Ransom

35. Confrontations and confirmations - Просил - получи

Йен был всецело намерен дать Микки несколько дней передышки, предоставляя возможность перебрать всё дерьмо, которое могло копиться в его голове, выбрать вещи, которые будут более выгодными для него и сделать ещё кучу всякого рода дел, которые он считал нужными сделать. Чёрт, да Галлагер даже начал всерьёз задумываться о том, что это было весьма хорошим решением.

Он решил загрузить себя школой, тренировками и помощью своим родственникам, насколько это вообще было возможно. Парень делал всё возможное, чтобы отогнать от себя любые мысли, так или иначе, связанные с Микки, хотя, признаться, проваливался каждый раз.

Когда, добрым счётом, прошло уже целых девять дней без единой весточки от Милковича — рыжий ничего не смог поделать с собой и своим волнением относительно этого.

Каждый раз, когда он находился в школе, замечая Мэнди неподалёку, он прилагал недюжинную силу своей воли, чтобы не подойти к ней, распросив о Микки, зная, что это сделает всё только в миллион раз хуже, вселяя в девушку ещё больше подозрений, совсем им ненужных. Он даже не мог пойти домой к Милковичам, потому что это было ещё более опасным «удовольствием», это было зарублено на его носу ещё с прошлого раза.

Так что, когда осознание того, что у него нет ни единого шанса добраться до брюнета самостоятельно, а лишь выжидать пока тот сам его не отыщет, пробило его мозг — отчаяние само пришло в рыжую макушку на постоянное место обитания.

Он наворачивал круги по комнате, чувствуя пристальный взгляд огромных глаз своего брата на себе всё это время.

— Чувак, что с тобой снова не так? — наконец спросил кудрявый Галлагер, лежа на своей кровати и опустив книгу на грудь.

— Со мной всё так, а разве не видно? Всё так, всё так. Всё. Всё. Так. Так. Так всё, говорю, — сбивчиво пролепетал рыжий, всё так же продолжая расхаживать по комнате.

— Ты ходишь так уже целых десять минут, глянь, уже дыру в полу протёр, может расслабишься наконец?

Йен резко остановился, повернув голову, чтобы взглянуть на Липа, понимая, что-то, что он собирался сделать было, скорее всего, одной из самых тупых вещей, о которой он только мог подумать, и честно говоря, это довольно-таки о многом говорило, потому что за всю свою жизнь он делал много чего туповастенького.