Интервью с Вампиром

Глава1.2

– Все началось с несчастья... – начал вампир. – Мой младший брат... погиб. – Он запнулся.
Молодой человек кашлянул, чтобы прочистить горло, еще раз вытер лицо платком и засунул его в карман.
– Может быть, вам больно... вспоминать об этом? – спросил он робко.
– Больно? – отозвался вампир. И покачал головой. – Нет. Однажды я уже рассказывал эту историю. И потом это было так давно... Мы тогда жили в Луизиане. Взяли ссуду на землю и ос-новали две плантации индиго на Миссисипи, неподалеку от Нового Орлеана...
– Так вот откуда у вас акцент, – тихо сказал юноша.
Вампир недоуменно взглянул на него, потом рассмеялся:
– Я говорю с акцентом?
– Я заметил это еще в баре, когда спросил, кто вы, – торопливо заговорил юноша. – Едва различимая четкость согласных и все. Но я не догадался, что это французский акцент.
– Ничего, – успокоил его вампир. – Я не столько удивлен, сколько притворяюсь. Просто время от времени я забываю о своем акценте. Но давайте продолжим.
– Конечно, конечно...
– Я говорил о плантациях. Кстати, может быть, из-за них я и стал вампиром. Но об этом после. Мы жили роскошно, но в то же время очень просто. Мы очень любили наш мир. Во Франции нам никогда не было бы так хорошо. Может, то была только выдумка, очарование ди-кой и девственной природы, но разве это важно? Я помню мебель, выписанную из Европы. – Вампир улыбнулся. – И клавесин... Прелестная вещица. Моя сестра часто играла на нем. Летними вечерами она сидела за клавишами спиной к раскрытым окнам. Помню быструю невесомую музыку и болота, простиравшиеся за окном; бархатистые кипарисы, плывущие на фоне вечерне-го неба; и звуки болот: голоса животных и пение птиц. В этой глуши мебель розового дерева казалась еще более ценной, а музыка – такой нежной и такой желанной. Мы любили нашу жизнь в глуши, хотя глицинии опутали окошко мансарды и умудрились врасти в белую кирпичную кладку меньше чем за год... Да, мы все любили эту жизнь, все – кроме моего младшего брата. Я не помню, чтобы хоть раз он пожаловался или посетовал, но я чувствовал – у него неладно на душе. Отец к тому времени уже умер, и я как глава семьи должен был постоянно защищать брата от матери и сестры. Они требовали, чтобы он ездил вместе с нами в гости и на вечеринки в Новый Орлеан, а он этого терпеть не мог. Он перестал участвовать в общих развлечениях лет, должно быть, в двенадцать. Для него имели смысл только молитвы, молитвы и жития святых, заключенные в толстые кожаные переплеты.
Я построил ему часовню неподалеку от дома, и он проводил там целые дни – возвращался, когда уже начинало смеркаться. Это смешно: он так отличался от нас, отличался от всех, а я был самым обычным человеком! Ничего сверхъестественного во мне не было. – Вампир улыбнулся. – Иногда по вечерам я приходил за ним к часовне. Он сидел на каменной скамейке в саду, спокойный и отрешенный, а я рассказывал ему о своих бедах: о нерадивых рабах или дурной погоде, о недоверии к надсмотрщику и торговым агентам... Словом, о больших и маленьких заботах, которые составляли сущность моей жизни. Он сидел и слушал, изредка вставлял замеча-ния, всегда очень благожелательные, и всякий раз я покидал его с осознанным чувством, что он разрешил за меня все вопросы. Я думал, что ни в чем не смогу ему отказать, и поклялся, что не буду мешать ему стать священником, пусть это даже разобьет мне сердце. Конечно, я заблуждался.
Вампир замолчал.
Юноша тоже молчал и смотрел на него. Затем, словно пробудившись от глубокой задумчивости, спросил, подбирая слова:
– То есть... Он не захотел стать священником?
Вампир ответил ему долгим взглядом, словно пытаясь постичь смысл сказанного. Потом сказал:
– Нет, это насчет себя я ошибался – когда думал, что не смогу ему отказать.