Wrecking ball / / ZIALL

Глава 17.

James Arthur - Recovery.

Месяц спустя.


Зейн, открыв глаза, посмотрел на часы и заметил, что сейчас полтретьего ночи, а он не спит. Да и как тут спать, если знаешь, что человек, которого любишь, спит в этот момент с кем-то другим. Да, вы все правильно прочитали. Именно, «любишь». Спустя месяц, даже больше, после того, как Найл стал «встречаться» с Кристи, то Малика просто захватывала злость, ревность, сомнения, но главное – любовь. Чертова любовь поглотила его полностью. Он даже сам не понимает, когда стал испытывать к нему такие чувства. Но одно Зейн знал точно, чем чаще он видит Найла с Крис, тем больше растет его любовь к нему и ненависть к ней.

А знаете, что самое странное? Зейн ни черта не признается Найлу в своих чувствах. И почему? Боится. По-моему, «страх», именно он, почти всегда убивает любовь. Он впивается в душу, словно голодный волк на добычу, и тихо, но очень проницательно шепчет, что тот человек, в которого ты влюблен, не любит тебя, что ты ему даже не нравишься. Но это не всегда так! Может, тот человек тоже скрывает свои чувства? Может, у него тоже этот чертов страх? Почему необходимо так мучить друг друга, вместо того, чтобы просто взять и признаться?

Хотя, может Зейн боится признаться Найлу, потому что он парень? Ну, это же неправильно любить парня, правда? Это же... Позор на всю семью, да? Да, кто такой сказал, черт возьми? Человек не вправе выбирать того, в кого влюбиться. Бог за него решает, понимаете? Он не может просто так взять и с парней перейти на девушек, или с девушек на парней. Не может. Не может гей стать натуралом, а натурал – геем. Такого не бывает. Бог выбирает для каждого свою судьбу, и какая она будет никому не известно. А «позор на семью» наводят сами родители. Кто сказал, что твой сын или дочь не могут быть другой ориентации? Кто застрахован от этого? Они сами начинают говорить всем, что их сын или дочь такие сякие, а затем винят во всем их. Винят в том, что они всем разболтали и опозорили. А вы уверены, что это именно они, а?

А знаете, чего еще я не понимаю? Как может мать, которая вынашивала, родила, растила, заботилась, может взять и вышвырнуть своего ребенка из дома только из-за того, что он «не тот»? Для чего, тогда ты растила его? Для того чтобы потом всю жизнь ненавидеть? А принять разве нельзя? Просто побеситься первое время, а затем адекватно принять? Конечно, можно. Вот и Зейн тоже боится, что его отец не примет его таким.... другим. Боится, что просто выставит за дверь, даже не став слушать. Страх всегда решает за людей, какими бы они не были.

Повертев головой, Малик медленно встает с кровати и выходит из комнаты, осторожно шагая по паркету. Он достает из куртки пачку сигарет с зажигалкой и выходит на задний двор, чтобы немного освежиться. Ему стоит о многом подумать и многое понять. Закурив сигарету, Зейн, прикрывая глаза, выдыхает дым. Наслаждение медленно растекается по телу, заставляя руки покрыть легкими мурашками. Сигареты, конечно, дурацкая зависимость, но порой она очень хорошо расслабляет и позволяет на эти минуты забыть обо всем, о чем думал до этого. Похоже, только это и не дает ему бросить.

Стеклянная дверь с шумом отворяется, заставляя брюнета судорожно повернуться, все еще держа в руке сигарету. Малик видит своего отца, немного заспанного, и совсем не понимает, что делать. В его руке сигарета, чему совсем не будет рад отец, но он не может её выбросить, потому что вокруг него трава, а если он бросит на траву, то подожжет дом, чего не хочет ни он, ни отец. Мужчина бросает быстрый взгляд на сигарету, а затем смотрит сыну в глаза, медленно приближаясь. Коленки Зейна начинают тихо дрожать. Он с детства боится отца, но одновременно любит его. Ведь он воспитал его. Один.

- Зейн, - начинает Малик старший, и парень вздрагивает, глядя на отца. – С тобой в последнее время что-то, однозначно, не так. Что случилось? Ты можешь мне довериться, Зейн. Пожалуйста.

Глаза отца молят его рассказать все, но Зейн боится. И это очень плохо. Порой нельзя скрывать эмоции, нужно выговориться тогда станет немного легче. Просто сказать и все. Но брюнет лишь выдыхает и закрывает глаза, опуская голову. Не может. Не скажет. Страшно. Рука с сигаретой мелко дрожит из-за эмоций, что переполняют его, но он старается этого не показывать. Нужно просто унять всю дрожь и приплюснуть эмоции.

- Ты гей, да? – вопрос отца встает комом в горле Зейна, так что он даже открывает глаза и давиться воздухом. Вот что-то, а этот вопрос он совсем не ожидал услышать. И как теперь отмазываться? Врать? Не выход. Тайное всегда становиться явным. Рано или поздно. Зейн нервно дышит и молчит. – Нет, правда, Зейн, ты боишься это сказать, да? Или признаться самому себе в этом? Прошу, ответь мне. Зейн, если ты... Гей, я не буду на тебя срываться или выгонять из дома. Просто скажи мне правду, это все что мне нужно.

- Да, - очень тихо, через пару мгновений отвечает Зейн, «убирая» шею в плечи. Все еще боится. Малик старший лишь выдыхает, смотря на сад. Он не злится на сына, нет. Просто немного, пока, огорчен. Но это было видно. Глаза выдавали Зейна. Ясер все видел в глазах сына, когда появлялся Найл какой-то огонек, но когда появлялась Крис, то в глаза плескалась злость. Не зря говорят, что глаза – зеркало души. Глаза никогда не соврут.

- Пап, я... – начинает Зейн, но замолкает, не зная, как убрать эту напряженную обстановку. -... Прости.

- Зейн, - Ясер подходит к сыну и обнимает его, поглаживая по спине. А затем шепчет на ухо. – Просто признайся ему.

~~~

Я не хочу больше вести эту игру.
Не хочу.
Я не хочу больше оставаться здесь.
Не хочу.

- Найл, можно тебя? – неуверенно спрашивает Зейн, глядя на Найла.

Блондин обворожительно улыбается и кивает, отходя вместе с ним в сторону. Он как всегда одет идеально: синие джинсы, кеды на ногах, белая футболка и джинсовая жилетка сверху. И почему он выбрал сегодня именно этот костюм? В нем он выглядит гораздо сексуальнее, чем в любом другом. Да, признаться будет куда сложнее.

Маура и Ясер уходя с кухни, оставляя их наедине, а Зейн все еще молчит, глядя в голубые глаза брата. Черт возьми, он же его брат. Брюнет тихо стонет, а затем выдыхает. Сейчас или никогда. Три. Два. Один.

- Ятебялюблю, - быстро выговаривает он, прикрывая глаза. – Тоестьнекакбрата.

Найл молчит, пытаясь впитать в себя слова, которые только что сказал Зейн, но, черт возьми, они не впитываются. Он немного отказывается верить в это, хотя уже столько времени хотел услышать от него именно эти слова. И сейчас стоя перед ним... Молчит? Не молчи, идиот! Скажи его, что любишь его! Не молчи!

- Я... – Найл замолкает, а Малик открывает глаза. - ... Я тоже люблю тебя, Зейн.

Молчание и, наконец, долгожданный поцелуй, полный страдания, боли и любви. Их губы сплетаются в страстном танце, а руки блуждают по телам друг друга. И сейчас им становится совершенно все равно, что в гостиной их родители, что они сводные братья. Сейчас существуют только Зейн и Найл. Найл и Зейн. И никто больше.

~~~

Громкий писк проходится по улице, отчего некоторые прохожие оборачиваются, замечая, как девушка накидывается на парня с объятиями, крепко прижимая к себе. Со стороны это выглядит очень мило, поэтому на лицах людей появляются улыбки, а глаза завистливо светятся.

- Я же говорила, черт возьми, говорила, а ты нет, нет, - оторвавшись от друга, проговорила Крис, вновь беря за руку малышку Люси.

- Ну, да. Спасибо тебе, Крис, правда, большое спасибо. Без тебя я бы не смог! – благодарит Найл, мило смущаясь и опуская глаза.

- Господи, сначала передо мной ходит в одних домашних штанах, а потом смущается. Найл, - теперь смех заполняет улицу, заставляя хмурых людей улыбнуться. – Рада служить во имя Любви.

Теперь смеется и Найл, запрокидывая голову назад. Они идут по улице, по направлению к кафе, а прохожие оборачиваются, думая, что это молодая, но счастливая пара. Нет, совсем не так. В кафе Найла ждет его половинка, которая уже волнуется и слегка ревнует.

В своем возвращении к жизни
Я – солдат на войне,
Я снес стены.
Я рассчитал.
Я спланировал,
Свое возвращение к жизни.
Под звук шума моря,
В своей океанской пучине.
Я спланировал
Сове возвращение к жизни.