Удел революции

Глава 12:"Ритуал"

  "Разрушатся рамки, исчезнут пределы,
Далекое станет близким."  

Не дав отдохнуть, нас снова бросили толпами в чёрные грязные кузова и повезли, повезли далеко-далеко: никто уже ни часа, ни минуты, ни дня не различал, лишь изредка серые лучи то исчезали, то пропадали, наверное, так день менялся с ночью. И молчание, молчание, которое душило своей тупостью, бессмыслием, оно господствовало над толпой, но потом, как кислород, люди поделились на группы, и полился монотонный тихий гул: каждый перешёптывался о своём, что-то рассказывал.

Наша маленькая компания не отличалась многословием, наверное, мы остались единственными, кто почти что молчал и был погружён в свои размышления и немногочисленные дела: дрожащими руками я перелистывала старые звонко хрустящие, словно древние кости, страницы книги, короткие, ёмкие предложения которой завлекали меня в какую-то бездну, возможно, это знание, невиданное никому ещё на этой дрянной пропащей земле... А персонажи... Живые, будничные, их образ витает вокруг меня, они в этой машине, в каком-то углу томно переговариваются о своём то ли полушёпотом, то ли полужестом.

Изредка меня окликивал старичок своим мягким, но ожесточённый временем и болью голосом: в основном на еду.

- Рэрум, держи! – он передавал мне две корочки чёрного хлеба, сегодня попались более-менее свежие, мягкие, в какой-нибудь другой ситуации я бы набросилась на них, съела бы с жадностью и непонятным причмокиванием, но, видимо, желудок мой уже совсем иссох, если дома я могла что-то ещё да и проглотить, то тут о сжался и завязался в узел, поэтому мне оставалось занимать это длинное нескончаемое циклическое время чтением и перекидыванием слов с стариком и девочкой, лысины которых иногда поблёскивали в проскальзывающих лучах.

В этой иллюминации люди осунулись, потеряли в себе что-то незримое: Сенектус – старик – прибавил в возрасте этак на 20 и теперь стал похож на ожившую мумию, которая давно позабыла, что должна покоиться в песках, складки его под глазами и шеей огрубели, затвердели, приобрели какой-то серовато-фиолетовый оттенок, которые маячили на фоне остальной морщинистой кожи ; Адунита – маленькая девчушка в синем платье – исхудала, побледнела, кожа ещё стала сухой и шершавой, да ещё и натянулась на непропорциональных костях, руки и ноги двигались хаотично, без хозяйки, будто бы та давно уже оставила их.