На грани: ты мой океан

Вы говорите на английском?..

Самолет для меня - это не просто средство передвижения. Полет для меня - это не просто его способ. Я люблю то чувство свободы, окутывающее всю мою сущность нежной тонкой вуалью, когда за толстым стеклом иллюминатора царят облака, пушистые, как снег, или бугристые, как мягкий творог или взбитые сливки. Любовь к этим громадным птицам я питал сколько себя помню. А отец, - пилот со стажем, но уже, правда, в отставке -, с самого раннего детства кормил меня историями своих полетов. Это и стало пусковым механизмом, стало моим увлечением, стало моим всем... Сначала игрушки в виде самолетиков для малышей и какие-то детские журналы с нарисованными истребителями, потом всевозможные книги, которые перед сном соглашался читать папа, усаживаясь на край кровати и гладя меня по голове. Я и читать-то сам научился лишь потому, что однажды, целуя на добрый сон в лоб, папочка сказал четырехлетнему мне: "Если бы ты знал, Адри, солнышко, сколько в мире книг, посвященных самолетостроению...".

  Я мечтал пойти по той же дороге, что и мой отец. Мечтал стать капитаном воздушного судна, мечтал носить красивую синюю форму со звездами на погонах и черную фуражку пилота, мечтал заставлять самолеты взлетать и садиться и по маленькому микрофончику объявлять температуру за бортом и местное время страны, куда бы приземлялся. Я мечтал, мечтал, мечтал, взахлеб зачитываясь книгами... Мечтал, несмотря на то, что омега. Мечтал еще тысячу и один раз.

  "У Вас слабое сердце, молодой человек. Вы не можете быть допущены к управлению самолетами" - это самое жестокое, что я когда-либо слышал, и это самая жгучая боль, что я когда-либо испытывал. Моя мечта, моя звезда, достигнуть которую я хотел всю жизнь, мое все однажды пало крахом.

  Меня не существовало месяц. Я изолировался от всех окружающих, баррикадируясь в комнате; не ел днями напролет, тупо пялясь в потолок и думая, от чего то, что любил больше жизни, отвернулось от меня, загоревшись красным; до слез пугал папу, внезапно теряя от голодовок сознание... Да и отец места себе не находил. И хотя оба родителя понимали, что безвозвратно рухнуло то, с чем решил связать свою жизнь их сын, в глубине души, я уверен, они были даже счастливы тому, что меня отсеяли, и как-то, когда я более менее пришел в себя, отец заявил, что дело омеги сидеть дома и заниматься воспитанием детей, а не управлять железными птицами. Чертова принадлежность, чертов медосмотр и чертов военный врач.