Правильно говорят, что все мы родом из детства, но не каждому выпадает шанс встретить свой детский страх лицом к лицу еще раз и побороть его. Я — именно такой счастливчик.
Я был городским ребенком и редко заходил дальше родного двора. Время было непростое, родители помногу работали и возвращались поздно, каждый раз предупреждая, чтобы я не открывал никому дверь и не подходил к ней сам. Вопреки этому, я не начал бояться темноты и не населил свою комнату чудищами, убийцами и маньяками, про которых много рассказывали по телевизору. Скорее, всё было наоборот — ночной город манил меня, и когда родителей не было, я подолгу глядел в окно, рассматривая прохожих в старый театральный бинокль.
Когда мне исполнилось 8, папа купил дачу в пригороде. В отличие от городской квартиры, где я чувствовал себя уверенно и днем, и ночью, дачный домик мне сразу не понравился. После ремонта, в нем не сквозило сыростью, не было неприятного запаха гнилого дерева, но и домашнего уюта не появилось. Мне всегда казалось, что на даче мы были гостями, причем непрошеными, но когда я сказал это родителями, они только посмеялись.
Особенно остро я ощущал это, когда родители уезжали, а я оставался на выходные с бабушкой. Каждую ночь мне приходилось накрываться одеялом с головой, чтобы не слышать в каждом шорохе и стуке шаги приближающегося страха. Незаметно для себя, я выдумал целую кучу тварей, живущих в небольшом домике.
В большой комнате пряталась лобастая голова, так похожая издалека на электросчетчик, с потолка смотрела глазастая нечисть, которая грызла лампочки, а под полом жили мелкие пищащие зверьки. Самым противным из всех был карла из погреба. Я всерьез верил, что среди картошки и овощей живет противный, желтозубый уродец, который ночами ходит по дому.
Однажды, не зная, как бороться со своим страхом, я рассказал обо всем папе. Мама бы просто попыталась меня успокоить, убедить, что кроме нас на даче никто не живет. Папа же кивнул и на следующий день принес мне крошечный, под детскую руку, самодельный нож и фонарик.
Теперь у меня было оружие. Едва бабушка засыпала, я заступал на вахту, превращая лобастую голову обратно в электросчетчик одним щелчком фонарика и зная, что стоит карле подойти к моей кровати, как сделанный папой нож обернется пылающим мечом и отгонит урода...
С тех пор прошло 20 лет. Я закончил университет в столице, женился, развелся и переехал обратно в родной город, чтобы открыть свое дело вместе с другом детства. Тогда мне и пришла в голову идея использовать порядком забытый дачный домик как склад. Родители меня поддержали — они редко бывали на даче, а так с нее будет хоть какая-то польза.
Я приехал на дачу к вечеру и почти сразу вспомнил, за что так не любил этот домик в детстве. Заросший огород и обветшавший фасад тем более не придавали ему уюта. Мне пришлось подавить в себе смутное чувство беспокойства прежде, чем я начал осматривал комнаты изнутри. Конечно, сейчас меня куда больше интересовали полы и перекрытия, чем чудовища, однако я не выпускал из рук нож. За годы это стало привычкой — папина поделка ушла на заслуженный покой в 5 классе, и ее место занял добротный ножик, который я носил в пришитом изнутри кармане портфеля. С тех пор я сменил 10 ножей, и каждый отслуживший свое занимал почетное место на специальной полочке у меня дома. Последним был модный «швейцарец», который привлек меня своим спокойным блеском и невероятной остротой.
Когда я наконец закончил осмотр дачи, на меня внезапно навалилась усталость. В комнатах меня встретили только пыль, грязь и запустение. Перед тем, как завозить сюда продукты, домик придется драить еще дня три, к тому же из погреба тянуло какой-то тухлятиной. Я решил оставить это до завтра, с утра позвонить другу и совместно приняться за уборку будущего склада.
Лёжа в кровати (спасибо родителям за то, что поделились лишним одеялом и подушкой), я не переставал думать о запахе из погреба. Чем так могло вонять? Разве что там вовсю шныряют крысы... Неужели кто-то сейчас живет в моем погребе? Что если там и вовсе сейчас спит местный колдырь?
Эта мысль заставила меня сбросить сон. Я накинул куртку, захватил с собой фонарик со стола и поспешил к погребу. После каждого шага я останавливался и прислушивался, пока не подошел к двери. Она оказалась не заперта — когда-то ее запирали навесным замком, потом прекратили — брать стало нечего.
За дверью что-то шуршало, слышались всхлипы и хлюпание. Включив фонарик на полную мощность, я рывком открыл дверь и высветил силуэт того, кто сейчас жил в погребе.
Развалившись на куче вонючего силоса, который когда-то был овощами, у дальней стены лежала уродливая тварь прямиком из моих детских кошмаров. Карла с интересом рассматривал белые пятна плесени на полу, удивительно похожие на белесую дрянь на его мерзком теле.
Любой другой на моем месте кричал бы от ужаса и отвращения, но я сменил 10 ножей, и одиннадцатый будто сам прыгнул мне в руку. За двадцать лет я стал сильнее, а мой страх остался прежним. Я захлопнул за собой дверь подвала и ступил на кучу гнилого силоса, глядя на тварь, съежившуюся в ослепительном для нее свете фонарика.
∗ ∗ ∗
Утром я проснулся в кровати, хотя не помнил, как до нее добрался. Я с облегчением подумал, что ночной поход в подвал мне приснился, пока я не увидел нож, воткнутый в пол у кровати.
Нож, покрытый буро-зелеными потёками.
Да, это ты, словно говорил он. Это мы всю ночь резали в подвале гниющего уродца. Мы выжгли ему глаза и втоптали его останки в поганый силос, из которого он вышел.
С тех пор я побывал во многих странах. Друзья и партнеры считают меня странным, потому что первым делом в любом городе, в любой стране, я покупаю нож. У меня есть хищный керамбит и изящная наваха, танто и кукри, крис и финка. Они все ждут своего часа, как однажды его дождался любимый, незаменимый «швейцарец».
