Легко ли быть одной? Лиз Туччилло

Правило 3.

Решите, во что вы верите, и ведите себя соответственно– В общем, на сегодняшний вечер я собрал четырех женщин. И все они рвутся пообщаться с тобой.– Правда? Ты действительно сделал это для меня?– Ты же сама сказала, что хочешь поговорить с одинокими француженками, вот я и нашел тебе одиноких француженок.Стив – мой самый старый друг на всем белом свете. Я познакомилась с ним в первый день, когда перешла в среднюю школу. В классе он сидел позади меня. Я обернулась и сказала ему, что он – вылитый Джон Бон Джови, и с тех пор мы с ним друзья. Мы поддерживали связь, даже когда поступили в разные колледжи и когда Стив уехал в Париж учиться играть на клавесине и дирижировать. Романтических отношений между нами никогда не было, что, впрочем, не казалось нам странным, а затем, где-то после первого года учебы за границей, Стив вдруг понял, что он гей. Теперь он живет в Париже, разъезжает по всему свету с гастролями, дирижируя оркестром, который аккомпанирует певцам, исполняющим оперные арии, и ничто не доставляет ему большего удовольствия, чем быть радушным хозяином для приезжающих к нему в гости друзей и получать от них в подарок всякую вкусную, но неполезную еду – «Туинкиз», «Сно боллс», «желе-бобы», – привезенную из Штатов.Стив отхлебнул кофе из чашечки и улыбнулся мне. Десять лет назад, поняв, что лысеет, он побрил голову и теперь носил суперстильную, я бы сказала, бородку, которая, впрочем, выглядела на его лице скорее как какой-то орнамент – вдоль линии челюсти тянулась тонкая темная полоска, словно контур бороды. Так или иначе, но общий эффект получался очень утонченным и изысканным, – что крайне важно, если вы тридцативосьмилетний мужчина, работающий в опере. Я откусила самый восхитительный круассан из всех, известных человечеству, и удивилась, как мне вообще могла прийти в голову мысль о том, чтобы не есть мучного, когда я буду в Европе.– Они предложили встретиться в «Реджине», и это отличная мысль.– А что такое «Реджина»?– Это место, куда в субботу вечером, начиная с восьми, приходят сотни самых красивых молодых женщин Парижа. Чтобы собраться вместе и поговорить.Я смутилась.– Сотни француженок приходят в ночной клуб, чтобы собраться вместе и поговорить? Бессмыслица какая-то.– Я этого тоже не понимаю. Но, очевидно, их тянет туда, чтобы три часа побыть вместе без помех. Там в это время даже буфет работает бесплатно. После одиннадцати в «Реджину» впускают мужчин. Чтобы попасть туда, они, как и следовало ожидать, выстраиваются в очередь, потому что знают: внутри находятся сотни красивых женщин. На самом деле это гениальный маркетинговый ход.Мой мозг уже находился в режиме сбора данных, и я возразила:– Но женщины-то идут туда, просто чтобы собраться вместе? Это как-то странно.– У нас в Штатах такого нет? – спросил Стив.– Нет, нашим женщинам не нужен специальный вечер, когда они могли бы собраться вместе. Мы можем делать это в любой день недели.Подумав немного, Стив сказал:– Знаешь, думаю, француженки не ходят стаями, как это делаете вы в Штатах. Возможно, это дает им возможность завести новых подруг.Я была взволнована. Находясь здесь всего каких-то несколько часов, я уже нащупала существенное отличие в культурах: француженки любят собираться компаниями, чтобы побыть где-нибудь без мужчин. Я начала обдумывать сложные последствия этого открытия. Может, французские мужчины так агрессивны, что женщинам нужно какое-то место, чтобы побыть подальше от них? Или же француженки в повседневной жизни так необщительны, что им требуется специальное место, где можно было бы познакомиться с новыми подругами? Мне не терпелось все это выяснить.– Со стороны этих женщин очень мило, что они согласились поговорить со мной. Но я не знаю, о чем их спросить. Все это так ново для меня. Наверное, я просто их подпою, а потом посмотрим, что из этого получится.– Француженки никогда не напиваются, – сказал Стив.– Правда? – разочарованно спросила я.– Они могут выпить бокал-другой вина, но я никогда не видел француженку пьяной.– Чтож, тогда выходит, что это отличие номер два. Никогда не напивающиеся французские дамы. – Я сделала большой глоток café au lait.– Не беспокойся. Женщины есть женщины. Только собери их вместе, и в конце концов они заговорят.– Черт, очень на это надеюсь. – Я одним махом допила свой напиток. – Можно я теперь немного посплю? Ну пожалуйста! Или мне лучше не спать, чтобы быстрее войти в новый ритм из-за смены часового пояса?– Сейчас ты можешь поспать. Но только несколько часов, не больше.– Благодарю тебя, mon chéri. Спасибо.После этого Стив отвез меня в свою французскую квартиру, в которой было две спальни, и уложил в постель.Перед «Реджиной» развернулась грандиозная массовая сцена. Казалось, что сотни эффектных молодых женщин целенаправленно сходятся в один ночной клуб. Они были нарядно одеты, торопились и отчаянно хотели попасть внутрь.– Все эти женщины сбиваются в такие толпы только для того, чтобы завести новых подруг? Это ненормально! – сказала я Стиву, когда нас с ним оттолкнула в сторону какая-то высокая, ростом выше чем метр восемьдесят, красотка (которая, я уверена, где угодно проберется внутрь).Как раз в этот момент мы вдруг услышали пронзительный вопль:– Стиф! Стиф!Через толпу к нам пробиралась невысокая коренастая женщина в простых черных брюках и футболке. Не похоже, чтобы она нарочно так вырядилась для выхода в свет.– Это Клара, – пояснил Стив. – Она управляет бизнесом Парижской оперы. Когда ты рассказала, что тебе нужно, я первым делом позвонил ей – она знает всех.– Bonsoir, – сказала Клара, подойдя к Стиву и поцеловав его в обе щеки.Стив представил нас, потом наклонился ко мне, подставив лицо для поцелуя, и сказал:– Au revoir.– Что, правда? Я буду там одна? – растерянно произнесла я.Внезапно меня захлестнула волна робости.– Ты же сама знаешь правила: мужчин туда не пускают... – сказал Стив.Мы с ним поцеловались, и он ушел. После этого Клара тут же схватила меня под руку и на огромной скорости понеслась к швейцару. Она что-то очень убедительно ему сказала, и мы с ней прошли в клуб.Пока мы поднимались по ступеням длинного пролета и мои глаза привыкали к полумраку, я спросила у Клары:– А как насчет остальных женщин? Как мы их найдем?– Я приведу их позже. Давайте для начала сядем за столик.Клуб был отделан красным бархатом и утопал в розовом освещении. Насколько хватало глаз, вокруг были одни женщины; складывалось впечатление, будто я швырнула динамитную шашку в озеро, в котором обитали прекрасные дамы, и все они всплыли на поверхность. Я была под впечатлением. До этого я понятия не имела о том, что француженки готовы ссориться, пререкаться и рисковать подвергнуться унижению со стороны швейцара, и все только ради того, чтобы провести друг с другом эти несколько драгоценных часов. Это был триумф кровного женского родства. Конечно, потом они встретят мужчин. Но сейчас – восемь часов, к стойке буфета выстроилась длинная очередь, места постепенно заполняются... В небольшой отгороженной шнуром зоне французская косметическая компания бесплатно выполняла макияж. Это была фантастика! В свой первый день в Париже я натолкнулась на местный культурный тренд, ломающий стереотипы: француженки, которые хотят быть француженками в обществе женщин. В конце концов, может быть, это не такая уж и безумная идея.Мимо прошел официант с очень смуглой кожей, без рубашки и в крошечных гаремных шароварах. Он разносил шампанское – бесплатное шампанское. Класс, впечатляюще, сказочно – я взяла себе один бокал, а тут как раз вернулась Клара, которая привела с собой трех женщин: Патрицию, Одри и Джоан. Я встала, чтобы поздороваться с ними, но Клара усадила меня обратно, и все они опустились на кушетку. Мы обменялись приветствиями. Оказалось, что Патриция – девушка около тридцати, красивая, с волосами, уложенными в элегантную прическу, – литературный редактор; Одри – очень сексуальная брюнетка, с длинными непокорными волосами и в облегающем платье, выставляющем напоказ ее большие и красивые... в общем, легкие, – оперная певица; Джоан – дама, на вид лет сорока пяти, с каштановыми волосами, заплетенными в длинные симпатичные косы, в беспорядке болтавшиеся по обеим сторонам ее лица, – дизайнер ювелирных изделий. Клара, хоть и не такая элегантная, как остальные, тоже была по-своему хороша, какими бывают миловидные деревенские женщины. Я вытащила небольшой дневник в твердой обложке, который купила в Нью-Йорке и в котором, как мне виделось, я буду вести свои заметки. Я старалась выглядеть профессионалом. Француженки смотрели на меня выжидательно. Пришло время все объяснить.– Мне тридцать восемь, я не замужем, живу в Нью-Йорке. Как-то в отделении скорой помощи я встретила двух француженок... Впрочем, это как раз не важно... Так вот, мне показалось, что они знают что-то такое, чего не знают американки. И это касается того, каково женщине быть одной.Произнеся это, я почувствовала себя ужасно глупо, но, к счастью, Джоан тут же непринужденно прощебетала:– О, умоляю вас, нет у нас никакого секрета. Бросьте, я серьезно.С этим своим неподражаемым французским акцентом она мгновенно отвергла мою идею. Остальные, похоже, были согласны с ней.– Правда? И у вас нет ничего такого, чему вы могли бы меня научить? – спросила я.Француженки дружно покачали головами. Но я решила, что копать нужно глубже. В конце концов, они были аудиторией, которая не может сбежать просто так.– Например, те дамы утверждали, что французским женщинам присуща гордость. Вам это о чем-нибудь говорит?– Что вы имеете в виду? – спросила Патриция.– Ну, скажем, идете вы с парнем на свидание...Патриция тут же остановила меня.– Мы не ходим на свидания.– Как не ходите?!Женщины опять покачали головами. Точно, никаких свиданий.– Так куда же вы тогда ходите? – растерянно спросила я, совершенно сбитая с толку.– Мы выходим в свет, отправляемся выпить, но не называем это свиданиями. Это называется «просто пойти выпить».– Хорошо, но если вам нравится этот человек, если это мужчина, который вам интересен, разве это не свидание?Француженки опять покачали головами – нет.– Тогда давайте так: мужчина, с которым вы работаете, приглашает вас выпить, и этот мужчина вам по-настоящему нравится. Разве вы не будете, скажем так, немного возбуждены по этому поводу и не решите немного приодеться? – По выражению их лиц я видела, что теряю аудиторию. – И не будет ли это в таком случае свиданием?Они продолжали качать головами. Совершенно очевидно, что «свидание» не относилось к английским словам, заимствованным французским языком. Это был явно тупиковый путь, поэтому я изменила тактику:– О'кей, а что, если вы переспали с парнем. И он вам потом не звонит. Вам ведь плохо, верно?Женщины пожали плечами, имея в виду что-то вроде «да».– И в таких случаях вам когда-нибудь, в минуту слабости, не хочется позвонить ему и сказать, что вы хотите его видеть?Все они опять энергично начали мотать головами.– Нет, никогда, – сказала Одри.– Абсолютно нет, – сказала Патриция.– Нет, правда нет, – сказала Джоан.Клара тоже покачала головой:– Нет.– Неужели? – удивленно спросила я. – И даже искушения не испытываете?– Нет, конечно нет, – сказала Одри. – У нас есть гордость.И тут они все согласно закивали.Ну вот, опять. Гордость.– Ладно, и кто вас этому научил? Этой идее собственной гордости?– Моя мама, – сказала Клара.– Да, мама, – сказала Патриция.– Наш мир, наша культура. Это витает в воздухе, – сказала Одри.– А если мужчина, бойфренд, начинает отдаляться от вас, звонит все реже и реже, говорит, что он, возможно, еще не готов к серьезным отношениям, что вы делаете тогда?– Сама я звонить ему не буду.– Я для себя решу, что это его проблемы.– Я не буду из-за него переживать.– Даже если он вам по-настоящему нравится?– Да.– Да.– Да.– Да.Я сидела, пялилась на четырех женщин, которые так лихо готовы воспринимать отказ мужчины, и у меня складывалось впечатление, что дамы эти не из Франции, а откуда-то с Марса.Элегантная Патриция попыталась мне объяснить:– Джулия, вы должны понять: мы не бесчувственные, это не так. Мы влюбляемся, нам разбивают сердца, мы испытываем разочарование и грустим, но нас так воспитывали, что мы всегда должны помнить о гордости. И это превыше всего.И снова массовое кивание головами.– Это означает, что все вы очень сильно себя любите? Или что? – выпалила я.Француженки заулыбались, но на этот раз реакция была различной.– Нет, – сказала Патриция.– Не обязательно, – сказала Одри. – Просто мы научились скрывать свою неуверенность.– Да, – сказала Джоан, красивая сорокапятилетняя женщина с косами. – Я действительно люблю себя. Очень люблю.– А вы не беспокоитесь о том, что постареете и на вас не хватит мужчин и все такое?– Нет, – сказала Джоан. – Мужчин много. Чтобы найти их, нужно просто выходить в свет. И делать это регулярно.Остальные с ней согласились. Я как раз хотела спросить, где же все эти мужчины, когда мимо нашей кушетки прошел человек, наряженный, как Лоуренс Аравийский. Шел он по направлению к танцевальной площадке, и все женщины начали разворачиваться в его сторону. Прожекторы над помостом завертелись, и заиграла восточная музыка. Многие женщины стремглав кинулись туда. Одри закатила глаза.– Ох. Стриптизеры пожаловали.Площадка для танцев теперь была полностью окружена женщинами, которые стояли и наблюдали за происходящим.– Стриптизеры? – удивленно переспросила я. – Здесь есть стриптизеры?– А Стив вам разве не говорил? Именно поэтому женщины и приходят сюда к восьми. Чтобы бесплатно поесть и посмотреть мужской стриптиз.Я была ошеломлена.– Вы хотите сказать, что это просто французский вариант «Чиппендейлса»? А Стив говорил мне что-то вроде того, что женщины приходят сюда, чтобы знакомиться друг с другом.Франзуженки скорчили снисходительные гримасы.– Я вас умоляю! – фыркнула элегантная Патриция. – Кому это нужно?Так что, возможно, в конечном счете мы с ними не такие уж и разные.Мы тоже подошли к танцевальной площадке и стали следить за происходящим. Такое я вполне могла бы увидеть на выступлении «Ханк-о-Рама» у нас в Бруклине. Двое танцующих мужчин снимали свои развевающиеся наряды, пока на них не осталось ничего, кроме малюсеньких джи-стрингов. Затем стриптизеры подхватили двух женщин из числа зрительниц, усадили их на стулья там же, на танцплощадке, и принялись танцевать вокруг них, касаясь своими жан-пьерами их лиц. Все женщины в клубе визжали и одобрительно вопили. Эти женщины наверняка завели себе здесь друзей. Я не могла дождаться, когда смогу рассказать все это Стиву. Куда только подевалась холодная, невозмутимая парижская отрешенность? Это был хороший урок. Иногда даже француженкам необходимо сбросить с себя свою гордость, чтобы как следует оторваться.Где-то через час мы ушли наверх, потому что в залы, словно быки из загона, ринулись орды мужчин. На улице снова было столпотворение, только теперь уже из мужиков, отчаянно стремящихся попасть внутрь.– Очень остроумно. Вы впускаете в заведение только самых красивых женщин, раздаете им бесплатное угощение и напитки, подгоняете стриптизеров, чтобы дамы начали сходить от них с ума и раскрепостились, а затем запускаете мужчин и с них уже лупите бешеные деньги. Дьявольски изобретательно, – сказала я, когда мы вышли из клуба и в лицо мне ударил прохладный вечерний воздух.– Вам нужно познакомиться с владельцем этого заведения, Томасом. Он здесь вроде знаменитости. Ему принадлежат три ресторана и два клуба плюс еще много всяких заведений по всему миру. Он очень интересный человек, – сказала Клара, локтями прокладывая себе дорогу в толпе. – И еще он мой брат, – добавила она.– Ваш брат? – оторопело переспросила я.– А почему еще, вы думаете, мы смогли попасть внутрь сегодня вечером? – сказала Клара. Я постаралась не принимать это замечание на свой счет. – Я знаю, что Томас сейчас здесь. Я только что написала ему, чтобы он вышел поздороваться. Это именно тот человек, с которым вам стоит поговорить. У него есть на этот счет несколько интересных теорий. – Клара обвела глазами толпу. – Томас! Viens ici! Иди сюда!Насколько я помню, в этот момент из моря людей появился высокий стройный мужчина и толпа перед ним начала медленно расступаться. У Томаса были коротко подстриженные черные волнистые волосы, бледная кожа и блестящие синие глаза. Выглядел он как член королевской семьи. Я только взглянула на него и сразу подумала: «Вот что имеют в виду, когда говорят "высокий класс"».– Томас, это та самая леди, о которой я тебе рассказывала и которая занимается исследованием на тему, каково женщинам быть одинокими. – Из вежливости Клара произнесла это по-английски.– Ах да, – сказал Томас, глядя мне прямо в глаза. – И что вы думаете о сегодняшнем вечере тут, у меня?– Я думаю, что вы – злой гений, – с улыбкой ответила я.Он рассмеялся.– Это очень точно подмечено. Злой гений, верно. – Томас снова посмотрел на меня. – А для чего вы этим занимаетесь? Расскажите мне.– Я пишу книгу. Об одиноких женщинах. О том, каково это – быть... одной. – Я чувствовала себя полной идиоткой.– Ах! В Штатах написано столько о незамужних женщинах! Отношения намного интереснее.– Хм... да, но одинокие женщины тоже по-своему интересны.– Да, но порой они немного навязчивы, вы так не считаете?Я чувствовала, что этот безукоризненный незнакомец обижает меня, и при этом совершенно не знала, что сказать в свою защиту.– Так в чем же проблема? Слишком много одиноких женщин и не хватает мужчин? В этом дело? – Ничего более банального Томас произнести не смог бы, даже если бы очень захотел.– Да, думаю, в этом и заключается главная проблема. Но не уверена.Он продолжал:– Но вы, американские женщины, слишком идеализируете брак. У вас что ни фильм, то обязательно свадьба. Или какой-нибудь мужчина, который прыгает с пирса или летит на вертолете, чтобы сделать предложение любимой. Детский сад, ей-богу.Мои брови полезли на лоб.– В отличие от французского кино, где все обязательно друг друга обманывают?– Такова реальность. Таковы ее сложности. Это жизнь.– Ну, вы ведь, думаю, можете не смотреть американские фильмы, если они вам не нравятся... – быстро отреагировала я.– Однако это помогает мне чувствовать себя выше этого, – с улыбкой сказал Томас.– Не похоже, чтобы у вас с этим были какие-то проблемы, – сказала я, быстро взглянув на него.Томас расхохотался.– А вы молодец, мисс Одинокая Женщина! Просто молодец! – И он, словно извиняясь, положил мне руку на плечо. – Я не хотел вас обидеть. Просто я имел в виду, что все меняется. Во всем мире. И уже трудно понять, что это вообще значит – быть замужем, не быть замужем... Разве не так?Я не совсем понимала, к чему он, собственно, клонит.– Я живу в Америке. И мы на самом деле не в курсе того, что происходит в остальном мире.– Тогда получается, что ваше путешествие – именно то, что нужно, верно? – сказал Томас, сверкнув на меня своими синими глазами. – Поужинайте со мной. И я еще многое вам объясню. Очень люблю дискутировать на такие темы.Я испуганно оглянулась на Клару, чтобы сообразить – может быть, я его неправильно поняла? Клара рассмеялась.– Я же говорила вам, что мой брат может многое сказать по этому поводу.Я не знала, что ему ответить. Томас воспринял мое молчание как согласие. Подозреваю, что он был прав.– Тогда пойдемте. Я отвезу вас еще в один свой клуб.Мы вылезли из машины Томаса и прошли с полквартала к ничем не примечательному городскому особняку. Томас нажал кнопку звонка, и дверь открыл джентльмен в костюме и галстуке. Он почтительно приветствовал Томаса и провел нас в полутемную элегантную комнату с длинной деревянной барной стойкой и хрустальной люстрой. Напротив бара на черных кожаных диванах, отделенных от остального зала золотистыми латунными перилами, сидели хорошо одетые люди; они ужинали и пили шампанское.Я была под впечатлением.– Это место тоже вам принадлежит? – спросила я.– Да.– Что ж, это здорово отличается от мужчин в джи-стрингах и подостывших тортеллини, – пошутила я.Мы сели на небольшую кушетку в углу.– Да, – согласился Томас, загадочно улыбаясь, как будто знал какой-то секрет.Я не совсем понимала, что происходит, почему Томас пригласил меня сюда и что мы здесь делаем. Но какая, в принципе, разница? Это был фантастический способ провести свой первый вечер в Париже. Вскоре принесли шампанское, и я сразу же принялась за него.– Итак, есть у вас еще что-нибудь, не очень обидное, что вы могли бы сказать об одиноких американских женщинах? Или с этим мы уже закончили? – Я старалась вести себя дерзко, но мило.Томас покачал головой и улыбнулся.– Мне очень жаль, если вы нашли мои слова обидными. В дальнейшем я постараюсь вести себя примерно. – Он оглядел свой клуб. – Я пригласил вас сюда, чтобы показать другую перспективу. Показать, что все стремятся выяснить это для себя. И простых ответов тут, разумеется, не существует.– Вау. За те несколько минут, что вы меня знаете, я успела зарекомендовать себя настолько невежественной? Спасибо, что побеспокоились о моем видении мира.– Мы, французы, должны делать то, что можем. – Томас посмотрел мне прямо в глаза и снова улыбнулся.Я покраснела. Просто ничего не могла с этим поделать, хоть и старалась. Он был фантастическим мужчиной.– У меня, например, свободный брак.– Простите, не поняла? – сказала я, пытаясь говорить беспечно.– Да, свободный брак. Думаю, у вас в Америке это именно так и называется.– О, интересно.– Это один из способов справиться с этой проблемой.– С какой проблемой? – уточнила я.Официант принес нам крошечные чашки какого-то густого теплого супа в качестве amuse-bouche.– Со скукой, застоем, чувством обиды.– И вы решаете ее, когда спите с другими людьми?– Нет. Мы решаем ее, не устанавливая для себя никаких правил. Остаемся открытыми для жизни. Когда вы женитесь, вы говорите друг другу, что с этого момента и впредь вам никогда не будет позволено иметь секс с кем-то другим, чувствовать страсть, какую-то искру, притяжение. И вы начинаете убивать часть своей природы. Ту часть, которая делает вас живыми.– Но... ведь это все усложняет, разве нет?– Да, иногда очень усложняет. Но, как я уже сказал, такова реальность. Это жизнь.– Я чего-то не понимаю. Вы что, просто говорите: «Эй, дорогая, послушай, я тут собираюсь кое с кем переспать, увидимся позже...»– Нет. Мы ведем себя учтиво. Быть учтивым необходимо. Например, я знаю, что у моей жены в данный момент есть любовник. Он не имеет для нее особого значения: она видится с ним раз в неделю или даже реже. Если бы это по-настоящему меня волновало, она бы его бросила.– И вас это действительно не волнует?– Но это же всего лишь секс. Просто страсть. Это жизнь.Я допила свое шампанское.– Мне представляется, что в этом слишком много жизни. У меня даже голова начинает болеть.Подошел официант и принял наш заказ.На губах у Томаса появилась озорная улыбка.– Например, этот клуб. У нас тут очень хороший ресторан. Но наверху есть номера, где люди могут заняться сексом.– Хм... Что?Томас подлил мне еще шампанского.– Вы все прекрасно слышали. Это то, что у вас называется секс-клубом – для пар. Все должны приходить сюда с партнером.– Вы хотите сказать, что все эти люди, сидящие вокруг нас, собираются в скором времени пойти наверх и... друг с другом?– Вероятнее всего, именно так. – Томас посмотрел на меня. Тон его вдруг стал подчеркнуто учтивым. – Я не хотел вас обидеть; просто подумал, что вам будет интересно узнать об этом.– Да, мне очень интересно. Правда. Я никогда раньше не ужинала в секс-клубе...Томас опустил глаза на свои руки, сложенные на столе. Потом взглянул на меня.– Если хотите совершить экскурсию, буду рад вам все тут показать.Я посмотрела ему прямо в глаза. Он пожал плечами. Только теперь я заметила телевизор в баре, где показывали женщин, танцующих в нижнем белье. Томас взял меня за руку и повел в темный угол комнаты. Здесь я увидела винтовую лестницу с изящными коваными перилами. Томас на мгновение посмотрел на меня и улыбнулся. Мы медленно пошли наверх. Должна признаться, что мне было любопытно. Когда мы поднялись на второй этаж, я огляделась по сторонам. Я видела, что мы оказались в большой вытянутой темной комнате, но особо ничего разглядеть не удалось. Томас провел меня к мужскому туалету, расположенному прямо возле лестницы. Ну да, к мужскому туалету. Потом к туалету дамскому. Красивый букет цветов у рукомойника, ничего не скажешь. А потом он открыл следующую дверь.– Это душевая.Я заглянула внутрь и увидела большую выложенную кафелем комнату с единственной головкой душа в центре.– Она рассчитана на шестерых.Я стояла, уставившись на это, пока Томас не взял меня за плечи и не направил в другое крыло этажа. Мы прошли мимо комнаты без дверей, но зато с гигантской кроватью на платформе. Там никого не было, и мы начали двигаться к центру вытянутого зала. Только теперь я начала различать, хм, разные звуки. Света здесь было очень мало, но то, что я увидела... Три человека на краю большого помоста занимались сексом – под присягой я бы этого утверждать не стала, но мне кажется, что я на самом деле это видела. Единственная женщина лежала, распластавшись на спине. В другом конце комнаты пара занималась сексом у стены. Я опустила голову, стараясь не охнуть от изумления по-нашему, по-американски. В самом конце зала оказалась еще одна лестница, которая, слава богу, вела вниз. Спускаясь по ней, я слышала, как Томас посмеивается у меня за спиной.– Вам повезло. Там по-настоящему пока ничего не началось.– Как бы я ни была шокирована, показывать я этого не стану, – улыбаясь, сказала я.– Именно поэтому я нахожу вас такой притягательной, мисс Крутая из Нью-Йорка.Мы вновь сели за свой столик, и нам подали ужин. Меня мучило любопытство.– А теперь расскажите мне, что в этой идее такого замечательного, – попросила я, опершись локтями о стол и подавшись вперед всем телом.Томас пожал плечами.– Это просто один из способов, к которому прибегают люди, пытаясь сохранить свой брак.– Тем, что спят с другими на глазах друг у друга? – несколько саркастически спросила я.Томас неожиданно стал очень серьезным и заговорил со мной, как с невоспитанным и слегка туповатым ребенком.– Джулия, вы когда-нибудь спали с кем-то дольше трех лет? А дольше десяти? Двадцати? С человеком, с которым вы каждую ночь делите постель, день ото дня выслушиваете весь этот бред о проблемах на работе и с которым вы имеете детей со всеми их подгузниками, болезнями, домашними заданиями и внезапными вспышками гнева?Я пристыженно умолкла. Ненавижу аргументы вроде «а сколько длились самые продолжительные отношения с кем-то у тебя самой». Но Томас был прав. Я почувствовала себя новичком. Причем весьма незрелым новичком.– Тогда как вы можете судить об этом? – сказал он, смягчаясь.Я выпила еще немного шампанского и, посмотрев на всех этих достойных людей, не смогла удержаться и представила их себе наверху, уже без жемчугов, мехов и шелковых сорочек. Вытворяющих друг с другом бог весть что.– А разве всем этим вы не накликаете беду? Ваше место не стало причиной многочисленных разводов?– Напротив. Большинство этих пар приходят сюда годами.– Нет, кроме шуток, – сказала я, и Томас сочувственно улыбнулся. – Я всегда думала, что Париж – очень романтическое место, а сегодня вечером только и слышу о сексе.– Нет, Джулия. Вы слышите о людях, которые пытаются сохранить свою любовь. В отличие от американцев, которые толстеют и перестают спать друг с другом или же друг другу лгут, а сами крутят роман с соседом.– Вы говорите о нас так, будто мы – один большой эпизод из телешоу Джерри Спрингера.– Я преувеличиваю для наглядности, – улыбаясь произнес Томас. – Я хочу сказать, что женитьба – не единственный выход. А моногамные браки – не единственный вид брака. В конечном итоге все движется к свободе, в какой бы форме она ни проявлялась. Быть одинокой – это лишь один из множества вариантов выбора образа жизни.– Но позвольте, разве большинство людей не согласятся с тем, что лучше любить и иметь с кем-то отношения, чем быть лишенным всего этого?– Да, конечно. Но сколько вы лично знаете людей, у которых есть и отношения, и любовь?Об этом я, разумеется, раньше не задумывалась.– Не так уж много.Томас как-то очень по-профессорски скрестил руки на груди.– С моей точки зрения, есть всего два варианта интересной жизни. Вы можете любить. Это, по-моему, очень интересно. И можете быть одиноким. И это тоже очень интересно. Все остальное – бред собачий.Я прекрасно поняла, что он имел в виду.– Вы с женой любите друг друга? – решив не бояться показаться назойливой, спросила я.– Да, безусловно.Внезапно я с удивлением почувствовала в груди укол разочарования.– И мы стараемся не надоесть друг другу. Именно потому, что любим. И как раз поэтому у нас очень интересная жизнь. Например, когда вы назвали меня злым гением, я захотел провести с вами больше времени. Поскольку вы показались мне забавной и интересной; к тому же вы красивы.Я начала потеть.– Это не значит, что я не люблю свою жену или жалею, что женился на ней. Это просто означает, что я мужчина и что я живой человек.Я попыталась превратить все в шутку:– Послушайте, если вы думаете, что такого рода разговоры могут увлечь меня наверх, в этот ваш зал для физических упражнений, вам лучше еще раз хорошо подумать.Томас рассмеялся.– Нет-нет, Джулия. Сегодня вечером я просто наслаждаюсь вашим обществом. Исключительно этим.И он застенчиво взглянул на меня. Могу поклясться, что он едва не покраснел.– Знаете, похоже, разница по времени валит меня с ног, – неловко проговорила я.Томас понимающе кивнул.– Конечно, это же ваша первая ночь в Париже. Вы, должно быть, очень устали.– Да, так и есть.Томас остановил машину напротив квартиры Стива и выключил двигатель. Я внезапно занервничала, не зная, чего ожидать от этого французского парня.– Что ж, спасибо, что подвезли, спасибо за шампанское, за секс... в смысле... я хотела сказать, что открыли мне глаза... в общем, вы поняли... – Я немного запуталась.Томас улыбался мне: мое смущение его забавляло.– Думаю, в четверг вы пойдете в оперу, а затем на гала-концерт? Так?– Что? О да, Стив что-то такое говорил. Он будет там дирижировать.– Фантастика! Я приду туда со своей женой. Там и увидимся.С этими словами он вышел из машины и открыл для меня дверцу. Помимо того что Томас объяснил мне, что у каждого человека есть три пути, он был еще и настоящим джентльменом. Поцеловав меня в обе щеки, он меня отпустил.