magnetised

Часть 7. Близость.

Выходит, это был Чонгук, — думает Тэ, сильнее жмёт на газ, едва сдерживаясь, чтобы не зажать педаль со всей силы, и сжимает руль до побелевших кончиков пальцев.

Это был Чонгук. Чонгук — автор той книги, где описано столько тонкостей сюжета, столько верных мыслей и берущих за душу речей.

И Чонгук — школьник. Возможно, иногда сдающий экзамены методом тыка и порой забивающий на домашку школьник.

И Чонгук — альфа. Предназначенный Тэхена, смотрящий голодным, а иногда пугающе нежным взглядом альфа.

Тэхен хмурится и кусает губы, смотря на дорогу, когда сам думает совершенно о другом. В плохих драмах это чревато какой-нибудь смертоносной внезапной аварией, но это совсем не тот случай, не тот человек.

В жизни Тэхена стало катастрофически много Чон Чонгука, хотя официально он объявился лишь пару дней назад, когда как почва для этого появления, видимо, подготавливась уже давненько. Кажется, что вся жизнь Тэ в шоколаде, и для него это, по сути, вовсе не в хорошем смысле. Ведь с альфой своим он толком не знаком, а тот уже заполняет все личное пространство и воздух в легких собой. Чем это плохо? Для молодого-то омеги?


____



Улыбка Чонгука тает сразу же после того, как машина пропадает за поворотом, и Чимин, отлично чувствуя, что друг подавлен, кладет ему руку на плечо, чуть похлопывая.

— Не надо меня успокаивать, — Чонгук дёргает плечом и разворачивается, возвращаясь в школу быстрым шагом.

Чонгук дуется себе, и абсолютно не понятно, на что и на кого именно, а главное — зачем. Чимин решает скрыться на время и уходит, встречаясь с все таким же хмурым Чоном только вечером после уроков и дополнительных курсов (сейчас время учёба в целом занимает... весь день, вплоть до позднего вечера). В кафе играет какая-то расслабляющая песня, не превышая приятных слуху децибел, как вспоминает Чимин, с последнего на данный момент «Show me the money». Но сейчас и речи не может быть о спокойствии.

— Помнишь, что днём было? Тэхен ведь как-то связан, получается, с издательством, его агенство тоже не безызвестное, — тихонько начинает Чим, считая, что хуже все равно некуда и что лучше добить и сказать сейчас, чем портить настроение альфе потом, — я, в общем, узнал кое-что.

И как будто спрашивает разрешения. Чонгук долго смотрит, но этого недостаточно, а потому кивает, позволяя продолжать. Все же любопытно, как так вышло.

— Короче, Намджун и Тэхен, — от хмурого вида друга напротив омега не к месту вспоминает, что гонца плохих вестей лишали головы, и нервно сглатывает, — они были парой.

Если бы Чимин умел читать мысли, то, возможно, к Чонгуку бы и на пять метров не подошёл, ведь все мысли его друга-альфы сейчас заняты тем, как он припрет своего предназначенного к стенке, как втащит ему по яйцам, и после этого пусть ещё попробует водиться с другими альфами.

Дело в том, что Чонгук своего босса в лицо отлично знает — высокий, статный, умный. Вполне немудрено, что Тэхен выбрал такого мужчину, как пару, хоть и бету. И ревность к мужчине, в котором ярко выражены все мечтания и ожидания его истинного омеги, Чонгук считает вполне оправданной.

Гук подумал, что раз Тэхен встречался с Намджуном, то Джин должен был об этом знать. И с его стороны довольно жестоко не рассказать донсэну такой важный факт личной жизни его босса.

Чонгуку хочется немедленно исправить то, что Тэхен к нему никак не привязан, помимо предназначения.

— Чимин, ты сможешь снова мне кое с чем помочь? — обаятельно — именно так, как когда ему что-то нужно — улыбается Чонгук, сильно этим удивляя омегу, который уже как минут пять похоронил себя, мысленно попросив прощения у папочки.


___



На съемках Тэхен постарался забыть о Чонгуке, что ему удавалось замечательно, ведь, будучи профессионалом в своем деле, он мог задвигать те или иные переживания на задний план и показывать их на работе только тогда, когда от него того требуется, чтобы выразить нужную эмоцию.

Концепцией сегодняшней съемки был спортивный образ жизни, так как у Тэхена был контракт с «Puma». Сегодня Тэхен снимался в паре с хорошо ему знакомым альфой, с которым уже работал и виделся на показах, а потому работал он особенно похвально. Задачей фотографов было выставлять длинные ноги омеги и его стройный стан напоказ в противовес (или гармоничный лад) альфе с его широкими плечами и крепкими мышцами.

Тэхен позволяет себя обнимать, положить огромные, по сравнению с его собственными, ладони себе на бедра, совершенно не задумываясь о Чонгуке. Сейчас его дело показать свое тело и тело партнера в выгодном свете в одежде из новой коллекции, а выражением лица соблазнять камеру, пока альфа рядом соблазняет его.

В перерыве к нему подходит менеджер, чтобы оповестить о том, что завтра состоится спонсорский вечер, на что Тэхен деловито кивает.

Весь день Тэхен занят делами и почти не вспоминает о том, что произошло днем. И только вечером, когда ему приходит сообщение от Чонгука «Расскажешь о Намджуне?» с прикрепленным к этому фото от «Dispatch», он вспоминает и тут же вновь заводится, возмущаясь и быстро набирая номер Намджуна.

Хорошо бы ответить Чонгуку, но Тэхен его ни во что не ставит — это раз, и, если бы Намджун не подослал его прямо в руки к истинному, вряд ли Чон догадался бы копать информацию о бывших своего омеги. (Ведь даже в стечении данных обстоятельств Тэхена прогуглил не сам Чонгук, а Чимин, которого также заинтересовала ситуация, и он уже знал, где искать). Так что Намджун сейчас именно тот, на кого Тэхен хочет обрушить свой гнев.

— Ты же знал, что это он, да? — с ходу восклицает Тэхен, сразу после окончания гудков. — Знал и отправил меня!

— Догадывался, — похихикивает Джун.

— И зачем?!

— Тэхен-а, — по-отцовски растягивает Намджун. — Прекращай бегать от него.

— Я еще не начинал, — перебивая, огрызается Тэ.

— Он хороший симпатичный парень, — не обращая внимания, продолжает Намджун, — с большим будущим.

— Без меня, пожалуйста.

— Ох, да как хочешь, — не выдержал Джун. — Но, думаю, вы будете вместе! Хахах, — и вновь рассмеялся, сбросив вызов, оставляя Тэхена ругаться на гудки.


___



Чонгук возвращается домой почти в то время, когда день сменяется другим, возмущая этим старших.

— Ты мог хотя бы из вежливости предупредить, что вернёшься позже? Знаешь, люди, которые живут вместе, так делают, — бурчал Сокджин, и младший сразу понял, что тот не в духе и, вероятно, это связано с работой или, там, с каким-нибудь Намджуном.

— Прости, хен, я...

— О, это вино? — старший замечает в руках у Гука бутылку только сейчас из-за своего настроения, которое подавило и его внимательность. — Кхм, Чонгук...

— Нет-нет, это не для меня, — спешит оправдаться Чонгук, махая руками, одной из которых сжимает горлышко бутылки, и, натыкаясь на скептический взгляд хена, поправляется: — То есть... Это для меня и Тэхена. Я хочу... знаешь, ночь, вино — романтика и все такое.

После недолгого молчания и примирительного вздоха Сокджин смягчает тон:

— Еда на кухне, мы уже поели, так что...

— Хен, — заламывая брови, аккуратно перебивает Чонгук, явно опасаясь наступить на мину, вновь разозлив старшего. — А могу я взять что-нибудь для пикника? Фрукты там, булочки. А хотя без булочек!

— Ты домой сегодня ещё вернёшься?

— Надеюсь, что нет, — скромно улыбается Чонгук, и Джин с таким умилительным донсэном ничего поделать не может.

Замечая бутылку недешевого алкоголя на столе, Юнги не удержался и спросил:

— Мелкий, меня все же мучает один вопрос — откуда ты в тот раз бухло достал? И это, — он кивнул на вино. — Хосок, что ли?

— Нет, это был не брат, — хитро улыбнулся Чон.

— А кто тогда?

— У меня свои связи — ещё более довольно и хитро улыбнулся Чонгук, забирая вино и подготовленные фрукты в ланч-боксе.


___



Сразу после звонка Намджуну Тэхен не медля набирает Чонгука, ведь его негодование насчет всей этой ситуации никуда не ушло.

— Да? — ответил Чонгук после пары гудков.

— Значит, прогуглил меня, — ядовито усмехается Тэ. Около минуты стоит молчание, в котором Тэхен отчетливо мог расслышать тяжелое дыхание Чонгука.

— Давай встретимся.

— Я занят, — язвит омега, припоминая слова младшего.

— Сейчас? Если только мной, — усмехается Чонгук, намекая, что раз Тэхен позвонил, значит, явно уже свободен.

— Уже поздно, — настойчиво отказывает Тэхен.

— Ага, поздно отказываться, — продолжает парировать альфа. — Я у твоего дома.

И Тэхен мысленно бьет себя за то, что позволил альфе узнать, где он живет. Но не удерживается, чтобы подскочить к окну, проверяя слова Чонгука.

С одной стороны, омега бы поразился такой наглости, но так как он сам согласился на отношения с Чонгуком и сам привел его к себе домой, то все как бы и нормально.

— И не ври теперь, что не дома, — предотвращает очередной отказ альфа, по интонации явно веселясь. — Я видел тебя в окне.

Теперь Тэхен хочет добровольно лечь под гильотину, ведь дом у него частный, а он додумался из окна выглядывать, когда за ним следят с улицы.

— Давай погуляем, Тэхен, — ласково просит Чон, и отказать ему просто невозможно.

Чонгук в том же тоне продолжает бормотать что-то про небо и звезды, и Тэхен уже начинает поневоле с голоса Чонгука плавиться. Но вовремя берет себя в руки, вспоминая, что течка не за горами и не время сейчас прогуливаться с альфами ночами, а от истинного вообще лучше держаться подальше.

— Нет, — слабым голосом произносит Тэ.

Он в одних только пижамных штанах и уже собирался ложиться спать или полночничать с телефоном, пока тот не упадет на лицо, но никак не гулять со своим предназначением под звездами и небом.

Если совсем честно, Тэхена сейчас мучило чувство приблежающейся течки. В голове одни только глупости — с рейтингом не для детишек, — однако с присутствием ребенка в фантазиях, отдающих шоколадом. О, фарс.

Тэхен принципиально никогда не пьет подавители, и проблем у него не было с этим, пожалуй, только из-за того, что рядом с ним постоянно находится какой-нибудь стафф, будь то менеджер или охрана. И сейчас без менеджера или охраны — с приблежающейся течкой и усиливающимся и ничем не скрытым запахом — он не может просто взять и выйти к тому ребенку из недетских фантазий. Очень плохая идея.

Но что ему еще делать, если, в сущности, как и сказал Намджун (кажется, это было очевидно всем), Тэхен не сможет бегать от Чонгука вечно, ведь тело потребует от него альфы. На самом деле Тэ отлично осведомлен и понимает, что ему нет смысла убегать от предназначения так уперто, альфа-то отличный, и, кроме своих собственных принципов, нет никаких причин для отказа. И проблема как раз-таки в том, что принципы для Тэхена и были важнее всего с самого того момента, когда он начал свою карьеру. Что будет, если он их нарушит? Что у него останется?

Со стуком, который Тэхен в задумчивости, как и гудков окончания разговора, не заметил, в комнату заглянул папа, находя сына сидящим возле кровати, подтянувшим к себе колени и со стеклянным взглядом смотрящим в противоположную стену, словно забитый в угол утверждениями о том, что его фантазии нереальны.

— Тэхен-а, ты в порядке? Тебя там мальчик ждет, выйди, пожалуйста, замерз, наверное, бедняжка, — мягко просит омега с сочувствием в голосе. — Не хотелось бы его там оставлять, но заходить он отказался.

Тэхен машинально кивает и, кажется, бормочет «я выйду, пап», сам себя не слыша. Решает выйти только для того, чтобы отказать, и накидывает сверху легкую кофту, кутаясь в нее, когда выходит наружу.

Чонгук, завидев омегу, подавляет в себе желание тут же подбежать и утеплить парня в свою одежду, делясь теплом своего тела, но парень лишь остался неподвижен, подпирая мотоцикл и вынуждая Тэхена самому подойти ближе.

Тэхен стоит на пороге с минуту, видимо, все же надеясь, что Чонгук подойдет, после чего нехотя шлепает в наполовину обутых на босую ногу вансах к Чонгуку.

— Я же сказал тебе, что не собираюсь...

Чонгук прерывает омегу, надевая на него шлем, и, пока Тэхен в растерянности, снимает с себя толстовку и укутывает в нее Тэ, приобнимая.
Тэхен начинает вырываться, и тогда Чонгук усиливает хватку, сжимая и обездвиживая парня в объятьях.

— Нужно было тебе одеться, хен, — мягко проворковал на ухо Тэхену Чон так, чтобы даже через пластик шлема тот услышал ласковые ноты. — На мотоцикле дует.


___



Тэхен сжимает бока Чонгука, прижимаясь к крепкой спине, в надежде на безопасность и тепло от тела альфы, ведь на мотоцикле и вправду ветер сильнее (и будто бы холоднее).

Все еще в пижамных штанах и в Чонгуковской толстовке, окутанный его ароматом, невольно вдыхая его же и дыша альфе в спину, он честно не понимает, как так вышло. В первые минуты Тэхен даже хотел отказаться от этого дурацкого способа езды — слишком близко, держась за край сидения у себя за спиной, но, как оказалось, омега боится скорости, которую Чонгук, похоже, очень любит. И, совершенно не стесняясь и ничего не спрашивая, Тэхен цепляется за альфу, как за спасательный круг, вызывая улыбку у парня.

Если быть с собой откровенным, то Тэ признаётся, что очень хотелось с силой и нажимом провести руками там, где не положено, проверить, насколько тверда накаченная грудь, и проложить путь пальцами по прессу, до которого, цепляя Чонгука за бока, Тэхен достаёт лишь кончиками пальцев. Поездка не была столь долгой, чтобы Тэхен успел, одурманенный запахом, решиться на непозволительную для себя шалость, к тому же он слишком боялся отцепить свою мертвую хватку, казалось, его тогда точно сдует ветром.

Тэхен думает, почему мотоцикл, когда ему мечталось об альфе на дорогой машине, и отвечает себе сам: да потому что права на машину Чонгук ещё получить не может, не говоря уже о самой машине. Омега же не разбирается в мотоциклах и даже не предполагает, что то, на чем он сидит и на чем так смело гоняет Чонгук, рассекая воздух, стоит столько же, сколько не лишенный удобств автомобиль. Поэтому мотоцикл для Тэхена — ещё одно напоминание о том, что альфа у него — мальчишка.

Они приезжают на место минут через двадцать, и омегу ведёт немного в сторону на подкашивающихся от головокружения из-за запаха ногах и напряженной позы, не сменяемой ни разу за те двадцать минут. Чонгук его заботливо ловит, приобнимая рукой и не позволяя падать, второй рукой ещё придерживает мотоцикл, и Тэхен оказывается зажат между чертовым куском железа и Чонгуком на пару мгновений, пока альфа не ставит байк на подножку, и это лишает его дыхания на те же пару мгновений.

— Ты нормально? — обеспокоенно спрашивает Чонгук, заглядывая в глаза своего омеги.

А Тэхен готов поклясться, что в тёмных глазах альфы рассыпаны звезды, не иначе, и нет — он не нормальный и сумасшедший полностью, кажется.

Но вопреки своим мыслям он кивает, выпутываясь из полуобъятий, все той же нетвёрдой походкой покидая их, и отходит от мотоцикла, забывая о Чонгуке на мгновение, завороженный открывшимся видом на ночное небо и Сеул.

Не замечает, когда Чонгук успевает расстелить перед ногами одеялко и поставить фрукты с вином рядом.

— Можешь присесть, — приглашая, кивает и жмёт плечами Чон, сам присаживаясь, тоже смотря на Сеул, небо, звезды и прочее. И часто на Тэхена, в чьих глазах отражалось все это, плюс один Чонгук.

Омега садится рядом, из-за тесноты соприкасаясь бедром и коленкой с тёплым альфой, и совсем не хочет озвучивать, что думает.

Когда на не меняющуюся картинку контраста огней города и мглы неба смотреть все же надоедает, а выпитое из одного горла с Чонгуком вино наконец мутит сознание, Тэхен откидывается на руки, все больше отклоняясь назад, позволяя мягким прядям волос падать на глаза и щекотать переносицу, не сводит взгляда с Чонгука и замечает, что тот тоже смотрит то в глаза, то на губы Тэ.

Чонгук вдруг медленно приближается, давая шанс отстраниться. Да за такое время — десять шансов! Но сейчас мысль о том, что Чонгук — ребёнок, забылась и потерялась где-то в глубине чёрных притягивающих глаз и невыносимом потоке глупых нетрезвых мыслей, и Тэхен лишь прекращает уклоняться и опускает ресницы, выдыхая ртом. Приглашая. Позволяя.

Но омега одновременно безумно хочет и запрещает себе этот поцелуй, эту близость. Все же не настолько еще захмелевший Тэхен сам ищет себе оправдание — он оправдывается перед своими мечтами, ожиданиями, построенными на идеальное будущее планами, когда закрывает свои настоящие чувства на тысячи замков, находя себе одно единственное и будто верное оправдание — Тэхен не пропадает в чувствах, пропадает альфа, а Тэ все ещё мыслит здраво и вовсе не против поцеловать молодого альфу. Ведь молодость — это не только глупость и слепое обожание, но и страсть, огонь в сердце, крепкое тело и горячая кровь. Тэхен решает принять телом, а сердце закрывает, что кажется ему рационально верным сейчас.

Сейчас, когда губы у Чонгука мягкие и правда горячие, настойчивые, но все ещё спрашивающие разрешения.

Тэхен даёт его, он раскрывает губы в ответ, касается губ Чонгука, сминая в поцелуе, скользит по ним языком и снова целует. И понимает, что пьянеет больше не от хорошего вина, а от запаха истинного.

У альфы ведёт сознание, сердце выбивается из груди, и хочется ещё больше, ближе, мягче, мокрее, а разорвать его и вовсе кажется невозможным. Оба не могли остановиться, наконец воплотив малую часть так давно желанного, что скрывали даже от самих себя. Они не могли оторваться друг от друга, и черт знает, сколько времени они провели, целуясь под звездами, пока Чонгук не прервал поцелуй, открывая медленно глаза, но тут же цепляясь за взгляд Тэхена, будучи в него затянутым.

— Давай поедем домой?

Одной рукой Чонгук приобнимал Тэ за талию, придвигая ближе, а другой убирал короткие пряди волос за ухо. Тэхена грела эта близость, было так тепло и уютно, что он боялся влюбиться в этот момент, когда они одни за городом под звездным небом и мигающими вдалеке огнями Сеула. Когда их лица так близко, что ближе могут быть только их души.

Все это было слишком опасно, чтобы оставлять, как есть, поэтому Тэхен кивнул, и немного резко встал, направившись к мотоциклу.

Чонгук собрал весь их импровизированный пикник, состоящий из одеяльца, вина и фруктов, и направился вслед за омегой, забросив все на багажник.

— Все в порядке? — заботливо удостоверился Чонгук, кидая взгляд на Тэхена, который прислонился к мотоциклу и гипнотизировал вансы, надетые на босую ногу.

Тэхен был сфокусирован на своём дыхании, и почему-то не глоталась слюна, все тело напряглось, но все ещё хотело. Тело требовало Чонгука, мозг требовал остановиться, а сердце...

— Все в порядке.

Чонгук не желал принуждать, чувствовал его напряжение, но и помнил, как минуту назад тот отдавал всего себя поцелую. Тогда, может, все действительно нормально?

Чонгук громко и прерывисто вздохнул, накрыв одной рукой руку Тэхена.

Омега опустил глаза на руку Чонгука, от тепла которой так гадко вело где-то под сердцем, и выдернул руку, садясь на своё место сзади и ногой снимая подножку, поторапливая.

Всю дорогу они провели в тишине и напряжении, Чонгук думал, что одно лишнее касание — и он не выдержит до дома, а омега думал, что лишь одно заботливое слово, действие или взгляд Чонгука заставят его потеряться, упасть, утонуть в своих смешанных чувствах.

К счастью, до самого дома ничего из этого не происходит. Тэхен пустым взглядом напряженно наблюдает, как Чонгук вставляет ключ-карту и не с первого раза вводит пароль, чтобы после в доме, уже на пороге, порывисто обнять его, находя губы и сжимая в руках волосы на затылке, и целовать до нехватки дыхания.

Тэхен отвечает на поцелуй так же страстно, попутно снимая одежду свою и Чонгука, кидая куда-то ключи и уводя их в комнату.

— Ты разве один живёшь? — между поцелуями совсем хриплым от возбуждения голосом спрашивает Тэхен, наблюдая, как Чонгук расстёгивает им же на омегу накинутую толстовку, после скидывая её с плеч парня на пол.

— Мы одни, — решается соврать Гук, полным тумана взглядом смотря прямо в глаза Тэхену, задней мыслью умоляя хенов потерпеть, если что, и не осуждать. К черту хочется послать всё и всех, ведь: — Чёрт, Тэхен, от тебя пахнет так...

Сильно? Потрясающе? Чертовски охуенно? Чонгук не договаривает, потому что омега затыкает его поцелуем, не желая слышать больше ничего, кроме, может быть, стонов.

Стоны альфы, когда Тэхен касается напряженного еще скрытого слишком большим количеством ткани члена, выходят у Чонгука лишь мычанием в поцелуй, но, когда омега расстёгивает его джинсы, проникая рукой сразу под боксеры, альфа отрывается от губ Тэ, чтобы выпустить низкий стон, которым, как щелчком, включает в голове Тэхена что-то, чего он очень боялся.

— Кровать, — шепчет Тэхен, вдруг понимая, что в комнате он впервые и совершенно не знает, как она обставлена. Особенно в темноте. Интересно, есть ли на стенах плакаты популярных групп или, может быть, фото Тэхена?

Чон прерывает эти мысли, подталкивая омегу в сторону кровати и взяв ведущую роль. Тэхен ожидаемо спотыкается в темноте комнаты о край кровати, тут же падая на нее и увлекая за собой Чонгука, который поспешно и рвано вновь целует омегу, а после делает то, что хотел делать с Тэхеном в своих фантазиях, целуя ключицы, впадину между, едва сдерживаясь, где-то прикусывая и оттягивая кожу, но не настолько, чтобы оставить метку; сжимая в руке бедро Тэ до выступающих на руках вен и побелевших подушечек пальцев, оставляя красные следы на коже, которые, возможно, преобразуются в синяки, другой дразня соски, лишь проходясь мимо.

А Тэ остается только отбрасывать мысли о том, где его маленький невинный альфа научился всему тому, что демонстрирует для Тэхена, на Тэхене. Не думать и получать удовольствие, запрокидывая голову и срывая голос в стоне, когда Чонгук делает что-то особенно смелое, не медля и не растрачиваясь на прелюдии, целует там, где Тэхену трудно было снять барьеры.

Зрение уже привыкло к темноте, и омега не помнит, в какой момент остался без одежды, непозволительно раскрытый перед Гуком, но, кажется, навсегда запомнил взгляд, которым Чонгук смотрел на него под собой — открытого, со вздымающейся от рваного дыхания грудью, ракрасневшимися щеками и разбросанными в беспорядке по подушке волосами с чуть взмокшей на лбу челкой.

Когда альфа слишком медлил, завороженный картиной перед ним, Тэ, не выдержав, опрокинул его, надавив на плечи и взяв дело в свои руки.

— Смазка, — невероятно пошлым голосом прошептал он на ухо Чонгуку.

В воздухе комнаты их ароматы сплетаются, борются и входят друг с другом в танец гармонии, порождая новое. То же делают и они, сплетаясь конечностями, оставляя на коже друг друга царапины и синяки от несдержанности ощущений, когда омега впускает Чонгука в себя.


___



Рано утром на свое счастье омега просыпается первым, когда солнце еще начинает вставать, но света уже достаточно, чтобы осмотреть комнату и лежащего рядом Чонгука. Возможно, лежи он к нему лицом, Тэхен бы не сдержался, но высветленные до темно-русого прямые волосы на подушке его ничем не трогают. И омега благодарит погоду за то, что ночью Чонгуку не пришлось искать от него тепла и сейчас его не сжимают в объятьях, он лишь удобно лежит головой на вытянутой руке Чона. Тэхен отбрасывает мысли о том, что, возможно, альфа проснется с затекшей рукой, решая не снисходить до заботы.

Он тихонько встает, садясь на кровати, и осматривает комнату. Дверь близко, одежда на полу — первое, что он подмечает, а после — да, у парня есть плакаты. С железным человеком, кажется, а не с Тэхеном. А еще с пороро. И Тэ не знает, как на это реагировать.

Что сделано, то сделано, и Тэхен совсем не хочет реветь после нежеланного секса, но не может. Не может сдержать слёзы и тихий, едва слышный всхлип.

Потому что до сих пор чувствует из-за несжавшихся мышц бедер пустоту, оставленную внутри после Чонгука. Явственно чует запах альфы — ароматом шоколада пропиталась вся комната, а своего собственного Тэхену не расслышать, когда на самом деле его едва ли не больше.

Тэхен также чувствует вновь подкатывающую волну течки, и это подгоняет его уходить, ведь совершить одну ошибку дважды он не может себе позволить. К тому же будучи уже абсолютно трезво мыслящим.

Пускай альфа изо всех сил старается выбраться в люди, добиться чего-то бóльшего, он все ещё остаётся студентом без лишнего гроша. Пускай он горяч, как раскаленная лава, и так пьяняще одновременно груб и чуток в постели, он остаётся ребёнком.

Поэтому Тэхен решает уйти, пропасть, больше не писать и не видеться, а остаток течки и все последующие обрекает на неописуемые страдания. Ведь когда его тело узнало, что есть идеальный для него партнёр, сложно будет объяснить своему организму, что не так и почему — остаётся лишь дрочить и плакать.

Везучий омега не встречает никого при своем побеге, не разбудив и Чонгука, и тихо прикрывает за собой двери.