Pariah (Larry Stylinson)

Часть 3

     Уже стоя у старого и такого знакомого дома, Луи чувствует прилив небывалого нынче страха. Неопределенность перед тем, что он увидит внутри, пугает его сильнее, чем заключение в вечные страдания и одиночество без Гарри. Он думает о том, что если сейчас в этом доме не окажется того, что он искал, то болезнь внутри него поглотит истерзанное тело за считанные дни. Сейчас, когда в нем уже засело это нестерпимое желание увидеть Гарри, коснуться Гарри, забрать его и вернуться в их дом, провал будет для него равносилен смерти. После того, как он уже однажды обладал мальчиком, он знает, что не переживет жестокой насмешки судьбы, если в той запертой комнате его не окажется.

Он стучит в дубовую дверь ровно трижды, как и в старые времена, когда он сам жил в этом доме. Ему открывает сонная женщина преклонных лет, которую он помнит как суровую и дребезжащую служанку Эдварда.

— Время за полночь, молодой человек, — раздраженно произносит она.

— Ну же, Элиза, пропусти старого гостя.

— Луи? Луи Томлинсон? — с сомнением щуриться она. — Черт бы побрал вас, мелких отродьев. Проходи.

Обстановка этого дома — гнетущая, пугающая, но в тоже время по странному теплая и приятная. У этого дома никогда не было очарования, он, как и большинства английских домов девятнадцатого века, имел захудалые комнаты с плохим отоплением, плесень в углах и клопов, готовых в любой момент завестись в ваших подушках. Но, тем не менее, здесь было приятно. Атмосфера безмятежности, застоявшегося времени и спокойствия — вот что Луи помнит об этом доме.

— Луи, мальчик мой, — с придыханием произносит седоватый старик в поношенном халате и ночной рубашке. Годы и болезни, отраженные на его лице украшают, нежели уродуют, и Луи чувствует приятную дрожь от воссоединения с наставником.

— Эдвард, — его голос звучит почти как мольба. Как просьба сказать, что все, что происходит — правда. Луи нужно успокоение, ему нужно знать, что он не просто так проделал долгий путь, что там, за дверью одной из комнат его ждет свобода от его мучений.

— Идем, идем, Луи. Элиза, сделай чаю и проверь девочек, они расшумелись, — хмуро бросает старик, хватаясь за руку Луи. Он ведет его по темному коридору на второй этаж по скрипучей лестнице, и только тогда, когда они достигают самой дальней комнаты, старик останавливается и отпускает его руку.
Когда дверь отворена, Луи перестает чувствовать свои пальцы, все его тело наполняется эфиром и перестает существовать. Он медленно и неуверенно делает шаг за шагом в кромешной тьме комнаты, где единственное освещение — это лунный свет из окна. На кровати темным пятном лежит чье-то тело, кутающееся в скудненькое шерстяное одеяло, и сердце Луи уже готово разорваться от переполняющей боли и счастья.

— Я буду внизу, Луи.

Он медленно кивает наставнику, и присаживается на край кровати. На тумбочке огарки от свечей, и он тянется к разбросанным рядом химическим спичкам. Когда одна из свечей загорается, он пристально и осторожно, словно боясь быть пойманным, смотрит на парня перед собой.

Все, что он видит — это отросшие волосы, вьющиеся на концах и ровные черты лица, которые трудно разглядеть в полумраке, но как только его рука убирает упавшую на лоб прядь, сердце Луи замирает, и он больше не смеет сомневаться в происходящем.