А впрочем...

Бинты

Несколько часов Кларисса провела в гордом одиночестве. Девушка лежала на своей кровати, что-то рисуя. Линии становились единым целым, образовывая изображение.

С блокнота на Клэри смотрел Алек Лайтвуд. Его холодный взгляд проникал в самое сердце. Девушка закрыла блокнот и отбросила его как можно дальше от себя. Она абсолютно не понимала, почему вдруг нарисовала его. С таким же успехом на листке могли оказаться Джейс или Иззи, но именно Алек нашел на рисунке свое место.

Когда Моргенштерн рисовала рисунки, на нее влияли сильные эмоции. Наверное, Лайтвуд со своей внезапно образовавшейся ненавистью засел в ее мыслях, поэтому и образовался из кривых линий.

Потом Клэри переписывалась со своим лучшим другом, Саймоном. Заверив его, что она в полном порядке и ее жизни ничего не угрожает, парень успокоился. Но пришлось пообещать ему, что завтра они обязательно встретятся и выпьют чашечку кофе в их любимом кафе.

− Нужно поговорить.

Тишину вновь разрывает голос Алека и звук открывающейся двери.

Кларисса обращает к нему свой взгляд. Волосы парня были растрепаны, рукава рубашки разорваны. Синяя ткань пропиталась кровью на левом плече, но Лайтвуд даже не удосужился его обработать.

− Ей, тебе нужно перевязать рану, − не обращает внимания на его слова Клэри, вставая с кровати.

− Давай я сам разберусь со своими проблемами? – произносит он, продолжая стоять у двери.

Но Моргенштерн абсолютно не собиралась сдаваться. Пусть он ненавидит ее, пусть избегает контактов, но парень ничего плохого ей не сделал. Она здесь всего полдня, поэтому проблем на свою голову не нашла. Пока что.

− А я сказала, что нужно обработать. И мне плевать, что ты себе там думаешь. 

Алек тяжело вздыхает, понимая, что спорить с ней нет никакого смысла. Парень садится на край кровати, избегая с ней взгляда.

− Хорошо.

Кларисса извлекла из шкафа аптечку, которую додумалась собрать еще дома. В коробке как раз оказались нужные бинты и антисептик.

Девушка присела возле Алека, задирая рукав его рубашки. Парень не сопротивлялся. Его кожа была настолько горячей, что создавалось впечатление, что его искупали в котле с огнем.