ и прогнав сонливость, я останавливаюсь у зеркала в пол и с минуту категорично себя рассматриваю: заметные синяки под глазами, указывающие на накопившуюся усталость, и сильно выделяющиеся скулы, что стало следствием неоднократных непроизвольных "голодовок", точно не прибавляют мне шарма. Кажется, где-то в тумбе была пудра...

  С естественной красотой я никогда не прибегал к помощи косметики, а как уж люди ходят с ее тонной на лице, и понять не мог. Может быть, когда-нибудь, когда мне будет за сорок, я смею ею пользоваться, но пока считаю, что в возрасте до двадцати пяти она придает омегам легкий оттенок шлюховатости. А очень бы не хотелось отдать свою девственность альфе, к которому не будет лежать сердце.

  Я заканчиваю ретушировать лицо, кое-как укладываю выбившиеся непослушные локоны темно-каштановых волос и, выискав в сумке данную Линном визитку, набираю указанный номер. Проходит доброе количество гудков, прежде, чем на том конце провода поднимают трубку и, перекинувшись парочкой фраз приветствия, соглашаются на встречу через час у кафедрального собора* на главной площади.