Укрощение строптивого или Бог послал

Глава 5. После драки кулаками не машут

О чем она бормотала, я понимала с трудом, да, как обычно, не шибко-то и вслушивалась в речи ее сладострастные. Интересовал больше вопрос: что за вино такое волшебное, раз одного бокала хватило, чтобы голову вскружить? Звуки почему-то резко сбавили громкость. Голос Магнолии, да и весь посторонний шум звучал приглушенно, словно в уши ваты натолкали, пока я тут загадку винодельни местной пыталась разгадать.
- Хотя нет, не жаль, - взбрызнула старуха, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности и затуманенный взгляд на нее перевести. - Ведь я же твое место займу! - И дьявольски загагатала, на кашель с хрипами срываясь.
А мне вдруг так дурно стало. Нет, не от того, что сумасшедшая эта наплела. Просто воздух, будто весь закончился в комнате, и картинка перед глазами окончательно растворилась. Руками начала глотку драть. С места вскочила, да и упала тут же, во мрак постепенно соскальзывая. Ужас дикий накрыл. Разум отключился. Вообще не понимала, что происходит вокруг!
А бабка надо мной голову склонила, да тихонько так приговаривала, словно змей искуситель:
- Да ты не сопротивляйся. Легче будет. Повезет, так вообще весь обряд в тумане проведешь и не почувствуешь ничего...
Но я продолжала сопротивляться, несмотря ни на что! То проваливаясь во мрак, то обратно возвращаясь. И, кажется, пока между жизнью и смертью находилась, чувствовала руки крепкие под собой, да запах больно знакомый. Словно меня несли куда-то. А потом и вовсе дыхание почудилось напротив рта, со сладким привкусом. И губы чужие накрыли, чтобы плод сочный языком затолкать в меня. Хотела было выплюнуть, и так дышать нечем, а он мне еще дополнительный источник воздуха ягодами утрамбовывает. Но не дал, зараза такая нетерпимая. Нежно губами рот запечатал, шепотом умоляя проглотить.
Деваться некуда, пришлось давиться плодом неизвестным мне на вкус. А потом и вовсе сознание потеряла, слыша лишь прощальное: "Борись!".
Очнулась уже на валуне каком-то, словно на алтарь тушку мою малогабаритную водрузили и по рукам-ногам связали. И помещение совсем незнакомое. Больше на склеп похожее, если не брать в расчет окно шарообразное в потолке, прямо надо мной зависшее. А еще зеркал по кругу насчитала с чертову дюжину, и старуху, наконец, увидела в черном балахоне с капюшоном, да капуцином, неизменно на плече хозяйки восседающим.
- Что происходит? - услышала собственный голос, да чуть в штаны не наделала. Уж больно грубо и низко он звучал.
- Очнулась? - искренне удивилась Магнолия, а потом поморщилась, будто рыбу тухлую носом почуяла. - Так и знала, что соцветий не хватит. Да где ж их теперь достать. Совсем остров радовать меня перестал... - забранилась старуха проклятая, инвентарь для своего обряда таинственного на постамент выкладывая.
Уж не знаю, чего она там раскладывала, голова совсем другим была забита. Все выход искала. Руками, ногами подергала, головой повертела, а бабка под нос себе слова какие-то чужеродные приговаривать начала, да руки кверху подняла, к богам, видимо, обращаясь.
- Ч-что вы делаете? - испугано выдавила из себя, понимая, что жить мне осталось не долго.
А старуха глазами сверкнула в мою сторону, да в улыбке расплылась страшной, как папенькины крокодилы в дворцовом зоопарке перед обедом.
- Да ты не бойся, - запела в уши эта мымра престарелая. - Жить будешь!
- Как это? - чуть осмелела я, да зубы принялась заговаривать старухе. Ведь, ясен пень, что пока она языком молотит, что, насколько мне известно, является любимым делом для нее, сама я буду оставаться в целости и сохранности, да при своем теле.
- А вот так это, - клюнула бабка, да наживку проглотила. - Молодость твою себе заберу, а тебе же новую ипостась предоставлю. Будешь у меня королевой обезьян, тем более что и Димитрию по вкусу пришлась. Я давно уже хотела ему жену найти, а то совсем распоясался, за порядком перестал толком следить. От этого обезьяны все чаще норму перестали выполнять. А мне золото нужно, сама понимаешь, иначе не выбраться мне с острова этого проклятого. Людей все меньше стало появляться в наших краях, будто боги специально их отваживают, в могилу меня загоняя. И я же ведь давно уже смирилась. Думала, раз суждено умереть вне воли, так тому и быть. А тут ты появилась, как глоток свежего воздуха, новую надежду во мне зарождая. Вот перекину тебя в гориллу, да Димитрию отдам. А коли и дальше будет расстраивать меня, - чуть громче сказала старуха, видно, не только ко мне теперь обращаясь, - отберу, к чертовой матери, да на кол посажу, чтоб неповадно было!
Вернулась старуха к речам своим неясным, а я лежу и пытаюсь судорожно сообразить, где помощь искать и как себя вызволять. Не шибко-то меня привлекала перспектива в волосатое чудовище с необъятными габаритами превратиться. Сама не красавица, но еще страшнее быть не хотелось, это точно! Да и в объятия мартышки одомашненной не хотелось. Он делов натворит, а я потом собственным задом отвечай?! Нет, так делаю не делаются! Надо срочно что-то предпринять!
Вот только на ум ничего толкового не приходило, а бабка, тем временем, все щебетала и щебетала себе под нос, изредка на луну завывая...
Я говорила, что не верю во всю эту чухню с перевоплощениями и прочими атрибутами чародейства? Так вот...
Кхе-кхе...
ВЕРЮ, МАТЬ ЕЕ, ВЕРЮ!!!
Особенно, после того, как молния в окно шарахнула, угрожая меня поджарить в любую секунду. Да и сквозняк не весть откуда нарисовался, пламя свечей задувая и комнату во мрак погружая. Но лишь для того, чтобы в руках у старухи шар едва осязаемый ярким желтым пламенем вспыхнул и под потолком завис.
Антураж, прямо скажем, и так не из приятных, а когда музыкальное сопровождение появилось состоящие из мартышечьей какофонии, так вообще желудок узлом скрутило. Страшно стало до чертиков. Оно и понятно - жить-то хочется! Причем нормальной, человеческой жизнью!
- Твоя очередь, - обратилась ко мне ведьма великовозрастная. - Коли в сознание пришла, в зеркало тебе надобно заглянуть.
Пфр... Ага! Нашла дуру!
В ту же секунду зажмурила веки, напрягая слух до предела. Ну, чтоб уж совсем в неведении не находиться. И слышу вдалеке утробное рычание зверя своего зеленоглазого. А потом и старуха голос подала:
- Знай, свое место, животное! - холодно так и неукоснительно гаркнула, явно не мне. - Для тебя же стараюсь!
И чувствую, пальцы холодные запястье мое сжали, на что зверь снова среагировал грозным рыком. Уж не знаю, что у них там происходило, но то, что кто-то судорожно конечности мои высвобождал, ясно осознала. Однако подглядеть даже одним глазком боялась. А вдруг это уловка? Я зенки, значит, разомкну, а ведьма мне зеркальце под нос подсунет?! И все! Лишится папенька, да народ государства Даливийского, единственной наследницы... Нет уж, лучше я глаза себе вырву, чем веки разомкну!
В общем, мысленно приказала ни под каким предлогом глаза не открывать, пусть хоть режут, убивают, все что угодно делают со мной. И будто кто-то мысли мои прочел. Не церемонясь, стащил с алтаря, на что я только вскрикнула, головой о гранит прикладываясь. А потом упираться начала, когда меня в сторону потянули, сначала за руку, потом за обе ноги. И судя по всему, капуцин неустанно хозяйке своей помогает, лишь царапая меня своими когтями.
А зверь-то, зверь бесится. Рычит, точно как лев... Хотя нет, как Кинг Конг! И судя по ударам приглушенным, в грудь себя начал калашматить. Ну, точно, обезьяна бешеная! Видно, опять не поскупился на безмолвные угрозы: "Гадом буду, не забуду!"
Представила себе всю эту картину и, как давай заливаться со смеху, чуть по полу не катаясь. Прям, не знаю, куда себя девать. Тут можно сказать, судьба моя решается, а мне смешно до коликов в боку. Видать, истерика со страху накрыла, или того хуже - умом тронулась.
- Что смешного?! - перебила ведьма проклятая, голосом выражая и смятение, и недовольство.
Я же отчитываться ни перед кем не собиралась. Воспользовалась замешательством старухи и резко дернулась назад, по-видимому, на одно из зеркал налетая. А дальше...
ТРЯМ! БАМ! БАБАХ! И еще кучу таких звуков, которые о разбитых стеклах извещают. И бабка не человеческим голосом как заорет: "Нет!", что даже картинка в голову пришла, как она руки кверху при этом поднимает, на коленях восседая, а потом орет: "За что?!".
Но, правда, вопроса не последовало, а вот то, что зверь молниеносно к нам рванул, по предупреждающему кличу поняла. И тут, честно, не знаю, что на меня нашло, но зенки свои темноокие распахнула.
Мама, дорогая! Это что же Я такой погром устроила?!
И, правда! Зеркала все вдребезги валяются. Капуцин под одним из них в предсмертной конвульсии кривится. И зверь, главное, с башкой оторваной в руках, стоит. Не, не своей. Старуху в порыве ярости, похоже, обезглавил. А потом... БАХ! И упал.
Подлетела к нему, и только сейчас рану на груди увидела. И как его только угораздило?! Стала трясти его. Молить, чтобы глаза не закрывал. А то, если в сон провалится, вообще больше не проснется. Но не послушал, моська неандертальская. Словно из вредности поперек воли моей пошел, да веки сомкнул и протяжно так с шумом выдохнул, словно последний вздох был.
И все! Тишина наступила. Зверь лежит, не шевелится. А я с горя, как давай его кулаками долбить, да в голос реветь, обещая убить его, если глаза не откроет. Тщетно! Уж выдохлась совсем, а ему хоть бы хны! Ну, я и не сдержалась. Дала волю слезам, слабость сиюминутную руками прикрывая.
- Поцелуй...
- Точно, поцелуй! - выдохнула с облегчением, руки в стороны разводя и вспоминая сказки, что бабка перед сном читала. - В конце сказки всегда должен быть поцелуй... Поцелуй любви спасет... - заклинило меня, пока любовалась, как зверь окончательно в облик человеческий возвращается.
Не удержалась, подглядела, куда не следовало, и сразу же глаза в сторону отвела, мысленно пристыжая себя за бестактность. И щеки так загорели, что сложно словами передать.
- Целуй... - донеслось сквозь сжатые челюсти.
- Да-да, - опомнилась я, взгляд к губам чужим возвращая и невольно облизываясь от предвкушения.
Потом рот свой вытерла нервно, с чужого глаз не сводя. Долго еще с мыслями собиралась. Несколько раз вслух приказала себе поцеловать обезьяну эту очеловеченную, но все никак духу не хватало. Аж ладошки вспотели от волнения.
- Целуй уже! - губы пошевелились, словно подразнивая, несмотря на то, что тон у зверя был повышенный, раздраженный что ли.
- Да целую я! Це-лу-ю! - недовольно буркнула и нашла, наконец, силы голову склонить. И тут вдруг осенило: - ЧЕГО?
"Вот же обезьяна дикая! - задохнулась от возмущения. - Пока я тут, понимаешь ли, за чью-то жизнь переживаю (не будет показывать пальцем, чью именно), эта моська неандертальская играться со мной вздумал?!"
- Гр-р-р!!! - послышался очередной гортанный рык, а потом рука легла на затылок и решительно к губам чужим притянула.
Я было запротестовала, но...
А, впрочем... Что было дальше, останется лишь между мной и моим зверем укрощенным!

- КОНЕЦ -